Черная вдова. Ученица Аль Капоне - Крамер Марина - Страница 54

– Не плачь, девочка моя, – успокаивал проснувшийся от ее рыданий муж. – Ты станешь еще лучше, чем была, ты ведь сильная у меня, ты справишься. А я буду рядом.

– Егор, за что тебе это все? – прорыдала она, упав лицом в подушку. – Почему ты не оставил меня там?

– А ну, не говори ерунды! – приказал он. – Чтоб я не слышал больше этого! Ты – моя, как я мог оставить тебя? А как жить потом?

– Нашел бы нормальную…

– Ага, – насмешливо перебил Егор. – Как там в какой-то песне поется – «найти простую бабу да жениться»? Так не нужна мне простая баба, я хочу свою Коваль, стерву противную, которая лежит сейчас и полощет мне мозги, вместо того, чтобы обнять и поцеловать.

– Стоило трепыхаться, – вдруг сказала она, пропуская его слова мимо ушей, – чтобы все равно отдать клубы этому черту.

– Какие клубы и кому ты успела отдать, лежа в больнице?

– Но ведь ты… я же сама видела…

– Обалдеть можно от тебя! – засмеялся муж. – Как я мог отдать то, что мне не принадлежит? Все бумаги в твоем сейфе, проверь, если хочешь. Да, а почему шифр у замка такой странный?

– Ничего странного – твой день рождения, дата свадьбы и мой день рождения.

– Еле открыли с Розаном, взмокли, пока подобрали.

Он с улыбкой смотрел на растерянное лицо Марины. А она, вдруг вспомнив что-то, стала неожиданно серьезной и спросила:

– Егор… там, в том доме, со мной был мальчишка… Илья, племянник Мастифа. Где он?

Малышев притянул жену к себе, крепко обнял, поглаживая по волосам, а потом тихо ответил:

– Не хотел говорить, но раз уж ты сама спросила… Он был уже синий к тому моменту, как розановские стали дом обшаривать. Передозировка… Детка, не плачь, – вытирая покатившиеся по ее щекам слезы, попросил он. – Я сам смотрел его – ему действительно уже ничем нельзя было помочь. И потом, я не мог думать ни о ком, кроме тебя, девочка…

– Егор, мне не хватит жизни, чтобы расплатиться с тобой за все… – забормотала Марина.

– Замолчи! – неожиданно жестко сказал он, отстраняя ее от себя. – Ты – моя жена, ты ничего не должна мне, кроме одного – быть со мной. А завтра…

А завтра он увез ее в Венецию. Бросил все дела на недовольных замов. Работы было много, запускалось несколько новых объектов, но он заявил, что главный его проект – жена, и ничто не заставит его поменять решение. С Марины он тоже взял честное слово не говорить и не думать о делах, а для верности просто выбросил ее мобильный прямо в аэропорту.

Венеция была прекрасна… Вода умиротворяла, дарила покой и равновесие душе. Они катались по каналам, любуясь чудесными домами. Было ощущение, что кругом все только тем и занимаются, что любят друг друга. Марина пребывала в какой-то расслабленной неге, отдаваясь этому новому ощущению с удовольствием. Егор, глядя на нее, повеселел – она больше не плакала, не стонала по ночам, спокойно и сладко засыпая в его руках после страстных поцелуев и ласк.

У Коваль появился аппетит – в ресторанчике при отеле официанты смотрели на нее со священным ужасом – худая, как спичка, она ела не меньше здорового мужика, причем то, от чего отказываются люди, следящие за фигурой. Но терять в этом смысле было совсем нечего – за время пребывания под наркотическим кайфом и в последующей борьбе с ним Марина похудела на шестнадцать килограммов, и теперь организм мечтал получить свое обратно.

– Если так пойдет и дальше, то я превращусь в Колобка, и меня снимут с самолета за перевес, – смеялась она, расправляясь с огромной порцией пасты с итальянским соусом.

– Тебе до этого еще есть и есть! – успокоил муж. – Зато теперь хоть грудь стала, как раньше.

– У тебя одно на уме! Лучше бы рассказал, наконец, как нашел меня, и как тебе удалось меня вытащить? – Коваль пристально посмотрела на мужа, вытаскивая сигареты.

Егор тоже взял сигарету и долго вертел в пальцах, думая о чем-то.

– Мне тяжело вновь возвращаться к этой теме. Я ведь уже терял тебя дважды, это был третий раз… Когда ты не вернулась от Строгача, я решил, что сидишь где-нибудь в баре с пацанами. Но в час ночи в «Новостях» передали об аварии – я видел твой сгоревший «мерин», трупы водителя и Касьяна. Тебя же не было, и никто не мог точно сказать, была ли ты вообще в тот момент в машине. Я поехал туда, взяв с собой розановских, мы прочесали на коленях каждый метр, надеясь найти хоть что-то, что принадлежало тебе, хоть мелочь какую-то… Розан осмотрел джип, вернее, то, что от него осталось, и увидел подрезанные тормозные шланги. Это было сделано грамотно, они разлетелись при резком торможении – о твоей любви к быстрой езде знает весь город. Вас подсекли, и джип закрутило, ведь так?

– Я этого не помню, помню только, как с эстакады вниз летели, – спокойно отозвалась Марина, беря новую сигарету.

– Ну, вот. Мы искали вас с Рэмбо уже неделю, когда мне позвонили и сказали, что ты жива и еще относительно здорова. И что от меня требуется подпись на бумагах о переуступке права собственности на твои клубы банку Дроздецкого. Я отказался, ведь прав на них у меня нет. Тогда мне прислали фотографию – ты лежала на кровати в наручниках, в вене торчал шприц… Я голову потерял, мы с Розаном все наркопритоны обшарили, куда только не ездили – все зря, не было тебя нигде. А мне продолжали звонить и угрожать, что доза твоя растет, что с каждым днем тебя все труднее будет вернуть и вылечить. И тогда я решил – а хрен с ними, с этими клубами, у меня нет никого дороже тебя. Что такое кабаки в сравнении с тем, что я терял? Розан подписал бумаги, как твой заместитель, и я выдвинул условие, что отдам их, во-первых, только после того, как увижу тебя, а, во-вторых, только лично в руки Воркуте. Они согласились. Знаешь, что я вспомнил после того, как вышел из этого дома после встречи с тобой? Твои же слова о том, что нужно уметь запудрить мозги врагу так, чтобы он не полез обшаривать твои карманы.

– Ты явился к Воркуте, надев мое эротическое белье, чертов извращенец? – с улыбкой поинтересовалась Коваль, не в силах даже представить подобное.

– А ты не смейся, детка, – попросил Егор. – Я прихватил его с собой, красное с перьями, помнишь? Когда охрана впускала меня, я выронил стринги из кармана, и эти жлобы заржали: мол, пока Коваль в отключке валяется, Малыш попер по проституткам. Этих минут веселья как раз хватило розановским, чтобы тихо перебить всех. Остальное ты видела.

– А если бы они не клюнули?

– Детка, не забывай, я неплохо владею своими руками – уложить пару охранников мне и так труда бы не составило.

Марина откинулась на спинку стула и захохотала так, что на них стали оборачиваться.

– Обалдеть… – выдохнула она сквозь набежавшие слезы. – Ты потерял мои любимые стринги?! Как ты посмел?! – и, упав на стол лицом, закатилась еще громче.

– Я куплю тебе другие: хочешь – с перьями, хочешь – с пухом, – фыркнул Егор. – Но лучше вообще без них.

У Коваль в глазах запрыгали черти – сегодня на ней под юбкой опять не было ничего. Она уронила на пол очки, муж нагнулся, чтобы поднять, а там, под столом, обнаружил задранную юбку и раздвинутые ноги. От такого зрелища он просто застонал. Когда же поднял голову, Марина спокойно допивала кофе с совершенно невинным видом.

– Идем! – севшим голосом приказал Егор, вытаскивая ее из-за стола и увлекая за собой в номер, где быстренько содрал с нее все, и, повернув спиной, ворвался внутрь, заставляя вскрикивать.

– Ах ты, маленькая, несносная дрянь, ты решила свести меня с ума? Я и так не могу спокойно находиться с тобой рядом, а ты еще и провоцируешь меня?

Когда он, наконец, отпустил ее, Марина без сил рухнула на постель, мгновенно засыпая.

Через пару дней Егор повез жену в дорогущий салон красоты, откуда через пять часов она вышла почти прежней Коваль – почти такой, какой была до всего этого кошмара.

Вечером они пошли в театр. А после в номере, когда они сидели на балконе, обнявшись, и смотрели на отблески огней в темной воде канала, Егор вдруг ошарашил жену новостью. Да еще такой, что она всерьез засомневалась: а все ли в порядке у Малыша с головой. Ему, оказывается, предложили поучаствовать в выборах на пост мэра, и он согласился…