Колесо судьбы - Стил Даниэла - Страница 34

– Не будет у тебя брачной ночи, глупышка, если ты будешь сидеть дома.

Она улыбнулась: было так приятно видеть его снова.

– Ты заговорил, как моя мама.

– Как она, кстати?

– Все так же: верная рабыня Артура Дарнинга. Это выводит меня из себя. Я никогда никому не позволю так обращаться со мной.

Он всплеснул руками в притворном отчаянии.

– Черт побери! А я-то надеялся… – Оба расхохотались.

Неделя пролетела незаметно – так бывало всегда, когда им было хорошо. Вдвоем на Кэйп-Код – об этом она могла только мечтать. Гарри прятал свои истинные чувства, и их отношения оставались прежними. Потом они разъехались по своим общежитиям, начав учебу на младшем курсе продвинутого колледжа. Год пролетел незаметно. Следующим летом Тана осталась работать в Бостоне, а Гарри улетел в Европу. По его возвращении они снова отправились на Кэйп-Код, и на этом счастливое время окончилось. Оставался один год до вступления в реальную жизнь. Они, каждый по-своему, старались не слишком забивать себе этим голову.

– Что ты собираешься делать? – хмуро спросила его Тана как-то вечером.

Уступив его настояниям, она согласилась познакомиться с одним из его товарищей, но дело у них не клеилось. Тана не интересовалась им всерьез, чему Гарри был втайне рад. Но он все же надеялся, что такие, ни к чему не обязывающие встречи будут ей полезны.

– Он не в моем вкусе, – возражала ему Тана.

– Откуда тебе это знать? Ведь ты ни с кем не встречалась целых три года.

– Я теперь вижу, что ничего не потеряла.

Он усмехнулся.

– Ты – настоящая стерва.

– Нет, серьезно, Гарри. Что мы будем делать после окончания колледжа? Ты думал о магистерской степени?

– Ну, нет! С меня довольно. Не протирать же мне штаны за школьной партой до конца жизни! Я выхожу из игры.

– И что потом? – Тана мучилась этим вопросом уже два месяца.

– Откуда мне знать? Наверное, поживу какое-то время в Лондоне, в доме отца, пока он смотается в Южную Африку. Может быть, поеду в Париж или в Рим, потом вернусь сюда. Я хочу развлекаться, видеть мир. – Не признаваясь в этом самому себе, он бежал от нее – от того, чего желал, но пока не мог получить.

– Разве ты не собираешься работать? – изумилась она.

– Зачем? – пробурчал он.

– Безделье недостойно мужчины!

– Что тут недостойного? Мужчины в моей семье никогда не работали, зачем же мне нарушать святую семейную традицию?

– Как ты можешь это говорить?

– Но это правда. Все они – просто богатые, ленивые бездельники, вроде моего отца.

Тана пришла в ужас от услышанного.

– А что скажут о тебе твои дети? – Ей хотелось думать, что его слова не более чем рисовка.

– Я надеюсь, что у меня хватит ума не заводить детей.

– Вот теперь ты похож на меня.

– Упаси Бог!

Оба рассмеялись.

– Серьезно, Гарри. Ты совсем не хочешь работать? Даже для приличия?

– А зачем?

– Сейчас же перестань паясничать!

– Кому нужно, чтобы я работал, Тэн? Тебе? Мне? Моему старику? Репортерам светской хроники?

– Зачем же тогда ты учился?

– Я не знал, куда себя девать, а в Гарварде было интересно.

– Неправда! Ты был прилежным студентом. – Она перекинула свою золотистую гриву на спину и настойчиво продолжала: – Ты готовился к экзаменам, не разгибая спины. Ради чего же ты старался?

– Ради самого себя. А ты? Ты можешь сказать, для чего ты училась?

– То же самое. Но теперь я не знаю, что делать дальше.

За две недели до Рождества ее выбор был сделан. Позвонила Шарон Блейк и спросила Тану, не хочет ли она принять участие в марше протеста, организуемого доктором Кингом. Тана размышляла над ее предложением всю ночь, а на следующий день позвонила Шарон.

– Ты снова достала меня, подружка.

– Ура! Я знала, что ты согласишься.

Она засыпала Тану подробностями: марш состоится в Алабаме, за три дня до Рождества; риск сравнительно невелик. Все это выглядело весьма увлекательно, и девушки болтали без умолку, как в прежние времена. Шарон так и не стала больше учиться, к большому огорчению своего отца. Она влюбилась в одного молодого чернокожего юриста, этой весной они собираются пожениться. Тана была безумно рада за нее и, повесив трубку, долго не могла успокоиться. Назавтра она рассказала Гарри о марше.

– Твоя мать не будет в восторге, Тэн.

– Я не обязана ей докладывать об этом. По-твоему, она должна знать каждый мой шаг?

– Но что как тебя снова арестуют?

– Тогда я позвоню тебе, и ты внесешь за меня залог. – Она сказала это совершенно серьезно, но он с сомнением покачал головой.

– Не выйдет – я в это время буду в Швейцарии.

– Вот бродяга!

– Я тебе не советую, Тэн.

– Оставь свои советы при себе.

Однако накануне вылета она слегла в постель с очень высокой температурой. У нее оказался вирулентный грипп. Вечером она попыталась встать и уложить вещи, но ее шатало от слабости. Она позвонила в Вашингтон. К телефону подошел Фримен Блейк.

– Вы слышали печальную новость… – В голосе, звучавшем точно со дна глубокого колодца, была неизбывная печаль.

– Какую?

Он не мог говорить, только плакал, и Тана, еще ничего не зная, тоже начала плакать.

– Она мертва… ее убили вчера вечером, они ее застрелили… мою девочку… мое дитя… – Он не мог продолжать. Тана рыдала вместе с ним, напуганная почти до истерики.

Наконец трубку взяла Мириам. Она тоже была расстроена, но держалась лучше, чем муж. Мириам сказала ей, на какое время назначены похороны, и в утро Сочельника Тана, вся в жару, вылетела в Вашингтон. К тому времени гроб с телом Шарон уже привезли домой. Проститься с нею приехал Мартин Лютер Кинг, который произнес надгробное слово.

В программе новостей центрального ТВ было передано сообщение о смерти Шарон Блейк; фотокорреспонденты ломились в церковь, бесцеремонно направляя вспышки юпитеров в лица убитых горем людей. Фримен Блейк совершенно не владел собой: он потерял обоих своих детей, отдавших жизнь за одно и то же дело. После похорон Тана провела недолгое время в доме своих друзей. Они сидели и тихонько разговаривали.

– Употребите свою жизнь на что-нибудь полезное, дитя, – сказал ей Фримен Блейк, глядя на нее потухшими глазами. – Выходите замуж, рожайте детей. Не надо следовать примеру Шарон. – Он снова заплакал. Доктор Кинг увел его наверх, а к Тане подсела Мириам. Слезы лились в этом доме не переставая, Тана была совершенно обессилена горем и лихорадкой.

– Я так опечалена, миссис Блейк.

– Я тоже. – Ее глаза казались реками, из которых струилась боль. Она прошла через это, но удержалась на ногах. Такую, как она, не могло сломить ничто, и Тана невольно залюбовалась ею. – Что вы собираетесь делать, Тана?

Она не совсем поняла, что имелось в виду.

– Полечу домой. – Тана хотела успеть на последний авиарейс, чтобы провести Рождество с матерью. Артур, как всегда, уехал куда-то с компанией друзей, и Джин осталась одна.

– Я хотела сказать – после окончания колледжа.

– Пока не знаю.

– Вам никогда не хотелось поработать в государственных структурах? Наша страна испытывает нужду в энергичных людях. – Тана с улыбкой вспомнила, что говорила Шарон о ее несгибаемой твердости. Вот и сейчас, не успев похоронить дочь, она уже готова вернуться на поле битвы. Это и пугало, и привлекало девушку. – Вы можете заняться юриспруденцией. Вы из тех людей, которые могут изменить положение дел; вам это под силу.

– Я в этом не уверена.

– Можете не сомневаться. Вы наделены сильной волей. Шарон тоже была волевая, но у нее был другой склад ума. В некотором отношении вы похожи на меня, Тана. – Это утверждение испугало девушку: она находила Мириам чересчур холодной и не хотела походить на нее.

– Разве? – спросила она чуть удивленно.

– Вы знаете, чего хотите, и добиваетесь этого.

Тана улыбнулась.

– Не скажите.

– Вы не дрогнули даже тогда, когда вас выбросили из «Грин-Хилз».

– Мне просто повезло: один из моих друзей посоветовал пойти в Бостонский университет.