Заклятие - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 25

— Сколько я доставляю тебе хлопот! — прошептала она.

— Вовсе нет! Мне нравится возиться с тобой!

— Когда я болею?

— И даже когда ты в полном здравии. Только это сложнее. Займусь строительством псарни. Давно ношусь с этой идеей! Теперь у меня есть для этого время. Чаще буду с тобой! Она улыбнулась одними губами, а глаза оставались серьезными.

— Спасибо, Франсуа! Мне нужно ощущать тебя здесь, рядом! Мне нехорошо, ты знаешь!

— Что за выдумки!

— Я не уверена, что поправлюсь!

Я ласково отругал ее, поцеловал в глаза, чтобы удержать слезы. Она опять погрузилась в сон. Я же приготовил ужин. Так как я не проголодался, то ел то же, что и она: лапшу и варенье. Наступила ночь. Я прошелся по саду с трубкой во рту.

Мириам сейчас собиралась на прогулку, как обычно в это время. Или, лежа в постели, старалась погрузиться в сон, сводящий на нет расстояния, позволяющий быть здесь и там? Том выскочил из кухни и забегал вокруг; он метался туда и обратно, охотясь за насекомыми, но не проявляя беспокойства.

Я попрощался с ним и вернулся в дом; здесь я услышал, как Элиан кашляет. По потолку зашлепали босые ноги. Она бежала в туалет, ее тошнило.

Глава 10

Я перебрался при вечернем отливе; утренний пропустил, так как Малле пришел слишком поздно. Он был в совершенной растерянности. Результат получен отрицательный, по меньшей мере, той дозы белка, которой он ожидал, не обнаружено. В связи с чем он срочно потребовал сделать рентген. Я назначил встречу с коллегой из Нанта, пребывая в полном отчаянии. Все средства защиты исчерпаны. Сил больше не было, нервы на пределе. Воздействовать следовало на Мириам, вести бой в Нуармутье. Я оставил Элиан в плачевном состоянии. Переезжая через Гуа, я понятия не имел, что говорить и что предпринять. Навалилась жуткая усталость, и если бы моя смерть, повторяю, могла принести пользу, я остановился бы, клянусь, и подождал прилива. Но я должен продолжать сражение! Что-то в этих словах вам режет слух? Разве я сражался? Разве не пасовал все время перед Мириам? Желание не расставаться с Элиан я наивно и трусливо называл «боем». Когда я, вынужденный отступать, окажусь припертым к стене, тогда и перейду, в свою очередь, к угрозам. В дальнейшем я буду поступать по обстоятельствам. Я осознавал смехотворность своей программы действий. Но поймите: дух мой был сломлен. И это не оправдание, а объяснение цепи событий, на которых сказались и усталость и страх.

Ронга возвращалась из города с батоном в руках, когда я остановился перед виллой. Я догнал ее и пошел рядом, чтобы напомнить: мы союзники, хоть Ньете уже и нет. И все же я объяснил:

— Все делалось за моей спиной, Ронга, даю честное слово. Мадам Элле взяла яд в моей машине.

— Я знаю, — сказала она.

Она так тяжело переживала, что в один миг ее широкое лицо залилось слезами.

— Успокойтесь, Ронга! Я понимаю, что вы испытываете! Я и сам ее сильно любил.

— Я хотела забрать ее с собой, когда уеду, — сказала она. — Для меня она была настоящим другом!… Это невозможно, конечно, но когда я подумаю, что она останется здесь, что никто не будет ухаживать за ее могилой…

Она изящным жестом вытерла глаза тонким носовым платком, в который раз удивив меня достоинством своих манер.

— Но ведь вы едете еще не сейчас? — спросил я.

— Через неделю. Вы не в курсе? Мадам Элле меня уволила. Я сделаю генеральную уборку, пока она будет в Париже, и уеду…

— Она собирается в Париж?

— Ну да! — сказала Ронга. — Вас же не было у нас несколько дней! Да, она отправляется завтра… она вам все объяснит…

Внезапно вспыхнула надежда, осветившая все вокруг, согревшая меня, даже не знаю, как точнее выразить охватившее меня чувство. Надежда сильная и сладкая, как жизнь! Что-то подобное я испытывал, когда раньше летел на свидание к Мириам. А сегодня радость принес ее отъезд! Я еле сдерживал себя, чтобы тотчас не броситься в дом.

— И куда вы направляетесь, Ронга? Возвратитесь в Африку?

— Нет. Поищу место во Франции. Я кое-что присмотрела. В любом случае буду счастливей, чем здесь!

— Ас ней, — прошептал я, — вы совсем не ладите?

— Она больше со мной не разговаривает!… Для нее я больше не существую!… И никогда не существовала!… Я была для нее натурщицей, не более.

Она открыла калитку, и в тот же миг Мириам появилась на углу виллы в своем голубом плаще и с перевязанной ногой. Это случилось столь неожиданно, силуэт так соответствовал описанию Матушки Капитан, что от волнения я застыл на месте. Но нет, это не призрак. Прихрамывая, ко мне приближалась Мириам. Она прошла мимо Ронги, не обратив на нее внимания.

— Франсуа, мой дорогой! Какой чудесный сюрприз! Я была уверена, что ты приедешь, но ждала тебя скорее завтра.

— Ты уходишь?

— Нет. Хотела посмотреть, что делает Ронга! Вот уже час, как она ушла! Знаешь… мне надоела эта служанка… Зайдешь на минутку?

Она взяла меня под руку и увлекла в дом. Я сжался. Мне не хотелось к ней прикасаться, но она нарочно на меня опиралась, и с гневом и страхом я чувствовал, что она любит меня.

— Как видишь, — сказала она, — я начинаю ходить. Еще побаливает, но рана уже затянулась.

Она отвела меня в гостиную и там, даже не закрывая двери, обхватила мое лицо руками, прижимаясь своими губами к моим так сильно, что перехватило дыхание. Мы чуть не потеряли равновесие.

— Франсуа, дорогой… Ты не сердишься?.. Все забыто?

Она вновь поцеловала меня. В том поцелуе было столько страсти, подлинных чувств, что и мне передалось ее волнение. Цепляясь за меня, она допрыгала до своего табурета и села.

— Франсуа… Дай я на тебя посмотрю!… Нет, я тебя не потеряла! Ты меня любишь? Люби меня, Франсуа… особенно теперь, потому что я много выстрадала из-за нас обоих.

— Сними этот плащ, — сказал я.

Ее это озадачило. Она не поняла, что мне было стыдно держать в объятиях женщину, проникшую ко мне в дом, словно преступница.

— Ты ведешь себя странно, мой дорогой.

Она сняла плащ. Теперь передо мной прежняя Мириам, которую я так любил. Глаза светились нежностью.

— Я завтра уезжаю, — продолжала она, — еду в Париж подписать контракт. Директор галереи, о котором я тебе уже говорила… ты забыл, но неважно… так вот, он согласен. Если в последнее время я и была в плохом настроении, малыш, то лишь потому, что пришлось за себя постоять, а это было очень нелегко. Но он все-таки принял мои условия! В субботу я получила от него письмо. Мне придется остаться в Париже на пять-шесть дней, чтобы подготовить открытие выставки, потом вернусь проверить, все ли в порядке, и запру дом. Это станет началом новой жизни. И у тебя будет время решить твои проблемы…

Гостиная почти опустела. Большая часть полотен исчезла, вдоль стены стояли чемоданы с разноцветными этикетками.

— Садись, мой милый Франсуа! Ты прямо как в гостях.

Я пододвинул ногой стул. И с любопытством, к которому примешивался страх, ждал продолжения. Так охотник, притаившись в зарослях, ждет зверя, по следам которого он шел.

— Пришлось действовать на свой страх и риск, — сказала она. — Правда, ты этого не любишь, но иначе я не могла. Вот увидишь, все уладится! В итоге я остановилась на Мадагаскаре.

Она засмеялась, может, чтобы скрыть цинизм этих слов, схватила меня за руку по своей отвратительной привычке.

— Для тебя страна не имеет значения. Ты никогда не покидал Францию. Я знаю, на Мадагаскаре нас ждет успех. Хочу реванш! Сначала поедем в Тананариве. Там знакомые обещали тебя устроить.

Это животноводческая страна. Что коровы на Мадагаскаре, что в Вандее! Только тебе придется лечить не сто или двести животных, а пятнадцать или двадцать тысяч! Есть ради чего ехать! Доволен? Я не ответил, предчувствуя, что она откроет наконец саму суть.

— На самолет сядем в Орли, — продолжила она. — На то, чтобы добраться до Тананариве, времени уйдет чуть ли не меньше, чем ты тратишь на поездку ко мне, дожидаясь отлива. В сущности, до Мадагаскара добраться проще, чем до Нуармутье. Все деньги, разумеется, тебе нужно перевести в парижский банк. Легче потом будет ими распоряжаться… они будут под рукой. Нет?.. Ты не согласен?