Андрей Шевченко – «дьявол» с Востока - Катаниа Энцо - Страница 5

Так или иначе, продолжали сведущие киевляне, но в тот день Брайда не пропустил на стадионе ни одного движения своего «особого подопечного». Он заметил, что чем более двигался вперед Андрей, тем более возрастала его скорость; увидел, что чем чаще футболист менял направление, тем более безуспешными были попытки защитников противника сбить его с ног или придержать за футболку. И он понял, что Шевченко неустрашимо и невозмутимо рвется к победному голу.

Так или иначе, заключали в Киеве, но в тот день у Брайды сложилось о Шевченко окончательное убеждение, созрела твердая мысль, которую он вынашивал не один месяц после знакомства с откликами, отчетами, свидетельствами с футбольных полей Украины и Европы. И он подошел к футболисту и, якобы, подарил черно-красную футболку с его фамилией. Шевченко недоверчиво улыбался.

Конечно, Брайда с самого начала операции говорил о возможной покупке с Адриано Галлиани, заместителем и полномочным представителем Сильвио Берлускони, с которым он бок о бок, еще с 1986 года, работал над созданием «Милана». Родившийся в Монце 30 июля 1944 года Галлиани уже был одним из его основных помощников, когда необходимо было распространить телепрограммы Берлускони из Сен-Винсента в Каникатти. Сплошь усеять телеантеннами значительную территорию было в тот период жизненно необходимо, это был фундамент пирамиды для запуска масштабных программ и рекламы, финансовых операций и новых инициатив. И без лишних слов понятно, что именно Галлиани преобразовал тогдашний «Телемилан» из обычного местного ломбардийского телеканала в общенациональную сеть, от которой потом отпочкуются «Канал 5», «Италия 1» и «4-й канал».[3] Он пересек Италию от Сицилии до верховья Адидже, взбираясь на горы и покупая свободные частоты, договариваясь об уже занятых, добавляя к единой мозаике все новые, уже действующие, небольшие телецентры. Он получил известность как «человек-антена», потому что еще на своем небольшом заводике по производству приемных устройств и рипетиторов, сразу же почувствовал, что Берлускони замыслил что-то грандиозное и по первому зову оказался с ним рядом. На телевидении ты можешь себе позволить делать сколь угодно прекрасные программы, но если их никто не смотрит, можешь спокойно закрывать лавочку. Быстрота и проницательность, с какими Галлиани в разное время распространил программы Берлускони по всей Италии, сделали из него надежного и одного из самых ценных сотрудников, к которому прислушивался сам шеф. Так что и в области футбола он стал его правой рукой. Берлускони обсуждал с ним новые инициативы, отдавая должное его мнению в вопросах любого уровня. Более того, когда Берлускони целиком посвятил себя политике, его власть в «Милане» перешла в руки Галлиани в качестве вице-президента и члена правления, а почести и ответственность как первого человека в клубе соответственно возросли. Поэтому, более чем естественно прозвучали его слова 20 января 2001 года, когда между группировками тифози повеяло разногласиями в отношении взглядов на место «Милана» на футбольном рынке. Бывший «человек-антенна», озабоченный судьбами клуба и Берлускони, сказал: «20 февраля 1986 года, когда мы тут появились, мяснику не платили уже три года, также и булочнику и многим другим поставщикам команды. С тех пор „Милан“ выиграл 6 чемпионатов страны, взял 3 Кубка чемпионов и многое другое»…

Галлиани никогда не выходил из себя, его лысина редко покрывалась потом, улыбка почти не покидала лица, ирония, что в определенных обстоятельствах так и сквозила в его словах, вызывала чувство симпатии даже в пародиях Тео Теоколи (знаменитый итальянский комик – прим. ред.) в его телерубрике «Те самые футболисты». Он простодушно объяснял, что у него и в мыслях не было когда-нибудь попасть в высшее общество. «Я не хочу быть президентом „Милана“. Этой должности я не заслужил, она по праву принадлежит только Сильвио Берлускони». С большой охотой допускал, что если бы его спросили, какая игра произвела на него неотразимое впечатление, то назвал бы финал Кубка чемпионов 1988 года между «Миланом» и «Стяуа» (Бухарест), выигранный итальянцами с разгромным счетом 4:0. Мотив прост: то был первый большой трофей нового «Милана», а первое всегда незабываемо. В тот день, когда Адриано Галлиани, возможно, начнет писать свою книгу о первом пятнадцатилетии общения с «Дьяволом» мы увидим и футбольный рынок в новом для нас разрезе. Очевидно, он ответит на многие наши «почему». К примеру, почему тот же «Милан» не стал удерживать у себя молодых и очень талантливых голландцев Давидса и Клюйверта или француза Виейру, расскажет, что почти готов был надеть на Фигу (ни больше, ни меньше!) красно-черную футболку, но когда прилетел в Барселону для подписания контракта, португалец пришел в гостиницу, чтобы сказать, что передумал. А что уж говорить о феноменальном ван Бастене? И разве он не расскажет нам о втором шедевральном приобретении конца тысячелетия – Андрее Шевченко, о блестящей блицоперации дуэта Брайда – Галлиани, проведенной с благословения Сильвио Берлускони?

Казалось, весь предыдущий опыт был против начала этих переговоров. Ни один из бывших советских игроков никогда не отличался по-настоящему блестящей игрой в Италии, хотя украинский футболист Заваров и белорус Алейников завоевали Кубок УЕФА и Кубок Италии в составе «Ювентуса» Дино Дзоффа, а украинец Михайличенко стал чемпионом Италии в составе «Сампдории». Именно он, как помощник Лобановского, узнав о заинтересованности «Милана», перестал думать об осторожности и пророчески предсказал: «Шевченко создан для больших свершений. Это образец профессионала, который никогда не подведет. К тому же он не нашего поколения. Такому молодому, как он, будет легче привыкнуть к Западу, чем когда-то было нам». В общем, времена меняются. Если спортсмены типа Заварова в Италии и не вызывали особого восторга, то это можно объяснить двумя причинами. Им было по 28–30 лет, когда они уже практически «выложились» и не могли показать более высокие результаты. К тому же они привезли за собой типичные недостатки в подготовке, которые со временем могли исправить только тренеры нового поколения.

Главным затруднением в переходе Шевченко в «Милан» был Григорий Суркис, который, с одной стороны, упорно и ни за что не хотел кому бы то ни было уступать своего аса, а с другой, приглядывался к зарубежью, чтобы не упустить удобного случая и продать его по самой выгодной цене. Поэтому, возбужденный «ухаживаниями» «Милана», он в то же время пытался понять, что на самом деле думали об этом «Ливерпуль», «Манчестер Юнайтед», «Ювентус», «Рома», «Барселона»… не отказываясь от мысли затеять за кулисами что-то вроде аукциона. Галлиани и Брайда оказались способнейшими людьми и провернули операцию в два хода. Первый: не играть на повышение. Второй: не слишком затягивать дело, дабы не возбудить аппетит конкурирующих клубов. Уже в декабре 1998 года, то есть как раз в сезоне, по итогам которого Андрей станет лучшим украинским бомбардиром, в Киеве уже поговаривали, что теоретически договаривающиеся стороны могли прийти к обоюдному соглашению. Но Суркис, большой специалист в области отношений с общественностью и дипломат, побаивался официально делать какие-то заявления о сделке, опасаясь народного возмущения.

Столица Украины была буквально вся заклеена огромными плакатами с изображением своего идола. Газеты и телевидение стали следить за его вкусами и предпочтениями. Так, выяснилось, что, кроме украинской и японской кухни, Шева все чаще балуется пиццей или макаронами, которые очень хорошо готовил его киевский приятель. Среди закончивших карьеру суперфутболистов ему приписывали восхищение ван Бастеном, Кройффом и Марадоной, а среди действующих игроков (странное дело – всеми, кто выступал в Италии и, между прочим, ко многим из «Милана»): Мальдини, Костакурту, Веа, Роналдо, Зиданом, Дель Пьеро…

По утрам почтальон приносил на «Динамо» уже не привычную сотню писем, а целые пачки. Число фанатов и поклонниц Шевченко росло от недели к неделе. Машину Андрея, который ездил уже на «Мерседесе» или «Ландровере» и мог позволить себе дачу рядом с президентской, осаждали болельщики, взбудораженные слухами о богатых европейских клубах, соперничавших за право его купить. Они умоляли его остаться. Во время перерывов и после тренировок он все чаще говорил с Михайличенко об итальянском футболе. Бывший игрок «Сампдории», постер которой висел на стене рядом с Блохиным, легендарным левым краем «Динамо» и сборной СССР, не уставал повторять: «Это трудный и сверхконкурентный футбол, но с твоим оптимизмом и уравновешенностью, готовностью открыто встретить любую трудность, тебе бояться нечего». Действительно, если он чего-то и опасался, так это не сюрпризов со стороны мяча, а, скорее, необходимости коренным образом менять свою жизнь. Ясно, что он сможет больше заработать, но для него деньги не стояли на первом месте. Дело было в том, чтобы переехать в страну, где играли в самый прекрасный футбол в мире и надеть на себя футболку клуба со столетней историей, одного из самых титулованных и авториторитетнейших во всем мире. Папа Николай и мама Люба часто повторяли: «Смотри, Андрей, твой поезд может подойдет раз в жизни. Главное понять, тот ли это поезд и когда он подходит». Поняв, что это именно тот самый локомотив, разве мог он на него не сесть? «Динамо» навсегда оставалась для Андрея колыбелью, которая видела его рождение, следила за ростом и стремительными успехами. Он всегда будет любить «Динамо». А «Милан», возможно, – причал, предел его мечтаний. Стало быть, даже патрону Суркису ничего не оставалось, как сдаться на милость черно-красного менеджмента, который заключал соглашение с той же конфиденциальностью, с какой вел переговоры с самого начала: без тамтамов, кричащих заголовков и прямых репортажей.