Черная вдова. Ученица Аль Капоне - Крамер Марина - Страница 49

– Прошу, госпожа Коваль! – и Корнеев протянул ей руку. – Позвольте проводить вас до машины! Так пойдет? – обернулся он к Рэмбо, но тот шутку не оценил, злобно глядя на подполковника. – Ох, и морда же у вашего телохранителя, Марина Викторовна. Как вы не боитесь наедине-то с ним оставаться?

– Вот как-то не боюсь, господин Корнеев.

Уже в машине он сказал ей:

– А ведь я предупреждал вас еще летом, Марина Викторовна.

– Корнеев, ты не хуже моего знаешь, что это полная чушь. Все эти обвинения – хрень собачья. Представь хоть, как это все было, – самому-то не смешно?

– Мне – смешно, а вот Екатерине Петровне Лаврентьевой, видимо, нет. Не оценила она вашего изысканного юмора, Марина Викторовна! – отозвался мент. – Припоминаете, кто это?

– Администратор моего салона красоты «Бэлль». И что дальше?

– Она утверждает, что сутки назад ее изнасиловали.

– И что, это была я? Спешу разочаровать, но я натуралка, знаешь ли, и баб не люблю, у меня от мужиков отбоя нет, – фыркнула Коваль.

– Я же не сказал, что ее изнасиловали лично вы. Это сделали ваши люди по вашему приказу.

– Какая глупость! И зачем бы мне такое было надо?

– Вот это я и хочу выяснить.

В управлении все сотрудники высыпали в коридор, дивясь на редкое и сногсшибательное зрелище – Коваль в голубой норке, запертая в «обезьянник».

– Удобно? – заботливо спросил Корнеев.

– Очень! – вальяжно ответила она, садясь на лавку и закидывая ногу на решетку. – Только почему сюда, а не в КПЗ?

– А чтобы на глазах были.

Кроме нее, задержанных не было. Но на беседу все не приглашали. Через пару часов закинули в «обезьянник» какую-то пьяненькую «дорожницу», которая признала в Коваль подругу по несчастью и начала изливать душу. Марина, было, отключилась от ее бредней, но она настырно хватала за рукав, и, в конце концов, пришлось хорошенько припечатать ее лицом о решетку, схватив за волосы. Менты были в восторге от спектакля.

– Молодец, Коваль, – заржал один. – Клевая ты телка!

Она вызверилась:

– Не тыкать мне, барбос! Я тебе не телка, усек? И гляделки опустил в бумаги свои, а то, смотрю, работать некогда тебе!

Мент подошел вплотную к решетке и свистящим шепотом пообещал:

– Не закроешь рот, я найду ему другое применение!

– Ну, попробуй. Потом будешь друзьям рассказывать, почему разговариваешь противным тонким фальцетом! – невозмутимо парировала Марина. И он отстал, вспомнив, видимо, как она обошлась со своей соседкой.

Ночевать пришлось в ментуре – «для науки», как выразился, уходя домой, Корнеев. Устроилась Коваль почти с комфортом, потому что «дорожница», памятуя о знакомстве лица с решеткой, забилась в угол и не мешала.

Наутро приехал Егор со своим адвокатом, круче которого в городе не было, и «вынул» жену, заплатив Корнееву тридцатку зелени. Выйдя на крыльцо, Марина зажмурилась от яркого солнца и ослепительно белого снега, сунула в рот сигарету и пробормотала:

– Пора учить зарвавшегося мента, иначе по миру пойдем.

Егор запихнул ее в машину и, прижав к сиденью, зашипел:

– Что ты на этот раз натворила? Что за абсурдное обвинение?

– Егор, успокойся, это же смешно! Меня обвинили в изнасиловании, это кому скажи – оборжутся!

– Малышка, давай не будем – я прекрасно знаю, как все было. Зачем?

– Затем! – рявкнула она. – Чтобы знала эта дура, каково было мне!

Малышев убрал руки с ее плеч и ошарашено произнес:

– Детка, но разве так можно?

– Какой же ты стал правильный и щепетильный, Малыш! – сощурилась она. – Ты еще скажи, что приличные люди так не поступают! Забыл, как бывает? Она сдала меня Ване – разве за это я не должна была наказать ее? Или за то, что у тебя теперь вроде бы есть жена, а вроде и нет? За то, что я не могу теперь нормально в постель к мужу лечь? Не смей говорить мне о том, что можно, а что – нет!

Он обнял жену, прижав к себе и пряча ее лицо на своей груди. Марине было стыдно за эту вспышку ярости: чем Малыш-то виноват перед ней – тем, что вытащил?

– От тебя пахнет тюрьмой, – улыбнулся он. – Настоящая бандитка.

Коваль засмеялась, потерлась щекой о его белый свитер под расстегнутой короткой дубленкой:

– Боишься?

– Очень! Поэтому приглашаю тебя в твой же ресторан на ужин. В «Стеклянный шар», ведь ты так и не попала туда. – Заметив испуг, мелькнувший в синих глазах, он еще крепче прижал ее к себе и твердо сказал:– Ничего не бойся, если ты со мной. Я сумею защитить тебя не хуже Касьяна и Рэмбо, ведь ты самое дорогое, что у меня есть.

– Я говорила, как сильно люблю тебя?

– Да, только редко.

Валяясь дома в джакузи, отмокая и освобождаясь от тюремного запаха, Коваль думала о том, что и правда редко в последнее время говорила Егору о любви и мало времени проводила с ним. У нее просто нет возможности заниматься этими сантиментами, неприятности множатся, как кролики. Пока Воркута затих где-то. Розан перетряс с пацанами весь город, но тот словно испарился, однако же, это не значило, что все кончилось. Ведь он не за тем сюда приехал, чтобы его быки просто трахнули ее. Ему нужны клубы, и он будет добиваться их.

– Господи, как мне надоело думать об этом! У меня вечером ужин с любимым человеком, а я тут… – вздохнула Марина, выбираясь из джакузи и заворачиваясь в длинный халат.

…Уже битый час она разглядывала в зеркале свое лицо, глаза, брови, губы, тонкий шрам не лбу – результат удара о приборную панель «Мерседеса». Нет, как ни крути, а все пока еще при ней! Двадцать восемь лет…

– Ты до сих пор не готова? – изумился Егор, входя в спальню в темном костюме, выбритый и пахнущий дорогим одеколоном, от аромата которого у Коваль внутри что-то сладко заныло.

– Подожди еще немного, – виновато попросила она. – Я быстро. Только внизу побудь.

Он вопросительно посмотрел на жену, но подчинился, зная, как трепетно она относится к выбору одежды и обуви и как любит удивлять его. Через двадцать минут она спустилась в гостиную, одетая в длинное черное платье из плотного шелка, совершенно открытое на спине. Узкие бретельки образовывали шнуровку вроде корсетной, подчеркивая и без того тонкую талию.

На запястье вместо бинта был широкий браслет, шею охватывало такое же колье. Волосы она закрутила в узел, оставив только гладкую челку, маскирующую шрам.

– Ну, как? – повернувшись на тонкой шпильке лодочек, спросила Марина.

– Господи, девочка моя… Ты бесподобна… – ответил муж, с удовольствием оглядывая ее точеную фигуру, облитую черным шелком.

Поднявшись из кресла, он развернул перед ней короткую белую песцовую шубку:

– Прошу! Как знал, что подойдет, просто случая не было…

Марина надела ее, пушистую, мягкую, чувствуя, как прикосновение этой вещи к обнаженной спине вызывает легкое возбуждение. Егор подхватил жену на руки и понес на улицу, в свою «ауди».

– Мы без охраны поедем? – поинтересовалась она, болтая ногами в лаковых лодочках.

– Куда мы без охраны-то! Я просто велел не светиться поблизости, надоели мне твои уголовники, – ответил он, усаживая ее в машину и забираясь следом, – Хочу побыть наедине с женой. Отметим открытие ресторана, пусть и с опозданием.

– Это просто рок какой-то, – засмеялась она, беря его руку. – В день свадьбы меня чуть не расстреляли, а в день открытия ресторана – изнасиловали по полной. Нужно аккуратнее отмечать праздники! Жизнь – такая сука!

– Давай расстанемся с этой фразой, – попросил Егор. – Эта жизнь подарила мне тебя. Значит, не такая уж она и сука, правда?

– Конечно, родной, все будет, как ты скажешь, как захочешь.

Егор поцеловал ее руку, обнял, вдыхая тонкий аромат ее духов.

– Я так люблю моменты, в которые ты забываешь о своих делах и становишься просто моей любимой женщиной, готовой на все для меня. К сожалению, это редко бывает…

В ресторан, весь переливающийся огнями, он внес жену на руках. Управляющий кинулся к ним, но Егор пресек его высокопарную речь, сказав, что хозяйка не с проверкой, а отдохнуть, так что не надо пыль в глаза пускать. В татами-рум Марина едва не упала, оглядев количество блюд на столе: