Под Ленинградом. Военный дневник - Буфф Вольфганг - Страница 8

Среда, 24 декабря 1941 г.

Вчера раздалось лишь несколько выстрелов, а затем наступила мёртвая тишина, и после сверхчеловеческих усилий последних дней офицерами и солдатами овладело чувство совершенной опустошённости. Предпраздничное настроение улетучилось, и мы не ощущаем радости Рождества: 80 убитых и несколько сотен раненых на нашем участке фронта. При этом никакого успеха, и все рады, что отошли на исходные позиции. Теперь русские наверняка воспользуются нашим положением и лишат нас остатков рождественских праздников своими контратаками и артиллерийским огнём.

Таким было наше положение и наши мысли в ожидании Рождества. К тому же мы полагали, что долгожданная почта не подойдёт. И всё же оказалось, что и здесь радость Рождества всесильна и способна устранить самое сильное чувство депрессии. Я не знаю, как это произошло, но к полудню, когда подъезжала кухня с едой, вдруг все увидели за ней перегруженный автомобиль. Там оказалось то, о чём мы уже и не решались мечтать. С военной пунктуальностью прибыли рождественские подарки от командования сухопутных войск для солдат-фронтовиков. Они оказались исключительно обильными. Вновь намного больше, чем ожидалось. В Вестфалии в 1939 г. выдавался кулёк с пирожными и яблоками. В Гавре в 1940 г., кроме того, бутылка шампанского и торт, но то, что предлагалось здесь, на заснеженных полях восточного фронта, превзошло в третий рождественский с начала войны праздник все наши ожидания.

Мы проходили мимо раздатчика, держа ящик из-под боеприпасов. А затем разливалось всеобщее блаженство. Каждому выдавалось: 1 бутылка красного вина, 1 бутылка коньяка, 1/3 бутылки шампанского, 1 банка консервированных фруктов, 2 яблока, 60 сигарет, в том числе 40 немецких, табак, сигары, пачка бритвенных лезвий, 27 плиток шоколада, кекс, 4 пакетика с леденцами и почти фунт рождественских кондитерских изделий. Кроме того, пришли два больших мешка с почтой. Когда их развязали, то посыпались посылки и письма. Их получатели бежали к блиндажу, распаковывали содержимое и вдруг задумывались, а не устроить ли сразу же празднование Рождества? Так это и случилось. В лесу были найдены небольшие деревца, которым затем нашлось место в тесных блиндажах. Украшениями послужили обнаруженные в посылках рождественские свечи и ёлочные украшения. Затем были разложены рождественские подарки, и вскоре праздник Рождества в блиндажах, рассчитанных на три человека, был в полном разгаре. И когда после трёх часов наступили сумерки, то вокруг всё стало тихо. Казалось, что рождественская ночь распространилась и на другие участки фронта. Вдруг проявилось всё то, что сопутствует этому празднику: рождественская тишина, рождественский мир, рождественская радость. И всё это на ледяном фронте России. Из находящихся глубоко под землёй блиндажей стали пробиваться наружу рождественские песнопения. В полночь сквозь морозную ясную ночь далеко были слышны таинственные мелодии. Где-то в сопровождении трубы хор пел: «Тихая ночь, святая ночь».

Из-за своих больных ног я лежал в блиндаже. Альфред зажёг огонь и намазал мне бутерброд, но настроение у нас не было праздничным. Дрова кончались, и надо было идти за ними наружу. Альфред апатично сидел со мной у угасающего огня. После долгих уговоров он, наконец, пошёл в лес и принёс маленькую рождественскую ёлочку, затем нашлась пила, и скоро огонь вновь разгорелся. Вскоре появился транспорт с рождественскими подарками. Альфред посадил рождественскую ель в наполненный песком ящик из-под боеприпасов, а затем меня ненадолго попросили выйти из блиндажа вычислителей, который превратился в рождественский дворец. Чертёжные инструменты были убраны, а стол вместо скатерти был накрыт обратной стороной карты русской местности. Снарядная гильза, как подставка под ель, также была обернута белой бумагой, дерево было украшено золотой звездой, а перед ним в песок была воткнута свеча. Затем было выставлено рождественское угощение на троих, так как к нам со вчерашнего дня присоединился Хайнц Винен. В ходе наступательных боёв он был ранен и вчера после выздоровления вернулся из Германии из запасного артиллерийского дивизиона. Вместо Линдена его поселили к нам в блиндаж наблюдателей, и теперь он с нами празднует Рождество. В семь часов в блиндаж вошли Альфред и Винен. Когда они встали перед входом и посмотрели сквозь маленькое стеклянное оконце, я зажёг коптилку и открыл дверь со словами: «Дети мои, входите же!» Затем мы вместе пели: «Тихая ночь, святая ночь» и читали рождественские молитвы. Пожелав друг другу радостного Рождества, пожав от всего сердца руки, мы начали свой маленький праздник французским красным вином и немецкими рождественскими пирожными. Мы болтали о прошлом и о доме. Время от времени звонил телефон, но не для того чтобы передавать команды на открытие огня, а чтобы поздравить с Рождеством. Я позвонил в офицерский блиндаж. Там тоже было праздничное настроение. Оно ощущалось повсюду. Его можно было прочитать на каждом лице и уловить в любом слове. Ведь это было Рождество!

Четверг, 25 декабря 1941 г.

Сегодня Рождество. Я лежу в блиндаже и думаю о вас. Как вы провели праздник? Кто был из сестёр и братьев? Чувствует ли мама себя лучше, хорошо ли отец перенёс операцию, вернулось ли к нему зрение? Ответ на эти вопросы я получу лишь через несколько недель.

Пятница, 26 декабря 1941 г.

Первый день после Рождества прошёл в целом спокойно. Противник, казалось, тоже устал и почти не давал о себе знать. У нас было тихо, а с передовой приходили донесения: «Полное спокойствие на участке фронта». Значит, наши храбрые пехотинцы, несущие тяжёлую караульную службу, вопреки ожиданиям, также получили возможность маленького рождественского покоя. У меня всё относительно хорошо, только отморожены четыре пальца на ногах. Омертвевшее мясо отслаивается, и уже выросла новая кожа. Это продлится ещё несколько дней, затем, думаю, всё будет в порядке. С помощью средства против обморожения, которое я получил в посылке, соблюдая все предосторожности, я смогу без последствий перенести зиму.

Воскресенье, 28 декабря 1941 г.

Оставшиеся рождественские дни прошли спокойно. Лейтенант Брукманн, который теперь командует на огневой позиции, более приятный начальник, чем нервный «папаша Рихтер», отныне руководящий тыловыми службами на достаточном удалении от нас.

Вчера от вас пришла посылка с карбидом и войлочные тапки. Сердечное спасибо!

Вторник, 30 декабря 1941 г.

Итак, Фрезениус остался у нас. Из Дюссельдорфа он был послан в качестве курьера со срочными письмами к командиру артиллерийского полка. Он приехал, чтобы заодно навестить нас, и должен был сразу же возвращаться. Но надо же, господин Гоббин задержал его и послал другого вместо него с письмами в Германию. Таким образом, Гельмут вновь с нами и наше распавшееся из-за отъезда Линдена трио снова в полном составе.

Сегодня я вновь поднялся с постели и был целый день на ногах. Но из блиндажа ещё не выхожу. Ноги пока болят. Это продлится ещё несколько дней. Снаружи температура -20 градусов. Однажды был достигнут рекорд: -32 градуса. В мае здесь всё тает, так что треть зимы уже позади. Незадолго до Рождества в течение двух дней был даже +1 градус и всё начало таять. Очень неприятная вещь, так как все землянки через щели начали наполняться водой. Мы были рады, когда температура вновь понизилась. Весной оттепель принесёт нам «приятный» подарок, но до неё ещё далеко.

В последние дни русские по-прежнему нас почти не беспокоили, и мы их тоже. Но время от времени они активизируются, и мы также в отместку должны стрелять. Наша пехота в окопах по-прежнему стойко ведёт себя в трудных условиях. То, как она переносит эту погоду и здешние условия, просто вызывает восхищение. Здесь мы, артиллеристы, им уступаем.

Вообще на фронте, особенно на центральном участке, сводки вермахта сообщают о сильной наступательной деятельности русских. До сих пор атаки отражались с большими потерями для противника, но каковы размеры потерь с нашей стороны? При такой погоде любой бой, как мы это совсем недавно пережили, кажется ужасным, и остаётся только надеяться, что боевая деятельность с обеих сторон стихнет, и, насколько это возможно, вообще прекратится.