Пугачев - Буганов Виктор Иванович - Страница 33

— Если он такой худой человек, так повесьте его!

Скворкина повесили тут же у хуторов. Здесь же объявился долго прятавшийся Тимофей Мясников. Пугачев обрадовался, спросил его:

— Что делается в городке?

— Я, батюшка, сам едва-едва уплелся и не знаю, что теперь там делается.

— Однако же, — решил Пугачев, — пойдем к городку! Вечером того же дня Пугачев занял Бударинский

форпост и вскоре подошел к Яицкому городку. У Чаганского моста стояли пехотная команда секунд-майора Наумова и казачий отряд того же Акутина. Обе стороны не решались перейти к действиям. Обсудив ситуацию, Пугачев приказал Почиталину прочесть указ, который его сотоварищи уже слышали. Тот быстро исполнил распоряжение «императора».

Пугачев приказал Петру Быкову отвезти указ Акутину и убедить казаков из его команды перейти к нему, добавил в конце:

— Если же они во мне сомневаются и за точного государя не признают, то приняли бы меня с тем, чтоб отвезти в Петербург и спасти мою жизнь.

Быков поскакал к мосту, держа манифест над головой. Подъехал к Акутину:

— Вот вам указ от государя, прочтите его всея!

— У нас есть государыня, а государя Петра Федоровича пет давно на свете!

Посланец вернулся, а бумагу старшина передал капитану Андрею Прохоровичу Крылову, отцу будущего баснописца. Но казаки, подчиненные ему, потребовали, чтобы прочитали указ. Старшина отказался, и тогда человек пятьдесят, среди них Яков Почиталин, отец пугачевского секретаря, Андрей Афанасьевич Овчинников, Дмитрий Сергеевич Лысов, Кузьма Иванович Фофанов, зашумели, возмущенные, и ускакали к Пугачеву, как и было договорено между ними заранее. Многие упали перед ним на колени, Яков же подошел к нему и поцеловал руку.

— Ты что за человек?

— Я, батюшка, отец Иванушки, писаря, который при Вашем величестве.

— Иван, это твой отец?

— Точно так.

— Ну, старик, коли хочешь мне служить верой и правдой, то садись на лошадь и ступай со мною!

Овчинникова и Лысова он спросил:

— Что думают обо мне остальные казаки?

— Почти все желают служить тебе! Но манифеста твоего не читали, хотя казаки сильно того просили!

Отряд восставших двинулся к мосту. Акутин отступил к пехоте.

— Пропало теперь, — капитан Крылов обратился к оставшимся казакам, — все Яицкое войско!

Казаки сказали Пугачеву, что на мосту приготовлены против них пушки, и он решил идти не к городку, а вверх по Яику-реке:

— С голыми руками не сунешься на пушки, а у нас их нет. Чем терять напрасно людей, пойдем теперь вверх. Авось либо завтра одумаются и, когда подъедем, примут.

Отряд Пугачева пошел вверх по Чагану. Искали брод. Майор Наумов, чтобы этому помешать, выслал отряд казаков в 100 человек во главе со старшиной Андреем Ивановичем Витошновым; в нем был и Шигаев, которого выделили для того, чтобы он увещевал казаков — сторонников самозванца. Пугачев ждал и, когда отряд Витошнова подошел ближе, быстро скомандовал, и он оказался окруженным со всех сторон. Казаки войсковой стороны тут же перешли к пугачевцам, а немногих из послушной стороны, 11 человек, последние просили наказать. Пугачев отложил решение их судьбы:

— Держите их до завтра под караулом, а завтра будет резолюция.

Пугачев узнал, что среди захваченных казаков старшинской партии находится Витошнов, не раз бывавший в Петербурге и видевший Петра III. Его привели к «императору»:

— Знаешь ли ты меня?

— Видал еще маленьким, — уклончиво ответил хитрый Витошнов, спасая свою жизнь.

— Вот спросите, — довольный Пугачев бросил взгляд на своих сторонников, — он меня знает.

Расположились на ночлег на другой стороне Чагана. Наумов отступил, приказав уничтожить мост, в Яицкий городок. Непослушные волновались, поодиночке тайно убегали к Пугачеву. Предпринять что-либо открыто опасались — Симонов угрожал, что если в городке произойдет замешательство, то он прикажет поджечь его со всех сторон, а с их женами и детьми поступит как с «сущими злодеями».

В лагере восставших к утру 19 сентября насчитывалось уже до 500 человек, но не было ни одной пушки. У Симонова же они имелись, и немало. Да и людей он имел вдвое больше. Пугачев даже опасался вылазки из городка, погони. Но комендант, растерянный и нерешительный, окруженный всеобщим недовольством и ненавистью большинства жителей городка, опасался выйти из него на бой с самозваным «государем».

Утро третьего дня восстания началось с решения судьбы пленных. К Пугачеву снова приступили его сподвижники:

— Что, Ваше величество, прикажете с ними делать?

— Надобно их уверить и привесть к присяге.

— Мы им не верим!

— Мы знаем, кого можно простить и кого повесить. Тут есть великие злодеи.

Предводитель согласился, и тут же одиннадцать человек казнили. Помиловали только Витоншова (помог ему удачный ответ на вопрос «императора»!) и Григория Семеновича Бородина, племянника бывшего атамана. Затем Д.Н. Кальминский по приказу Пугачева написал новый манифест — «еще в войско Яицкое указ». В нем он требовал, чтобы оно встречало его, «яко великого государя». Подписал указ Почиталин, в городок с ним поехал казак Алексей Борянов, но не вернулся.

Пугачевцы подошли к Яицкому городку. Оттуда раздались выстрелы из пушек. Пугачев снова отказался штурмовать город, сильно защищенный:

— Что, други мои, вас терять напрасно?! Видно, они мне не рады. Так пойдем мимо, туда, где нас примут.

— Пойдем, Ваше величество, — отвечали казаки, — по линии до Илецкой станицы!

— А есть ли там форпосты и на них пушки?

— Есть!

— Ну, так пойдем!

Вверх по Яику рекомендовали направиться Овчинников, Витошнов, Шигаев, Лысов. Не слезая с лошадей, двинулись на северо-восток от города. От него до Оренбурга считалось 300 верст, и здесь, вдоль реки, находились два городка, одна слобода, четыре крепости, два хутора, девять форпостов и редутов. Там, где имелся лес, ставили бревенчатые стены или срубы, где не было — форпосты и крепости огораживали плетнями и земляными валами. На форпостах стояли одна-две пушки, каланчи[8], маяки. Имелись гарнизоны из казаков и солдат.

Отряд прошел верст 20, остановился у озера Белые Берега на отдых. К тому времени он уже взял Гниловский форпост, из которого казаки вместе с пушкой перешли к Пугачеву. Он приказал собрать круг, по древнему обычаю. Казаки избрали командиров: Овчинникова — атаманом, Лысова (Сергеева) — полковником, Витошно-ва — есаулом, Кочуровэ и других — сотниками и хорунжими. Все они пошли к «императору», целовали ему руку. Когда церемония закончилась, он вызвал к себе Кальки некого:

— Умеешь ли ты написать присягу?

— Умею.

— Так поди же напиши.

Сержант написал текст, вручил Пугачеву. Тот приказал Почиталину прочитать вслух всем казакам в круге. Она гласила:

— Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь всемогущим богом, перед святым его Евангелием, что хочу и должен всепресветлейшему, державнейшему, великому государю императору Петру Федоровичу служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего, до последней капли крови, в чем да поможет мне господь бог всемогущий.

— Готовы тебе, надежа-государь, — кричали казаки, — служить верою и правдою!

— Куда же мы пойдем? — спросил Пугачев своих сподвижников.

— Пойдем мы отсюда, — отвечал новый войсковой атаман Овчинников, — через все форпосты нашего Яицкого войска, как всем нам согласны, и заберем их с собою (то есть форпостных казаков. — В. Б.). А, не доходя до Илецкого городка, я поеду туда один и наведаюсь, примут ли вас илецкие казаки.

— Как не принять! — вступил Лысов.

Отряд продолжил свой путь, заняв форпосты Рубежный, Генварцовский, Кирсановский, Иртекский. Все казаки с них пополнили ряды приверженцев «императора», привезли в его лагерь три пушки и боевые заряды. Заночевали верстах в 50 от хутора бывшего войскового атамана Андрея Бородина, к которому Пугачев послал казака Дмитрия Дубова с приказом встретить его как государя, с почестями. Тот обещал, но, как только посланец скрылся из глаз, поскакал в Оренбург, по пути предупредив илекского атамана Лазаря Портнова.