Черный завет - Булгакова Ирина - Страница 33

Доната бежала мимо, лишая себя возможности рассмотреть остов давно умершего мертвеца. Ток крови разогнал страх, и жалобный, заунывный скрип колодезного журавля показался ей криком ночной птицы. Она сама летела как птица, наслаждаясь давно забытым чувством полета, и остановилась только, уткнувшись носом в каменную стену, огораживающую то ли дом, то ли замок. Встала как вкопанная, и запоздало удивилась, что не споткнулась в темноте на незнакомой дороге, не скатилась с обрывистого берега к реке, пожиная неизбежные плоды безрассудства: сломанные руки и ноги.

Держась рукой за крепкую еще стену, она пошла вдоль нее, пробираясь сквозь кусты, жавшиеся к камням, как малолетние дети к матери. Но отходить в сторону, огибая колючие ветви, она не спешила, боясь в темноте упустить из виду стену, порой сплошь скрытую в густой листве.

Как Ладимир и предупреждал, она прошла тайную дверцу в стене и столкнувшись с неожиданным препятствием: развесистым дубом, остановилась. Разглядев в темноте, как мощные ветви впились в стену, разрывая каменную кладку, Доната подавила острое желание как ступеньками воспользоваться стволом с глубокими поперечными трещинами и перебраться на другую сторону.

– Увидишь дуб, который не обойти, вернись назад, там рядом будет потайная дверь, – предупреждал ее Ладимир. – Помни, возвращаться туда у меня нет ни малейшего желания.

Доната послушно вернулась назад и тут же нашла дверцу. Теперь понятно, почему она не сразу заметила ее. Она держалась рукой на уровне своего роста, а дверь, обитая железом, была ниже плеча.

Ожидая пронзительного, будоражащего душу скрипа давно не мазаных петель, она прониклась невольным уважением к хозяину: надо же, ни скрип, ни шорох не потревожил ночную тишину!

Пригнувшись, Доната шагнула на запретную землю. И остановилась, унимая сильно бьющееся сердце. Она ждала, что с ней сразу же начнут происходить всяческие чудеса. Но время шло, а все оставалось по-прежнему.

Подсказки Ладимира кончились. Пришлось довольствоваться своим умом. И Доната пошла по тропинке, вполне угадывающейся в темноте. Деревья, живой изгородью окружавшие тропу с обеих сторон, словно нарочно не касались ветвями лица Донаты. И она склонна была рассматривать это как добрый знак. Где-то в вышине, в кронах деревьев гулял ветер, пересказывая деревьям ночные сказки. Совсем рядом ухнул филин, и Доната оступилась. Больше от неожиданности, чем от страха. Нашел колдун, чем пугать, придумал бы чего поужасней!

Словно услышав ее слова, деревья внезапно расступились, и открылась лишенная всякой растительности земля. Земля, которая ничего не рожала и запах имела еще тот: запах гнили и разложения. Ветер, до того приятно холодивший кожу, умер. В душной затхлости – недоброй памяти, подземелья – Доната смело направилась к… не поймешь чему. То ли маленький замок, то ли большой дом. Сорванная с петель дверь болталась на честном слове. Стрельчатые окна в немом удивлении разглядывали невесть откуда взявшегося человека. Разрушенные башни, как гнилые зубы, торчали на странного вида крыше, поднимающейся широкими уступами. Все запущено, заброшено и… безнадежно. Доната глубоко вздохнула, оглядывая зловещего вида строение, хотя и ожидала нечто подобное. Да и грех было ждать от человека, презираемого в городе – свежевыстроенного жилища с гостеприимно распахнутыми дверями.

Даже Селия от стыда спряталась за тучу. Однако ее свет уже был не важен. Удерживая растущее волнение, девушка переступила порог странного дома. Дверь за ней с грохотом закрылась, но Доната не почувствовала дуновения ветра.

Она стояла у порога, положив руку на рукоять ножа, и ждала. Тишина постепенно полнилась угрозой. Воздух сгустился, и стало трудно дышать. Но более ничего не происходило.

– Мне показала путь старуха Люция, – твердо сказала Доната подсказанные Ладимиром слова и поразилась, насколько жалко прозвучал ее голос под печальными сводами.

– Жива еще старая ведьма.

Голос раздался у самого уха. Но Доната заставила себя сдержать дрожь, холодом пробежавшую по телу. Только отшатнулась, чтобы горячее дыхание колдуна не коснулось ее шеи. Огромный зал еще шумно переваривал произнесенные слова, а все вокруг осветилось. И не каким-нибудь призрачным светом, а просто в узкие стрельчатые окна – от пола до потолка – проник белесый свет Селии.

Перед ней стоял парень одного с ней роста. Одних с нею лет, вряд ли старше. Грязный, оборванный. Давно не чесанные и немытые космы падали на лоб, закрывая пол-лица. Она поначалу и приняла его за бездомного оборванца, наметившего заброшенный дом в качестве пристанища.

– Ну, чего уставилась? – так знакомо прозвучали его слова, что она оторопела. Он сдул прядь волос, упавшую на глаза, и уткнулся руками в бока. – Сказать нечего? Вон порог – сама найдешь или помочь?

– Я по делу, – нерешительно промямлила Доната.

– По какому это делу? – ехидно передразнил парень. – Знаю я ваши дела.

Он обошел Донату и остановился с другой стороны.

– Знаю я ваши дела! Парень с другой девкой ушел. Зелье приворотное будешь просить, чтоб до гроба вместе с ним быть. Не получишь ни хрена, а гроб на двоих могу устроить, нетрудно мне, – он демонстративно зевнул, показав ряд ровных зубов. – Нет? – его светлые глаза со слабым подобием голубого цвета приблизились к ее лицу. – Нет так нет. Нет-нет-нет.

Он развернулся и пошел от Донаты прочь, вглубь зала, где тотчас услужливо обозначились огромные ступени лестницы.

– Не парень – не парень, – пропел он на ходу, отбросив ногой полусгнившую корзину. – Тогда бабку на тот свет отправить. И желательно быстро, чтобы старуха перед смертью не болтнула чего лишнего… называемого в простонародье Истиной…

Доната хмыкнула, наблюдая за игрой в угадывание.

– Нет-нет-нет, – опять пропел он, удаляясь. – И перестаньте доставать меня вопросами: будет ли война. Будет непременно. Кровавая, страшная, и до самого Бритоля дойдет. Жить вам всем ближайшие годы в рабстве и под пятой у степного хана. Вот так, – он весело подскочил, сбивая что-то сверху, не видимое для Донаты. – И ходят, и ходят…

– Радовался бы, что ходят еще, – проворчала Доната. Внешний вид колдуна не внушил ей должного почтения.

Парень развернулся в очередном прыжке, и не успела она глазом моргнуть, как оказался рядом. Буквально нос к носу. Тонкие губы упрямо сжаты, а в угрожающе открытом вороте грязной рубахи стали видны костлявые ключицы, словно тоже стремились разглядеть ту, что осмелилась слово сказать. На худой шее блестел медальон – на золотой пластине оскаленная морда оборотня Шанди, оберега от дурного глаза. Доната не сдержала пренебрежительной усмешки: колдун, а дурного глаза боится!

Парня от усмешки перекосило. Бесцветные глаза надвинулись на нее, и оттуда на Донату глянуло что-то страшное. Что-то ветхое и зловещее, как сам дом.

– Пойдем, – он цапнул ее за руку, и горячая волна обожгла Донату до локтя.

Увлеченный какой-то своей идеей, он бросился бежать через зал к лестнице. Донате пришлось бежать следом. Точнее, она и рада была остановиться, но парень проявил не только прыть, но и недюжинную силу. Он тащил ее за собой по лестнице, и чтобы не упасть, приходилось бежать рядом. Парень перепрыгивал через две и без того широких ступени. Доната сначала пыталась наступать на каждую, но после короткой заминки едва удержалась на ногах. Несколько раз она была близка к тому, чтобы запнуться и проехаться на животе. И каждый раз парень, едва не выкручивая руку, тянул ее за собой.

– Пу-сти! – крикнула Доната и не удержалась – упала, выставив вперед правую руку. Локоть подогнулся, не выдержав движения вперед, не прекратившегося ни на мгновенье. Острая боль пронзила плечо. – Пу-пу-пу-пусти!

Трижды проклятая лестница не могла продолжаться бесконечно. Поэтому, как только замаячила ровная поверхность, Доната сделала попытку освободиться. Она изо всех сил рванула руку из цепкого как волчий укус захвата. Но парень уже не удерживал ее.

Кубарем откатившись в сторону, Доната спиной ударилась о стену, успев поблагодарить судьбу за то, что не развернуло ее влево, где ее наверняка ждал бы такой же долгий, как подъем, полет вниз по лестнице.