Магия мозга и лабиринты жизни - Бехтерева Наталья Петровна - Страница 22

Для того чтобы получить детально расшифрованный код обеспечения мыслительных (а возможно, и различных других) процессов, необходимо дополнение комплекса «ПЭТ – вживленные электроды» еще одной методикой, которой сейчас нет. Речь идет о получении сведений о так называемых молекулярно-биологических процессах, мембранных и внутриклеточных явлениях, уточнении функционального значения каждого из этих событий и выявлении тех, которые для расшифровки кода обеспечения мыслительных процессов явятся комплементарными, вносящими новую, дополнительную информацию. Сейчас кажется, что получение такого рода данных в связи с необходимостью пространственного разрешения той степени тонкости, которая одна и может служить решению вопроса, возможно лишь в инвазивном варианте, своего рода микроварианте, причем строго локальном, местном, без одновременной пространственной картины. Есть, однако, ситуации, и прежде всего открытые нейрохирургические операции, когда возможно контактное микроисследование на сравнительно большой территории мозга.

Когда и как это удастся решить? Думаю, что технический прогресс в исследованиях мозга человека наряду с важностью задачи предопределяет ее решение в обозримом будущем. Но все-таки, вероятно, неполное…

Итак, если резюмировать отношение к вопросу о реальности расшифровки нервного кода обеспечения мыслительных процессов, думается, что она реальна, дело за временем и дальнейшим развитием техники. Хотя…

Привычный наш материализм подскажет нам: если уж это удастся, остановитесь! На свете так много интересного и требующего исследования! Дальше идти будет некуда, дальше – идеальное!! Материальное, лежащее в его основе, могут изучать морфологи, физиологи, биохимики, биофизики и т.д. А идеальное для таких материалистов табу! Вот психологи, психиатры – пожалуйста. Но у них, как известно, совсем другие приемы, они оценивают событие по входу и выходу. Но все-таки, что же такое для диалектического материалиста или просто наделенного кроме идеологии еще и здравым смыслом это идеальное? Ничто? Но «ничто» не может сдвигать горы, строить города, надо или не надо – поворачивать реки, передавать знания – да мало ли что еще делает человеческая мысль!

Что же это такое – идеальное? Трудный и, пожалуй, страшноватый, хотя и вполне закономерный вопрос. Что же в результате всех сугубо материальных и поддающихся изучению сейчас (или тех, что будут изучаться в будущем) процессов в мозге формируется и далее, в свою очередь, формирует жизнь общества? Не только думаю, но верю и надеюсь, что задача изучения сущности так называемого идеального должна быть поставлена. Считайте ее поставленной сегодня. А почему «страшновато»? Да так недалеко и до души добраться, обязательно скажут оппоненты. Не обвиняйте меня, пожалуйста, в идеализме, философы. Идеалисты это те, кто допускает, что горы сдвигает «ничто».

Все, о чем здесь говорится более или менее популярно, прямо или косвенно связано с моим почти полувековым опытом исследований функционирования мозга человека. Не обо всем знании, которое накапливается в результате такого опыта, целесообразно говорить в научных трактатах – этим в первую очередь и вызвано появление данной книги. Не все удалось рассказать и здесь – это вполне естественно связано с желанием сфокусировать изложение знаемого вокруг какого-то стержня. В этой книге таким научным стержнем является физиология эмоциональной и мыслительной деятельности человека и некоторые прикладные аспекты работы.

Важно подчеркнуть еще одно положение. На основе полученных результатов были предложены оправдавшие себя принципиально новые методы лечения. Все это, и все эти годы, находилось в моем поле зрения и проводилось под постоянной моей ответственностью. Это, естественно, заставляло думать о самых разных направлениях огромной проблемы «Мозг» и руководить очень полиморфным по специальностям сотрудников научным отделом. В нем одновременно работали врачи, физиологи, психологи, физики, математики, химики и инженеры. Может быть, все это и определило такого рода обобщение, где не на последнем плане оказалась сама жизнь. Но об этом – дальше.

Почему ПЭТ?

Сейчас[24], когда я увидела многие сотни «наших» (назовем их так условно) позитронограмм, я еще раз убедилась, как была права, мечтая об этом современном чуде, о возможности комплементарных исследований, где сведения о событиях в целом мозге дополняются знаниями о том, что происходит в его микрообъемах. Ощущение «стены» в возможностях познания мозга полностью не прошло, но стена отодвинулась, стала дальше, и может быть, на многие годы.

Здесь я буду писать о возможностях так называемой неинвазивной технологии: у нас – ПЭТ. Но обязательно постараюсь написать в этой же книге, что мы знаем о «Зазеркалье», о том, что там, за той невидимой стеной, перед которой сейчас еще притупляются наши возможности объективного изучения мозга.

Не всегда легко объяснить, когда в науке что-то знаешь раньше того, что видишь. Как в этом случае быть с господином Фактом? Истинное движение вперед в науке очень редко связано просто с накоплением «кирпичиков» и с гипотезой, из них построенной, не выходящей за их ширину, толщину и высоту. Хотя кто не знает, как этой «кирпичиковой» наукой гордятся те, кто за неимением пред-видения в науке строит ее именно таким образом, да еще с великой гордостью и отрицанием значения предвидения. Хотя, конечно, я не против кирпичиков и кирпичных зданий (в том числе и научных, особенно если они подтверждают озарения, доступные другим).

Так вот. Япония, 1988-й… А до нее Америка, 1987-й. ПЭТ – где-то рядом, со мной общаются владельцы ПЭТ, они рассказывают – а я вижу, знаю, что можно еще… И говорю, говорю об этом – так, наверное, ведут себя люди с навязчивыми идеями.

Вскоре появляются публикации, не наши[25], но которые могли бы быть нашими, если бы прибор был у нас раньше. Ну, ничего, утешаю я себя, здесь, в изучении мыслительных и, в частности, речевых процессов, мы свое возьмем, пусть как угодно далеко уйдут «богачи» – ранние владельцы ПЭТ. Ведь мы – долгожители в проблеме «Мозг и мышление».

Итак, почему ПЭТ?

Если вернуться мысленно к началу 60-х годов, когда мы впервые применили для лечения и диагностики прием долгосрочных вживленных электродов, то, безусловно, и тогда мы знали, что о состоянии живого мозга человека придется судить по его микроучасткам, презентативность которых определяется лишь предварительным их выбором. Выбором на основе того, в общем, не очень многого, что было известно о принципах, механизмах и организации мозга к тому времени. Как видно из предыдущих глав книги, удалось не только накопить обширный материал, но и построить на его основе концепции о работе здорового и больного мозга человека, в том числе и об организации мыслительной и эмоциональной деятельности. Естественно, как в любом сверхсложном вопросе – а таковым может быть практически все касающееся организации мозга человека, – полиметодичность нейрофизиологических исследований, давая исключительно много в понимании местных событий, как бы психологически даже отвлекала от огромного недостатка данной методологии – суждения о состоянии мозга по отдельным, пусть и функционально важным, микрозонам его. Хотя, забегая немножко вперед, следует сказать, что возможности ПЭТ не только не поколебали, но подтвердили обобщения «нашего» нейрофизиологического инвазивного периода. И все же это стало ясно позднее. А тогда, когда принципиальные возможности прорыва в понимание организации мозга с помощью инвазивного приема были методологически освоены и, по большому счету, почти исчерпаны, хотя, естественно, великое множество частностей оставалось неизвестным, жизненно нужна была комплементарная методология.

Иными словами, нужна была методика, позволяющая получать представление о том, что происходит во всем объеме мозга. И даже не о том, что уже произошло, а именно о том, что происходит. Я подчеркиваю эти различия потому, что о том, что уже произошло в мозге, можно судить на основе использования КТ (рентгеновской компьютерной) и МРТ (магниторезонансной) томографии (здесь не имеется в виду ФМРТ, предоставившая исключительные возможности для изучения функционирующего мозга).