Колесо судьбы - Стил Даниэла - Страница 45

– Он и не пытается. Знаешь, если бы он не беспокоился о тебе, его бы здесь не было. Не будь таким упрямым ослом, дай ему шанс.

– Ох, ради Бога. – Будь у него возможность, он вышел бы из комнаты, хлопнув дверью. – Что за ерунду ты несешь! Он сам тебе так сказал?

Тана не могла пересказать ему всего, о чем они говорили с его отцом, так как знала, что Гаррисон этого не хочет, но она понимала сейчас и то, как он относится к сыну, и была уверена в искренности его чувств. Она испытывала все большую нежность к этому человеку и хотела, чтобы Гарри был более откровенен с ним.

– Он порядочный человек. Дай ему шанс.

– Он сукин сын, и я его ненавижу.

И в этот момент Гаррисон Уинслоу вошел в комнату, как раз, чтобы услышать слова Гарри. Тана побледнела. Все трое смотрели друг на друга, а Гаррисон поспешил успокоить ее:

– Я уже не в первый раз это слышу и, уверен, не в последний.

Гарри повернулся к нему и огрызнулся:

– Какого черта ты не постучал?

– Тебя беспокоит, что я услышал? Что из того? Ты и раньше говорил мне такое, обычно прямо в глаза. Неужели ты становишься более осторожным? Или менее храбрым? – В голосе старшего звучала сталь, а в глазах младшего сверкал огонь.

– Ты знаешь, что я о тебе думаю. Тебя никогда не было рядом, когда мне было нужно. Тебя всегда носило черт знает где, ты был с какими-то девицами, на каких-то курортах или на горных вершинах, со своими друзьями… – Он отвернулся. – Не хочу об этом говорить.

– Нет, хочешь, – Гаррисон Уинслоу придвинул стул и сел. – И я хочу. Ты прав, меня не было рядом, так же, как и тебя. Ты жил в интернате, ты сам так захотел, и всякий раз, как я с тобой встречался, ты был невыносимым маленьким сопляком.

– А почему бы мне не быть таким?

– Да, ты так решил и не давал мне ни малейшей поблажки с момента смерти матери. Я знал, что ты меня ненавидишь уже с шести лет. Тогда я мог это принимать. Но сейчас, знаешь, Гарри, я полагаю, что ты стал чуточку умнее или, на худой конец, более сострадательным. Поверь мне, я не так уж плох, как тебе угодно думать.

Тана желала исчезнуть, вжаться в стену, так стыдно было находиться здесь, но, похоже, ни один из них не возражал. Слушая их, она осознала, что опять забыла позвонить матери. Она сделала мысленную заметку обязательно позвонить сразу, как вернется из больницы, может быть даже с одного из телефонов внизу, в холле, но сейчас, когда третья мировая война между отцом и сыном была в разгаре, она не могла уйти.

Гарри яростно уставился на отца:

– Какого черта ты вообще сюда приперся?

– Потому что ты мой сын. Единственный. Хочешь, чтобы я ушел? – Гаррисон Уинслоу спокойно встал и продолжал негромко: – Я уйду, как только ты захочешь. Не стану навязываться, но и не позволю тебе и дальше заблуждаться, что я ничуть не беспокоился о тебе. Этакая милая сказочка о бедном маленьком богатом мальчике и все такое прочее, но, выражаясь словами твоей подруги, все это дерьмо. Так уж случилось, что я тебя очень люблю, – голос его надломился, но он продолжал, борясь с чувствами и словами, и сердце Таны устремилось к нему. – Я люблю тебя, Гарри, очень люблю. Любил всегда и никогда не перестану.

Он подошел к сыну, наклонился и нежно поцеловал его в макушку, а затем стремительно вышел из комнаты. Гарри лежал, отвернувшись и закрыв глаза, а когда открыл, то увидел Тану, стоящую рядом, всю в слезах от только что услышанного.

– Убирайся отсюда!

Она кивнула и тихо вышла, осторожно закрыв за собой дверь. С постели доносились рыдания. Но ему нужно было побыть одному и поплакать. Тана понимала это.

Гаррисон ждал ее в коридоре, сейчас он выглядел более собранным, было видно, что ему стало гораздо легче.

– Гарри успокоился? – спросил он с улыбкой.

– Скоро успокоится. Ему надо было выслушать то, что вы сказали.

– Мне необходимо было высказаться. Я тоже чувствую себя лучше.

С этими словами он взял ее за руку, и так они пошли вниз по лестнице – рука в руке. Казалось, они всегда были друзьями. Он посмотрел на нее, широко улыбаясь:

– Куда вы сейчас, барышня?

– Домой, полагаю. Работа моя так и осталась несделанной.

– Что за ерунда, – передразнил он, и они рассмеялись. – А что, если вы прогуляете и отправитесь в кино со стариком? Меня только что выставил из комнаты собственный сын, я в этом городе не знаю ни души, а сейчас Рождество все-таки. Ну, как вам этот план, Тэн?

Тана улыбнулась: он подхватил это имя у сына. Она хотела сказать, что ей надо домой, но почему-то не смогла; она желала быть с ним.

– Мне на самом деле надо домой. – Но это прозвучало неубедительно.

В праздничном настроении Гаррисон сел рядом с ней в машину.

– Хорошо. А теперь, когда вы это препятствие устранили, куда мы поедем?

Она хихикнула, как маленькая девочка, а он попросил шофера поездить по городу. В конце концов они купили газету, выбрали фильм, который обоим понравился, наелись до отвала воздушной кукурузы, а потом отправились в «Этуаль», немного поужинать и выпить в баре. Тана все больше портилась просто от того, что была с ним. Она пыталась вспомнить слова Гарри о грубости этого человека, но сама не верила в эти слова. И никогда раньше она не была так счастлива, как в те минуты, когда, подъезжая к ее дому в Беркли, он обнял ее и поцеловал, и это было так естественно, словно и он, и она ждали этого всю жизнь. Потом он посмотрел на нее, прикоснулся кончиками пальцев к ее губам, размышляя, не будет ли он жалеть о сделанном, но чувствовал себя моложе и счастливее, чем в прошедшие годы.

– Тана, любовь моя, никогда я не встречал такой, как ты. – Он крепко прижал ее к себе, так, что она почувствовала тепло и защищенность, о которых даже не мечтала, и снова поцеловал. Он хотел, чтобы она всегда принадлежала ему, но в то же время удивлялся, не сошел ли он чуточку с ума. Она – подруга Гарри, эта девушка… но оба утверждают, что они только друзья, и все-таки он ощущал в их отношениях что-то другое, во всяком случае со стороны Гарри. Он внимательно посмотрел ей в глаза:

– Ответь мне честно, Тэн. Ты влюблена в моего сына?

Она медленно покачала головой. Казалось, что водитель исчез. Он и в самом деле тактично вышел прогуляться. Машина стояла рядом с домом Таны.

– Нет. Я ни в кого никогда не была влюблена… до сих пор… – Для нее это были смелые слова, она сразу же решила рассказать ему всю правду. Ведь он был честным с нею с самого начала. – Четыре с половиной года назад меня изнасиловали. Это будто все во мне заморозило. Словно мои эмоциональные часы остановились. Первые два года в колледже я ни с кем не встречалась, потом наконец Гарри чуть ли не силой вытащил меня несколько раз на свидания вместе с другой парочкой. Но это все были пустяки, а здесь я тоже ни с кем не встречаюсь. Я только работаю. – Тана нежно улыбнулась ему. Она по уши влюбилась в отца своего лучшего друга.

– Гарри знает?

– Что меня изнасиловали?

Он кивнул.

– Да, в конце концов я ему рассказала. Ему казалось, что я странная, и мне пришлось объяснить почему. По правде говоря, на одной вечеринке мы встретили того парня, и Гарри догадался.

– Это был кто-то из знакомых? – Гаррисон был потрясен.

– Сын начальника моей матери. Любовника и начальника, если уж начистоту. Это было ужасно… нет, – она помотала головой, – много, много хуже.

Он опять привлек ее к себе: теперь многое прояснилось. Интересно, не поэтому ли Гарри никогда не позволял себе быть больше чем другом? Он инстинктивно ощущал, что сын вожделеет ее, даже если она и не подозревает, что у него на уме. И еще он знал о своих чувствах к этой девушке. Никогда еще, со времени встречи со своей женой двадцать шесть лет назад, он не был увлечен так сильно, но тут он вспомнил о разнице в возрасте, гадая о том, беспокоит ли это ее. Он был ровно на тридцать лет старше Таны, многие были бы шокированы, но ему важнее всего было знать, как к этому относится она.

– Ну и что? – отозвалась она в ответ на его высказанные страхи. – Пусть себе думают.