Кольца духов - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 28

В трапезной монах давал всем по ломтю ржаного хлеба и наливал пива или разбавленного вина. Ломти были не очень толстыми, но, хотя хлеб оказался вкусным, попросить добавки при таких обстоятельствах Тейр не решился. Пиво же пришлось в самый раз и отлично промыло его пересохшие к утру рот и глотку.

Едва к нему вернулся голос, Тейр принялся расспрашивать об Ури всех, кто мог бы знать его брата. Они были с ним обходительными ради Ури, рассказывали свои страшные истории о кровавых схватках и спасении, но никто из них не видел своего капитана позже и не знал о его судьбе больше, чем аббат Монреале или Фьяметта. От мучительной неуверенности у Тейра заныла шея.

В трапезной были и женщины, но Фьяметты среди них не оказалось. Они говорили вполголоса, кроме одной бой-бабы, чьи гнусавые жалобы оглашали трапезную, пока она внезапно не опустилась на пол и не разрыдалась. Другая женщина увела ее в их спальню. Тейр потирал львиное кольцо и прикидывал в нерешительности, не спросить ли о Фьяметте какую-нибудь женщину. Но прежде чем он собрался с духом, его за плечо потрогал брат Амброз:

– Тейр Окс? Тебя хочет видеть аббат Монреале, Тейр слизнул прилипшие к пальцам крошки, допил пиво, вернул кружку брату-трапезнику и последовал за Амброзом.

Секретарь провел его через двор, по коридорам, по галерее и вверх по деревянным ступенькам. Они вышли на плоскую крышу над кельей, где накануне их принял аббат. На севере изгибался контрафорс часовни. Угол крыши занимала деревянная голубятня. Рядом с ней, откинув капюшон, стоял Монреале. Амброз остановился и жестом остановил Тейра.

На руку аббата, зашумев крыльями, робко опустилась сизая голубка. Казалось, Монреале заговорил с ней, он прикоснулся губами к ее головке и поднял руку. С воркованием она, гремя крыльями, взмыла в небо, дважды облетела часовню и исчезла вдали.

Похрустывая подошвами по высохшему голубиному помету, они направились к аббату, который обернулся на их шаги, улыбнулся им обоим и обвел взглядом небосвод.

– Ни один голубь еще не вернулся, отче? – почтительно осведомился Амброз.

Монрале вздохнул и покачал головой:

– Ни единый. Ни единый! Я страшусь за судьбу вверенных мне созданий Божьих.

Амброз наклонил голову, уловив двойной смысл, и оба посмотрели на юг в голубую утреннюю дымку, приставив ладонь козырьком ко лбу. Потом Монреале решительно опустил руку и повел их назад по лестнице в свой кабинет, а затем через внутреннюю дверь в соседнюю келью.

Тейр остолбенел. Большие высокие окна прекрасно освещали обширное помещение со шкафами и ларцами для книг по стенам. Полки были заставлены всевозможными медными, керамическими и глиняными сосудами, флаконами из цветного стекла и таинственными коробочками с латинскими надписями. Два больших рабочих стола – один на середине кельи, другой у стены – были завалены всякими документами и тетрадями в матерчатых переплетах, носившими следы частого употребления. В углу в высоком бочонке стояли посохи из разных пород дерева и длинным рылом вверх торчал мумифицированный крокодил – кожистые губы были вздернуты, открывая челюсть, наполовину лишенную зубов. С балок свисали сумки, и в одной красной шелковой сетке виднелся полупрозрачный клубок сухих сброшенных змеями кож. Еще один угол занимал оштукатуренный очаг. В нем, вычищенный, готовый к употреблению, стоял небольшой тигель, формой напоминавший улей.

Брат Амброз достал из шкафа круглое зеркало величиной с тарелку, вделанное в деревянную раму, и поставил его на стол в центре. Рядом он положил тамбурин – небольшой, обтянутый белесым пергаментом. Монреале сдвинул бумаги и расположил вокруг зеркала с тамбурином сушеные травы по четырем сторонам света, еле слышно бормоча что-то по-латыни. Брат Амброз закрыл ставни, и в выбеленной комнате стало темно и прохладно. Потом секретарь сделал знак Тейру, из деликатности и осторожности остававшемуся у двери, подойти ближе и наблюдать, но прижал палец к губам, показывая, что надо молчать.

Из флакончика голубого стекла Монреале уронил капельку прозрачной жидкости на центр зеркала, и она блистающей пленкой растеклась по нему. Монреале подул на нее, и зеркало засветилось – но не отраженным светом. Тейр смотрев, вытягивая шею и затаив дыхание.

В зеркале закружился, заплясал вихрь разноцветных пятен. Тейр щурился, стараясь разобраться в этих желтых и оранжевых узорах. Внезапно он понял, что смотрит на черепичные крыши, смотрит вниз на город с большой высоты. Город в зеркале уходил назад с нечеловеческой скоростью птичьего полета. Впереди вырисовались желтые каменные и красные кирпичные стены замка, и движение словно устремилось по крутой дуге к вершине его башни и на мгновение прервалось, давая передышку. Тейр, совсем завороженный, сглотнул легкую тошноту. И тут же внизу под ним задергался внутренний двор, куда вела великолепная мраморная лестница, затем в зеркале возникла вторая точно такая же башня, На ее вершине два арбалетчика натягивали тетиву своего оружия, а худой, смуглый бритый мужчина в красном одеянии прислонялся к желтой кирпичной кладке стены и указывал пальцем. Тейр отогнал невольный страх, что смотрят они прямо на него. Худой крикнул, арбалетчики прицелились и выстрелили. Все дернулось, накренилось. Еще один арбалетчик на первой башне позади птицы был к ней гораздо ближе. Тейр увидел, услышал, как зазвучала его тетива, посылая стрелу, вид в зеркале утонул в слепящей вспышке, и оно потемнело. Тут Тейр понял, что зазвучал тамбурин, но в его мыслях звук этот неразрывно связался с тем, что он видел в зеркале. Монреале охнул, как человек, которого пнули в живот.

– Нет… – простонал брат Амброз. – Еще одна!

Монреале уперся кулаками в стол. Его губы сомкнулись на словах, не напоминавших молитву.

– Они ждали. Ждали наготове, – сказал он яростно. – Каким-то образом они отличают моих птиц от всех остальных, – Он повернулся и раздраженно прошелся по келье. – Все-таки придется вечером испытать нетопырей. Даже у Ферранте не найдется арбалетчика, способного поразить в темноте летящего нетопыря.

– Но и мы в темноте мало что увидим, – сказал брат Амброз с сомнением.

– Зато услышим больше.

– Главным образом храп.

– Да. Но если сеньор Ферранте действительно настолько предался черной магии, как его обвиняют, ночью в замке должно твориться немало такого, о чем мы и не думали.

Брат Амброз помрачнел, перекрестился, кивнул и начал открывать ставни.

Аббат Монреале расправил сгорбившиеся плечи и с вымученной улыбкой обернулся к Тейру. Лицо его было бледным, в складках усталости, кожа под глазами опухла от бессонницы. Тейр спал на соломе и каменном полу, чувствуя себя мучеником. Теперь он подумал, что Монреале вообще не смыкал глаз, и решил не жаловаться на неудобства своей постели.

– Вы поставили меня в тупик, малый. Ты и Фьяметта. И пока ни молитва, ни рассудок не подсказали мне, где выход. А потому я буду еще молиться, а также отыскивать для моего бедного измученного рассудка новые предпосылки для новых поисков. Но как ты видел, мои птицы ко мне не возвращаются.

– Они – магические лазутчики? – спросил Тейр. Зеркало теперь отражало только потолочные балки.

– Таково их назначение. И во всяком случае, их постигает судьба пойманных лазутчиков. – Аббат потер морщины, глубоко залегшие между его бровями. – Амброз, ты узнал человека в красном одеянии на башне?

– Нет, отче. А вы?

– Нет… то есть чем-то он мне знаком. Но никакого имени в памяти у меня не всплывает. То ли я видел его в толпе, то ли очень давно. Что же, рано или поздно я припомню. Мои бедные голубки! – Он повернулся к Тейру. – Мне нужен более умелый лазутчик. Человек. Который сам вызвался бы. Такой, чье лицо никому в Монтефолье не известно.

Тейр посмотрел по сторонам. В келье не было никого, кроме них троих, и почему-то ему показалось, что аббат говорит это не для Амброза.

– Узнай: это опасно. Я пробовал не только птиц. И потерял одного из наших братьев.

Тейр сглотнул и сказал с усилием, так что его голос прозвучал в тихой келье неестественно громко: