Зимняя жатва - Брюссоло Серж - Страница 59

Мать с трудом тащила тяжелый чемодан, отныне вмещавший весь их домашний скарб. Дойдя до кромки леса, они в изнеможении повалились на траву. По-прежнему стояла жара, солнце так раскаляло камни, словно выпекало несъедобный хлеб.

Как зачарованные, они не сводили глаз с дома. Отсюда Этансон казался крошечной голубоватой фигуркой.

— Сейчас он войдет, — прошептала Клер. — Кажется, ломает замок.

— Вот уж верно — ломает! — съязвил Жюльен. — Лучше бы меня попросил, я бы открыл его как следует.

— Я, я! — проворчала женщина. — Ну почему ты считаешь себя умнее остальных?

Она перенесла чемодан в тень, под деревья. Жюльен к ней присоединился и растянулся на животе в сухой траве. Приятно было вот так, без всякого дела, полеживать в прохладе, слушая, как с берега доносится крик чаек и негромкий шум прибоя. Спокойствие и безмятежность, настоящий отдых. Мальчик сорвал травинку и взял ее в рот, высасывая сладкий сок. Тело его отяжелело, ему показалось, что он вот-вот заснет. На другом конце дороги в мареве раскаленного воздуха подрагивали очертания усадьбы. Взорвется? Не взорвется? Интересно, что делает в эту минуту Этансон? Наверное, тихо поднимается на чердак, крадучись приближается к ржавой бомбе… Жюльен живо его представил на куче набитых водорослями матрасов, пытающегося подобраться к взрывателям. Ни малейшего восхищения подвигом капрала он не испытывал и был этим доволен. Разве не занимался он тем же самым с псом вместо миноискателя? «Из нас двоих я сильнее, — рассуждал он, — потому что я еще мальчишка». Просто то, что сделал он, Жюльен, в глазах взрослых считалось и будет всегда считаться шалостью, а вот Этансон — настоящий герой! Возмутительная несправедливость.

Он стал отсчитывать секунды, раздраженный нервозностью Клер. Поскорее бы уж взлетела ко всем чертям проклятая халупа! Толпы людей, не имевших крыши над головой, брели сейчас по дорогам Франции, отчего бы им с матерью не разделить их судьбу?

В конце концов мальчик утратил чувство времени. Еще немного, и он положил бы руку под голову и погрузился в сон. По его телу разлилось блаженное спокойствие, ибо он стоял на пороге освобождения. Все эти дурацкие истории взрослых больше нисколько его не интересовали, он устранялся, умывал руки. Жюльену вдруг захотелось вернуться к детским книжкам, мечтам об удивительных приключениях. Может быть, снова подружиться с Рубанком — почему бы и нет? Где вы, далекие времена охоты на гномов? Как он был счастлив тогда, даже если и не осознавал своего счастья. Ему вспомнились прогулки с Рубанком, бои на деревянных мечах, сражения с великанами, рассказы-страшилки, которые вечно выдумывал сын скотобойщика. Тогда казалось, что все это продлится вечность. Грудь Жюльена сдавила тоска. Испытает ли он опять упоительное ощущение полноты жизни и бесхитростное счастье просто быть ребенком?

Из оцепенения его вывела рука матери, опустившаяся ему на плечо.

— У него получилось! — закричала она. — Смотри! Вот он, на дорожке! Делает знаки, чтобы мы возвращались. Слава Богу, теперь у нас снова есть кров!

18

Клер раскрыла все окна и двери. По всем закоулкам дома прошелся сквозняк, изгоняя затхлый запах и вздымая облака пыли, которая тут же оседала на мебели. Солнце с такой мощью устремилось через все отверстия, что казалось, оно обесцветит обложки книг и обивку, подожжет ковры, сотрет с картин краску. Жюльен едва осмеливался перемещаться по своей крепости, в которую частенько в последние месяцы наведывался по ночам. Таинственный замок превратился в обыкновенное большое здание, заброшенное хозяевами и по воле опустившегося старика превращенное в свинарник.

— Боже! — стонала Клер. — Сколько кругом бутылок, грязной посуды, мне стыдно. Ну как можно до такого дойти?

Пьер Этансон ждал их у подножия лестницы, оттягивая пальцами помочи брюк.

— Готово! — возвестил он. — Вам больше нечего бояться. Я извлек из бомбы взрыватели, и теперь, чтобы она взлетела на воздух, необходимо по меньшей мере попадание молнии. Больше я пока ничего не могу сделать: для транспортировки придется вызвать подъемный кран, но это позже, когда жизнь войдет в мирное русло.

Он отвел их на чердак, демонстрируя уже безобидный снаряд из ржавого металла. Из груди матери вырвался крик ужаса, и она прикрыла рот ладонью. Жюльен рассердился, что она так ловко разыгрывает испуганную маленькую девочку.

— Можешь потрогать ее, малец, — бросил ему капрал. — Не бойся, больше она никого не укусит.

Жюльен не двинулся с места, ему казалось странным, что в глазах этого долговязого идиота он был мокрой курицей. Огромный снаряд, частично разобранный, походил на ржавый автомобиль на свалке.

— Бомба обезврежена, — продолжал комментировать капрал, — но все-таки лучше прикрыть ее мешками, чтобы оставалась в тени.

Запустив руку в карман брюк, Этансон извлек оттуда какие-то металлические детали, наверное, взрыватели.

— Видишь, — сказал он, сунув их под нос мальчику, — я лишил ее зубов!

Они спустились. Пока мать сновала из комнаты в комнату, не зная, с чего начать, капрал развалился в кресле Адмирала и взял одну из его трубок, которую стал преспокойно набивать табаком. Потом закурил, закрыв глаза и подставив лицо солнцу, щедрым потоком заливавшему комнату.

Клер позвала сына из кухни:

— Надеюсь, ты не собираешься весь день проболтаться? — небрежно бросила она. — Сделай что-нибудь полезное, собери хотя бы бутылки и свали их во дворе.

Больше двух часов мать с сыном, орудуя вениками и щетками, приводили дом в порядок. Клер залезла на скамейку и протерла пыльные безделушки, книги, замочила грязную посуду, освободив ее от остатков пищи, вынесла мусор.

— Заняться спальнями, — перечисляла мать, — проветрить постельные принадлежности и матрасы… Надеюсь, простыни не насквозь пропитались всей этой вонью! Постепенно я их перестираю.

Она говорила сама с собой, объем предстоящих хозяйственных работ опьянял ее своей грандиозностью. С выпачканным пылью носом и блестящими от возбуждения глазами Клер без конца повторяла:

— Ты хоть осознаешь? Мы снова у себя дома!

Этансон покинул кресло лишь для того, чтобы налить стопку сливовой водки, которую он потягивал в перерыве между двумя трубками. Сняв сапоги, капрал расхаживал в одних носках, абсолютно равнодушный к тому, что творилось в доме. Жюльен, раздраженный его бездействием, поднялся на второй этаж и вытащил из чехлов матрасы, чтобы разложить их на подоконниках. От каждого его движения вверх взмывали облака седой пыли. Разобрав постели, мальчик открыл двустворчатый шкаф, чтобы выветрился запах слежавшегося белья. Постепенно в доме стало так же жарко, как на улице, и внутрь устремились полчища насекомых: не только мух и бабочек, но и опасной моли.

Жюльен был очень удивлен, когда, свернув в один из коридоров, попал в детскую, о существовании которой забыл. Там все оставалось нетронутым: альбомы для раскрашивания, цветные карандаши, палитры с высохшими красками, книги и комиксы с утенком Гонтраном: «Гонтран охотится на льва», «Гонтран среди индейцев», «Гонтран на Северном полюсе», «Гонтран — король саванны». Кровать с перильцами показалась ему на удивление маленькой. Яркие краски игрушек поблекли, оловянные солдатики давно исчезнувших армий покрылись пылью веков. Поддавшись внезапному порыву вновь почувствовать себя ребенком, Жюльен растянулся на узеньком матрасе. Ноги его вылезали за край кровати по крайней мере сантиметров на тридцать! Ощущал ли он когда-нибудь здесь себя счастливым? Прошло столько времени, что он успел утратить об этом отчетливые воспоминания.

«Я как собака, которая не может отыскать кость, зарытую когда-то в огороде хозяина!» — пришло ему на ум.

Протянув руку, мальчик достал сундучок, где в пронумерованных коробочках в тесном соседстве обитали сотни оловянных солдатиков, подаренных ему Адмиралом. Что это было — мания человека, вообразившего себя сеньором, владельцем замка, или… прихоть стареющего отца? Ровно тысяча расписанных вручную миниатюрных копий, позволяющих воспроизвести великие сражения прошлого: при Ваграме, Эйлау, Аустерлице… и даже Ватерлоо. Подарок, в свое время возмутивший Клер: «Что за нелепая мысль? Теперь от этих солдатиков ступить будет некуда!» Жюльен приподнял крышку одной из коробочек. Человечки были на месте — верные товарищи его наполовину украденного детства стояли навытяжку в ожидании приказаний.