Николай Кузнецов - Лукин Александр Александрович - Страница 17

Тайна объекта «Вервольф» перестала существовать. Подробная информация о местонахождении ставки Гитлера поступила в Москву.

Мощные удары Красной Армии, уже разгромившей немцев в Сталинграде и перешедшей в решительное наступление, вынудили Гитлера перевести свою полевую ставку из-под Винницы в район города Растенбурга в Восточной Пруссии (ныне территория Польской Народной Республики), где она получила уже новое кодированное название – «Вольфшанце» («Волчье логово»).

Но Гитлер не забыл и о «Вервольфе». Винницкие подпольщики, связанные с отрядом, видели Гитлера в 1943 году, когда он приезжал на совещание командования Восточного фронта. Это совещание проходило на территории… психиатрической лечебницы.

…Закончив допрос пленных офицеров, Николай Кузнецов в сопровождении Михаила Шевчука, Николая Гнидюка, Николая Струтинского и Виктора Орлова направился в Ровно. Ехали на санях, застланных ковром и запряженных парой добрых рысаков. За кучера – Николай Приходько. Кузнецов и Приходько были в немецкой форме, Орлов – в форме полицая.

На рассвете приехали в Здолбуново, остановились на квартире братьев Шмерег. В тот же день Струтинский и Гнидюк раздельно ушли в Ровно, а Приходько и Шевчук отправились в ближайшее село, чтобы, по указанию Кузнецова, обменять сани на бричку: в лесу сани были хороши, но в городе уже наступала ранняя весна. На квартире Шмерег Кузнецов встретился с местными подпольщиками и передал им взрывчатку, в которой здолбуновцы остро нуждались.

Обменная операция «сани – бричка» завершилась успешно, и в тот же вечер Кузнецов, Шевчук, Приходько и Орлов выехали в Ровно, спрятав под сиденьем рацию и оружие.

Перед въездом в город бричку остановил патруль фельджандармов, но документы лейтенанта Зиберта подозрений или сомнений не вызвали.

В Ровно остановились в доме Ивана Приходько. Виктор Орлов потом вспоминал:

«Квартира находилась на втором этаже, и со двора к ней вела открытая крутая лестница с перилами по одной стороне. Первым стал подниматься Шевчук, за ним – Николай Иванович, а за Николаем Ивановичем – я с чемоданами в руках. И тут едва не стряслась беда: я споткнулся о ступеньку и, пытаясь удержаться, лицом и коленями уткнулся в ступеньки. Лишь чудом я удержался, не загремел вместе с чемоданами вниз. Кузнецов обернулся и на немецком языке закричал на меня.

В квартире, помогая мне разбирать чемоданы, Николай Иванович сказал: «Здорово я тебя отчитал, но ничего, так надо было, ведь во дворе находились люди».

Беда могла действительно стрястись: если бы Виктор уронил чемодан с рацией, нежные радиолампы почти наверняка вышли бы из строя.

По указаниям Кузнецова Орлов провел несколько сеансов связи с отрядом. Но потом обстановка в городе снова усложнилась: участились облавы, на улицах то и дело поголовно проверяли документы, появились машины с радиопеленгаторами.

Кузнецов, оценив создавшуюся обстановку как угрожающую, принял решение временно всей группой покинуть Ровно. Несколько дней разведчики пережидали на Кудринских хуторах, а затем снова вернулись в Ровно, оставив на месте Орлова. Рацией Кузнецов больше пользоваться не мог, пришлось снова обратиться к помощи связных.

Нежданная беда пришла 22 февраля: выполняя задание командования, героически погиб в неравном бою Николай Приходько, всеобщий любимец, один из лучших разведчиков отряда, человек чрезвычайного мужества и высоких душевных качеств.

Узнав о гибели Николая, Кузнецов ходил сам не свой – за месяцы совместной работы он по-настоящему привязался к своему связному и товарищу, на которого полагался во всем, как на самого себя. Особенно удручало его, что погиб Приходько на пути к нему, Кузнецову… И как рассказать о случившемся, какими словами передать горестную весть сестре и брату Николая?

И не мог, не хотел поверить, что больше никогда не увидит своего молодого товарища живым. И вспоминал, вспоминал, вспоминал…

Самой броской чертой характера Николая Приходько была, пожалуй, горячность.

Частенько бывая по делам разведки в городе или окрестных селах, Приходько с болью видел, что творили гитлеровцы. В одной из деревень Николай стал свидетелем, как молодежь угоняли в рабство, в Германию. Голосили женщины, плакали дети. А полицаи, здоровые, сытые, сгоняли прикладами мобилизованных, хлестали плетями беззащитных людей. И Николай не выдержал… Раздвинув толпу плечом, он подошел к старшему полицаю.

– Что здесь происходит?

Полицай с удивлением оглядел стоящего перед ним рослого хлопца и сквозь зубы пробурчал:

– Не бачишь? Людей забираем до неметчины. А ты сам-то кто такой?

– Кто такой? А вот я сейчас представлюсь!

Старший полицай и ахнуть не успел, как Приходько схватил за шиворот и стукнул лбами двух его подчиненных так, что они рухнули на землю, как мешки с песком, а у третьего вырвал автомат и крикнул:

– Ни с места! Бросай оружие!

Потрясенные столь решительными действиями, полицаи, хоть их и было пятеро, послушно подняли руки.

– А теперь пошли вон отсюда! – скомандовал Приходько. – Да быстрее, пока я не передумал.

Когда в село явились разведчики, шедшие следом за Приходько, они увидели своего товарища в окружении горячо благодаривших его крестьян.

Но Николаю было не до благодарностей, он чувствовал, что провинился. Нарушил приказ: разведчику, идущему на задание, никак нельзя ввязываться в подобные дела. И когда возвращались в отряд, Приходько попросил товарищей, чтобы они ничего не говорили о случившемся. И, быть может, Медведев никогда не узнал бы об этом происшествии, если бы не отнятое у полицаев оружие. Как того требовал партизанский закон, его пришлось сразу же сдать хозяйственникам.

Тут-то Николая и вызвал командир.

– Откуда принес оружие?

Приходько замялся.

– Я спрашиваю: где ты достал эти винтовки и автомат?

Краснея и смущаясь, Николай рассказал, как было дело.

Некоторое время Медведев не говорил ни слова, глядя в упор на переминавшегося с ноги на ногу разведчика.

– Как же ты мог? – строго сказал наконец Дмитрий Николаевич. – Как ты мог совершить такое при выполнении важного задания? Ты знал, что стрелять нельзя?

– Так ведь я ни разу и не выстрелил!

– Все равно не должен был ни с кем связываться.

Тут Приходько взорвался:

– Не мог я, товарищ командир!

Медведев иронически сказал:

– Вы поглядите на него! Внимательно поглядите. Оказывается, мы все, наши товарищи могут терпеть и не трогать фашистов, если идут на задание, а вот он, Николай Тарасович Приходько, никак не может этого делать. Он, видите ли, ненавидит оккупантов и предателей больше чем мы…

Приходько вздохнул:

– Так я…

– Подожди! – остановил его Медведев. – Ты вдумайся: безрассудный риск может провалить любую операцию. Трезвый расчет – вот что отличает разведчика. Кроме того: рискуя собой, ты рискуешь и товарищами. Делом рискуешь! Понял? Сейчас иди…

Медведев посмотрел вслед Приходько, который вышел из землянки, огорченный сделанным ему внушением, и сказал:

– А все-таки замечательный парень! Конечно, он не полностью согласился с моими доводами. Но не сомневаюсь, что этого с ним больше не повторится.

Николай Приходько был основным связным Кузнецова. На фурманке, велосипеде, а то и просто пешком он мотался из Ровно на «маяк», а зачастую и прямиком в отряд с пакетом от Кузнецова и обратно.

Велика была его радость побыть хоть недолго среди товарищей по оружию. Коля веселился как ребенок. Он «спивал» свои родные украинские песни, смеялся, слушал занятные партизанские байки. Но вот приходило время возвращаться. Тут Приходько преображался. От беспечности и веселья не оставалось и следа. Он молча выслушивал приказ, принимал пакет и отправился в опасный путь – подтянутый, спокойный, настоящий разведчик.

Николай Приходько никогда не просил отложить задание, дать отдохнуть лишний денек. Всегда, днем и ночью, в непогоду, в любых условиях – Приходько был готов к активным действиям против врага.