Смертоносная зима - Асприн Роберт Линн - Страница 27

— Что привело вас ко мне? — спросила С'данзо, тасуя карты и втайне от жреца проверив прикрепленные под столом ножны с кинжалом. — Надеюсь, с Артоном все в порядке?

— Да, все отлично — растет очень быстро. Муж простил тебя?

— Да — но теперь он во всем винит вас. Вы поступили мудро, придя в его отсутствие. И поступите еще мудрее, если уйдете до его возвращения.

— Уэлгрин сказал, что ты можешь помочь мне.

— Следовало бы догадаться, когда за Даброу пришел воин. У меня не было видений гискуремов с тех пор, как вы забрали Артона во дворец, и я не стану заглядывать в ваше будущее, жрец.

— Во дворце кузнеца ждет работа и щедрая плата за нее. Твой брат говорит, что ты способна отыскивать потерянное.

Отложив карты в сторону, Иллира поставила подсвечник на середину стола.

— Если вы опишете, что потеряли… Садитесь.

— Это не «что», — объяснил Молин, садясь на стул напротив. — У меня… у самого… было видение: предостережение, что нечто из моего прошлого способно вызвать большую беду. Иллира, однажды ты сказала, что С'данзо видят не только будущее, но и прошлое. Можешь ли ты найти мою… — Он запнулся, осознав немыслимость своей просьбы. — Можешь ли ты показать мне мою мать?

— Значит, она умерла?

— При моем рождении.

— У детей часто появляются такие желания, — сочувственно произнесла Иллира и, уставившись в пустоту, стала ждать вдохновения. — Дайте мне руку.

Гадалка посыпала разноцветными порошками и полила маслом ладонь, изображая на каждом слое простой узор. Ладони у Молина вспотели, и женщине пришлось крепко стиснуть его пальцы, чтобы удержать руку, которую он испуганно потянул к себе.

— Больно не будет, — заверила С'данзо и, движение настолько неожиданным, что жрец не успел ему помешать, вывернула его запястье и поднесла ладонь к пламени свечи.

Действительно, больно не было. Порошки выделили дурманящий аромат, не только предохранивший от ожога, но и стеревший из головы жреца все мысли. Когда Иллира освободила его руку и загасила свечу, утро уже прошло. Выражение ее лица было непроницаемым.

— Ты что-нибудь увидела?

— Увидела, но многого не поняла. А С'данзо никогда не раскрывают того, что не могут понять. Больше того, я даже не хочу понимать это. Поэтому слушай, но вопросы оставь при себе, я все равно отвечать не стану. Ваша мать была рабыней в храме. Я не видела ее до того, как она попала в рабство, и увидела лишь потому, что ее постоянно держали одурманенной. У нее вырвали язык: иерархи боялись ее. Ее изнасиловал ваш отец, и она зачала без радости. И сама пожелала себе смерти.

Факельщик провел пальцами по бороде. Определенно, С'данзо растревожило увиденное: рабство, увечье, изнасилование, смерть при родах. Жрец задумался над тем что это могло означать.

— Ты видела ее? Видела так, как видят глаза смертных? — спросил он, затаив дыхание. Иллира медленно выдохнула.

— Она не похожа на прочих женщин, господин иерарх. У нее нет волос — вместо них корона из черных перьев голове и руки, похожие на крылья.

Молин отчетливо представил себе этот образ: ведьма-ниси. Старейшины храма сделали такое, что он даже не мог представить себе возможным; предостережение Буревестника и нашептывания Ишад обрели, наконец, смысл, от которого его бросило в холодный пот. Жрецы осмелились примешать к божественной крови кровь ведьмы. Молин широко раскрыл рот.

— Больше никаких вопросов, жрец, — предупредила Иллира.

Вытащив из кошелька свежеотчеканенную золотую монету, Факельщик положил ее на стол.

— Мне больше не нужны никакие ответы, сударыня, — сказал он и вышел на солнечный свет.

Различия между жрецами и представителями различных видов магии было более чем философским. Однако обе стороны согласились, что смертной оболочке человека нельзя безопасно доверить способность соединения знаний жрецов и традиционной магии. И если вдруг такое происходило и само это сочетание не уничтожало душу несчастного, колдуны и жрецы объединяли свои усилия, чтобы сделать это.

И все же Молин знал, что Иллира увидела правду. Обрывки воспоминаний встали на свои места: детство, когда его потихоньку удаляли от старших священников; молодость, когда, исполняя свои дерзкие замыслы, он полагался лишь на собственные инстинкты, а не на руководство Вашанки; зрелые годы, когда иерархи, сговорившись, сослали его в этот забытый уголок; настоящее, когда он объединился с колдунами и богами, чувствуя на своих плечах ответственность за судьбу Санктуария.

Однако никакое облегчение от постижения прошлого не могло компенсировать беспокойство, зароненное Иллирой. Молин полагался на свою интуицию, привык полностью доверять ей, но то, что он называл интуицией, на самом деле было наследством, полученным с кровью матери. Он не просто ощущал разницу между возможным и невозможным — он четко проводил границу между этими понятиями. И что совсем плохо, теперь, когда он узнал о своем наследстве, оно могло в любой момент прорваться наружу, уничтожив его и все, что от него зависело.

Молин брел под холодным солнечным светом, ища спасения и сознавая, что его бессознательные поиски являются проявлением силы, которой он опасался. И все же рассудок не предал его; его жреческая часть была способна принять путь, подсказанный интуицией: Рэндал, колдун, ставший пасынком. Освобождение волшебника станет побочным результатом других замыслов Молина, и, освободив его, жрец с большой долей вероятности сможет рассчитывать на сведения, которые даст ему отвергнутый чародей.

Уэлгрину потребовалось около трех дней, чтобы найти Никодемуса. Официальные источники отрицали тот факт, что пасынок находится в городе. Но чуткие уши в тавернах и подворотнях ловили сплетни-Нико променял свою душу на жизнь Рэндала — но колдун не появился; Нико принял сторону Ишад — но Стратон отрицал это с настойчивостью, похоже, искренней; Нико искал забытья на дне бокала в «Держи пиво» — это, наконец, оказалось правдой.

— Его просто трясет от пьянства, и он действительно похож на человека, связавшегося с ведьмами, — доложил Уэлгрин, когда они с Молином вернулись, чтобы обсудить план дальнейших действий.

Жрец задумался, на кого похож он сам; известие о том, что в его жилах течет кровь ведьмы, никоим образом не способствовало спокойствию его души.

— Попробуем предложить ему услугу за услугу. Когда ты сможешь привести его ко мне?

— Нико очень странный — даже для сына шлюхи Не думаю, что он согласится на встречу. Нельзя забывать и того, что он обучался в Бандаре. Даже мертвецки пьяным стоит ему прикоснуться к тебе — и через два дня ты покойник.

— Тогда нужно захватить его врасплох. Я подготовлю экипаж, мы посадим в него детей. Привезем их к «Держи пиво». Я верю Буревестнику. Как только Стелс увидит детей, наша проблема будет решена.

Уэлгрин покачал головой.

— Я в этом не участвую. Если не принимать во внимание взимание налогов, «Держи пиво» не место для моих воинов. Вам лучше отправиться туда со своими жрецами.

— С моими жрецами? — расхохотался Молин. — С моими жрецами, Уэлгрин? Да мне служит горстка послушников и старцев — единственные, кто не ушел в «Край Земли» вслед за Рашаном. Мое положение в Бейсибской империи прочнее, чем в своей собственной.

— Тогда возьмите воинов-бейсибцев — пора им начинать отрабатывать свой постой в этом городе. Мы обливаемся потом, защищая их.

— Ладно, что-нибудь придумаю. Дай мне знать, когда Нико будет на месте.

Вот почему Молину пришлось обратиться к роду Бурек, отобрав шестерых воинов, чей вкус к приключениям, возможно, превосходил их рассудительность. Он еще обрисовывал план действия, когда Хокса доложил, что нанятый экипаж готов. Обоих детей и Сейладху, танцовщицу, подняли с постелей. Бейсибские храбрецы сменили пестрые шелка на строгие одеяния жрецов Вашанки, только когда настала пора выезжать из дворца.

Как и следовало ожидать, Нико оказался пьян. Слишком пьян, испугался Молин, чтобы от него была какая-то польза. Жрец наградил его увесистым пинком, который обычно гарантированно поднимал любого пасынка, если он находился в сознании. От вина язык у Нико заплетался, он стал что-то мямлить о колдовстве и смерти, речь его была даже менее понятной, чем у Артона. Ходили слухи, что Роксана похитила у Нико мужское достоинство и привязала к себе пасынка паутиной патологической чувственности. Молин, понаблюдав за ним, понял, что ведьма-ниси украла нечто более важное: зрелость. По кивку жреца бейсибцы потащили безвольного Нико к экипажу.