Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Гарольд, последний король Англосаксонский - Бульвер-Литтон Эдвард Джордж - Страница 31


31
Изменить размер шрифта:

Гюда склонила голову и смотрела задумчиво на багровое пламя, которое мелькало сквозь голубой дым, размышляя о том, что ей сказал муж. Прошло с четверть часа после ухода Годвина, когда дверь отворилась; Гюда подняла голову, думая, что идет кто-нибудь из ее сыновей, но увидела Хильду; две девушки несли за ней небольшой ящик. Вала велела знаком опустить его к ногам Гюды, после чего служанки с почтительным поклоном удалились из комнаты.

В Гюде жили еще суеверия ее предков-датчан; ею овладел испуг, когда она увидела перед собой пророчицу, и пламя озарило всегда спокойное лицо Хильды и ее черную одежду. Однако, несмотря на свои суеверия, Гюда, не получившая почти образования и вместе с ним и умения развлекаться, любила посещения своей почтенной родственницы. Она переживала улетевшую молодость в беседах о диких нравах и мрачных обрядах датчан; само даже чувство страха имело для нее особенную прелесть, которую ощущают малолетние дети в сказках о мертвецах. Оправившись от первого испуга, она пошла поспешно навстречу своей гостье и сказала ласково:

– Приветствую тебя! Зноен нынешний день, и путь до нас далек! Прежде чем предложить тебе закуску и вино, позволь приготовить тебе сейчас же ванну и освежить тебя: купание полезно для пожилых людей, как сон для молодых.

Но Хильда ответила отрицательным жестом.

– Я сама дарю сон и готовлю купанья в обителях Валгаллы, – возразила она. – Жрице не нужны ванны, которыми смертные освежают себя; вели мне подать пищу и вина, садись на свое место, королевская внучка, благодари богов за прожитое прошлое, которое принадлежит тебе. Настоящее не наше, а будущее не дается даже во сне; прошедшее – наша собственность, и вечность не может отменить ни одной радости, которую дало нам летящее мгновение.

Хильда села в большое кресло Годвина, оперлась на волшебный посох и молчала некоторое время, погружаясь в размышления.

– Гюда, – сказала она наконец, – где теперь твой муж? Я пришла сюда, чтобы пожать ему руку и взглянуть в его глаза.

– Он ушел в торговые ряды, а сыновей нет дома; Гарольд должен приехать с наступлением вечера.

Едва заметная улыбка торжества мелькнула на губах Хильды, но немедленно сменилась выражением печали.

– Гюда, – сказала она, говоря с расстановкой, – ты, верно, помнишь Скёгуль, страшную деву смерти? Ты ее видела или слышала о ней в молодости?

– Конечно! – ответила с содроганием Гюда. – Я видела ее однажды, когда она во время сильной бури гнала перед собою свои мрачные стада... А отец мой видел ее незадолго до смерти; она мчалась по воздуху верхом на седом волке... К чему этот вопрос?

– Не странно ли, – продолжала Хильда, уклоняясь от ответа, – что древние Скёгуль, Гейрахёд и Гёль, волчьи наездницы, пожирательницы людей[25], успели проникнуть в самые сокровенные тайники чародейства, хотя употребляли их на гибель человечества? Я же старалась проникнуть в сокровенное будущее, вопрошала норн отнюдь не для того, чтобы вредить врагам, а единственно с целью узнать участь близких душ, и мои предсказания сбылись только на горе и на погибель их!

– Как же это, сестра? – спросила ее Гюда с ужасом, смешанным с невольным восхищением, пододвигаясь к Хильде. – Ведь ты же предсказала наше победоносное возвращение в Англию, и все это сбылось! Потом ты предрекла (и лицо Гюды засияло от гордости), что на челе Гарольда засияет со временем королевский венец!

– Первое предсказание действительно сбылось, но... – и Хильда, взглянув на принесенный ларчик, продолжала потом как будто про себя: – А этот сон Гарольда? Что предвещает он?... Руны не повинуются мне, и мертвые молчат. Я вижу впереди только сумрачный день, в котором любимая им девушка будет уже навеки принадлежать ему... А дальше... все мрак, густой и непрозрачный. Не говори же, Гюда: время вдвое тяжелее надмогильного камня давит сердце мое.

Настало гробовое молчание. Потом Хильда, указывая на багровое пламя, заговорила снова.

– Всмотрись в эту борьбу между огнем и дымом! Дым взвивается на воздух серыми клубами и вырывается на волю, чтобы слиться с блуждающими разорванными тучами. Мы можем проследить его от минуты рождения до минуты падения... от недр пламени до выпадения его в виде дождя. Все то же совершается с человеческим разумом, который, как тот же дым, стремится отуманить наш взгляд и возносится затем, чтобы потом испариться! Пламя горит, пока не истощится топливо, а потом исчезает – неизвестно куда. Но хотя мы не видим его, оно живет в воздухе, скрывается в камнях, навертывается на иссохшие стебли, и одно прикосновение зажигает его; оно играет на болотах, собирается на небе, грозит нам молнией, согревает воздух... Оно – жизнь нашей жизни, стихия всех стихий. Гюда! Огонь живет, даже когда наш взгляд не может уловить его жизни, он горит и исчезает, но не подвластен смерти.

Она снова замолкла, и опять обе женщины стали смотреть на пламя, которое отражалось на мрачном лице Гюды и на ясном, величественном и спокойном лице задумчивой пророчицы.

ГЛАВА 2

Гарольд ехал в Лондон и, отправив дружину вперед себя к отцу, свернул к римской вилле. Прошло несколько месяцев после его последнего свидания с Эдит; он не имел о ней известий. Сообщения в то время приходили с трудом; они приносились гонцами или при помощи прохожих или же переносились из уст в уста. Среди своих сложных непрерывных занятий Гарольд безуспешно старался забыть девушку, жизнь которой – он знал это без всяких предсказаний – была неразрывно связана с его жизнью. Препятствия, которые он признавал в душе вполне несправедливыми, хотя и покорялся им из честолюбия, развивали сильнее чувство этой единственной любви всей его жизни, страсти, которая нередко, помимо его воли, вдохновляла его стремления к славе и сливалась со всеми его мечтами о могуществе.

Как ни отдаленна, как ни темна была надежда его жизни, она не угасала ни на одну минуту. Законным наследником престола Эдуарда был один его родственник, проживавший всегда при германском дворе, человек очень добрый и уже давно женатый. Слабое здоровье короля Эдуарда не обещало ему долгого царствования. Гарольд очень надеялся, что подобный преемник его верховной власти, дорожа сыном Годвина как опорой трона, испросит разрешение, которого не желал Эдуард и которое могло осуществиться только королевским ходатайством.

Гарольд подъезжал к вилле с этой сладкой надеждой и в то же время со страхом, что сама Эдит может вступить в монастырь, и его сердце билось то тревожно, то радостно.

Он достиг здания виллы в ту минуту, когда солнце, склоняясь уже к западу, ярко освещало грубые и темные столбы друидского капища; у жертвенника так же, как и несколько месяцев назад, сидела Эдит.

Он соскочил с коня, пустил его на траву, а сам взбежал на холм. Тихо прокрался он сзади к молодой девушке, но споткнулся нечаянно о надмогильный камень сакса. Но погибший воин, возникший, быть может, в его воображении, и виденный им сон давно уже изгладились из памяти Гарольда; в сердце не осталось суеверного страха, и все силы его после долгой разлуки слились в двух словах: «Дорогая Эдит!»

Девушка вздрогнула, обернулась и бросилась стремительно в объятия Гарольда.

Через некоторое время Эдит тихонько высвободилась из рук своего друга и прислонилась к жертвеннику.

С тех пор как Гарольд видел ее в последний раз в покоях королевы, Эдит сильно изменилась: она стала бледна и сильно похудела. Сердце Гарольда сжалось при взгляде на нее.

– Ты тосковала, бедная, – произнес он печально, – а я, всегда готовый пролить свою кровь, чтобы дать тебе счастье, был далеко отсюда! Я был даже, может быть, причиной твоих слез?

– Нет, Гарольд, – отвечала очень кротко Эдит, – ты не был никогда причиной моей горести, но всегда утешением... Я была больна... и Хильда напрасно чертила свои руны. Теперь мне стало лучше с тех пор, как возвратилась желанная весна, и я любуюсь по-прежнему свежими цветами, слушаю пение птичек.

вернуться

25

Имеются в виду валькирии, в древнескандинавской мифологии воинственные девы, участвующие в распределении смертей на поле битвы. Valkyria – буквально «выбирающая мертвых» (др.-исландск.).