Замок отравителей - Брюссоло Серж - Страница 14

Жеан с криком проснулся. В глаза бросилась заплатка на палатке Ожье, сам он лежал на брезентовой складной кровати. Старый рыцарь и трубадурша колдовали над его обнаженным телом.

— Не дергайся, — проворчал Ожье. — Мы пеленаем тебя, точно новорожденного. Думаю, у тебя сломано несколько ребер.

— А я думал, что уже умер, — пробормотал Жеан. — Это ты помешал им меня прикончить? Кто они?

— Понятия не имею. И все из-за этих чертовых шлемов. Да и раскраски на них не было.

Старый рыцарь ухмыльнулся, кивнул на щиты и мечи, наваленные в углу палатки. Ирония судьбы: их увенчивал закрытый шлем с гребнем в форме птичьей головы с клювом-крючком, один из тех модных шлемов, к которым Ожье относился с большим презрением.

— По крайней мере я заработал немного железа, — удовлетворенно сказал Жеан.

— Ну конечно, они были без гербов! — нервно произнесла Ирана. — До чего же вы наивны! Они избавились от них в свалке по приказу барона, я в этом уверена. Орнан знает, что тебе все известно, Жеан… Этого достаточно, чтобы ты стал опасным свидетелем. Дориус не преминул доложить ему о нашем знакомстве.

— О чем вы там? — спросил Ожье. — Вляпались в какой-нибудь заговор?

— Лучше бы тебе не знать, — вздохнул проводник.

— Ты ошибаешься, — вмешалась Ирана. — Сейчас уже поздно. Ожье помог тебе, значит, запачкал себя. Надо ему обо всем рассказать. Я предупреждала тебя, что секрет все равно, что болезнь. Он всех понемногу заражает.

— Если уж меня должны разрезать на части, — не выдержал Ожье, — то мне хотелось бы знать за что.

Ирана повторила ему то, что уже рассказала Жеану в лесу после нападения волков.

— Вот такие дела, — заключила она. — Дориус боится, что мы разгадали его махинации, поэтому и натравил на нас Орнана. Время против нас. Я так и не смогла приблизиться к Оде. Монах не отстает от нее ни на шаг, он, вероятно, догадался о моих намерениях. Мне страшно. Вчера мне показалось, что за мной кто-то следит в коридорах замка, и пришлось спрятаться в толпе… Уничтожить нас очень легко. Кто мы такие? Кого обеспокоит наше отсутствие?

Ожье нервно запустил пятерню в бороду.

— Может быть, вы тревожитесь из-за пустяков, — заметил он. — А вдруг эти мощи уже излечили барона? Такие чудеса я наблюдал в Иерусалиме. Не стоит так вот сразу отрицать чудодейственную силу останков святого. Я такой, какой есть, но вера моя непоколебима. А то, что мне было противно рубить головы сарацинам, еще не означает, что я плохой христианин.

Ирана в отчаянии всплеснула руками.

— Ох, уж эти мужчины! — с упреком произнесла она. — Вы одеваетесь в железо, лишаете других жизни, делая это, как ветер, срывающий с деревьев листочки осенью… а наивности в вас больше, чем в детишках-несмышленышах!

— Помолчи-ка, красотка, — отозвался старый рыцарь. — Ты ведешь себя, как кошка, у которой отнимают котят. Я просто сказал, что много путешествовал и всякого повидал. И я вполне допускаю, что эти кости могут вылечить Орнана де Ги.

Жеан закряхтел. Все слова впивались в голову, словно раскаленные наконечники стрел. Он не знал, кого поддерживать. Еще в детстве в нем пробудили почтение к святым мощам, и мать часто рассказывала, как она излечилась от начинавшейся у нее чумы лишь прикосновением к щепочке от Святого Креста, купленной у разносчика за большие деньги.

Позиция Ираны пугала его, потому что была близка к ереси. Будучи христианином, Жеан был уверен, что церковь держится на чудесах и способствует их проявлениям.

— Ну и ну, — подливала масла в огонь Ирана. — Вы — два идиота. Вы даже не подозреваете, что попы продели вам в нос кольцо суеверий и водят, как медведей на ярмарке!

— Слишком все это сложно, — защищался Ожье. — И Жеан, и я — всего лишь бедные солдаты. А здесь нужен ум ученого человека, чтобы разрешить эти задачки.

— Сведущий человек доверяет мощам, — со вздохом сказала молодая женщина, явно разочарованная. — А вот я уверена, что это — заблуждение.

— Где же взять решение, если ты не можешь поговорить с Одой? — спросил Жеан. — Передать ей записку? Ведь ты умеешь писать и могла бы…

— Нет, — пробормотала трубадурша, — это слишком опасно. Не следует оставлять следов. Записка — это улика.

— Значит, все нужно сказать Оде лично? — предположил Ожье. — Но ведь она еще ребенок. Она сейчас переживает самый счастливый момент в своей жизни, вся лучится счастьем. На Орнана де Ги Ода смотрит, как на самого Ланселота. Если ты заговоришь с ней, она обвинит тебя в клевете и заставит выпороть так, что мясо слезет с твоих костей. Очень уж я не доверяю этим девчонкам с розовыми щечками. Они только кажутся такими нежными, но случись что, в них просыпается зверь.

— Есть еще одно средство, — задумчиво произнесла Ирана. — Попробовать поговорить с ее родителями. Ни отец, ни мать не останутся равнодушными к тому, что узнают.

— Получить аудиенцию? Еще не хватало! — язвительно усмехнулся Ожье. — Ты и в самом деле думаешь, что они поверят болтовне какой-то бродяжки, зарабатывающей на жизнь игривыми песенками? Да тебя посчитают сумасшедшей, а палачу велят зашить твой рот кожаными нитками. В тебя вольют кипящее масло, чтобы очистить твой рассудок. Господа не жалуют тех, кто приносит плохие вести.

— Тогда пойду я, — решил Жеан. — Я рыцарь. Они не посмеют не принять меня. Они соблюдают законы гостеприимства.

Ожье поморщился.

— Вы оба совсем свихнулись, — вздохнул он. — Боюсь, все это плохо обернется, но я и не подумаю разубеждать вас.

Жеан со стоном приподнялся и сел. Его грудь была крепко стянута, чтобы лучше срастались ребра, пострадавшие на турнире от ударов соперников.

— Помогите мне одеться, — с усилием выговорил он. — Ожье, одолжи мне коня поприличней и чистый плащ. Поеду к родителям Оды.

Все было сделано, заодно решили, что Ирана будет сопровождать его на муле и по дороге наставлять — что и как говорить. Ожье смотрел им вслед с выражением невыразимой печали на лице.

Жеан нервничал. Он никогда еще не стучался в дверь богатого дома, как принято у странствующих рыцарей, когда их заставала ночь, к тому же его грызли сомнения, поладит ли он с родителями Оды де Шантрель.

— Постарайся быть дипломатом, — вдалбливала ему Ирана. — Не бросай в лицо правду, пока не окружишь себя тысячью предосторожностей. Скажи, будто сожалеешь о том, что передал им такую гадость, услышанную на постоялом дворе… — Она умолкла, неожиданно впав в уныние. — Ох, — выдохнула она, опустив голову, — чувствую, что ничего у тебя не выйдет. Вот если бы я была на твоем месте…

— Пожалуй, — согласился Жеан. — Я не так речист, как ты. Но и не такой уж я увалень, как тебе кажется. Хоть чуточку поверь в меня.

— Прости, — смутилась молодая женщина. — Я знаю, что по моей вине ты очень многим рискуешь… Не надо было тебя упрекать.

— Какие они люди, эти Шантрель? Ты хотя бы видела их?

— Никогда. Знаю только, что замужество их дочери принесет им много земель. Орнан, можно сказать, купил у них Оду. Он так желает эту девочку, что не постоял за ценой.

Они расстались на опушке леса, и Жеан поехал к замку Шантрель. Замок представлял большой укрепленный дом, в котором дерева было больше, чем камня. Далеко ему было до восхитительного замка Орнана де Ги с галереями, навесными бойницами и красивой оборонительной стеной из розового гранита. Каменной здесь была только башня. Оградой служили ошкуренные стволы деревьев, для прочности обожженные на огне.

Вблизи паслись стада овец. Жеан представился охраннику. Приняли его приветливо, так как приближающееся бракосочетание всех наполняло радостью. Коня поставили в конюшню, слуги подали пришельцу таз с чистой водой, чтобы тот вымыл лицо и руки. Сняли с него пропыленный плащ и вручили красивую легкую накидку из блестящей ткани.

В замке царила праздничная атмосфера, пол был усеян свежесрезанными цветами. Ради такого случая из сундуков вынули нарядные ткани и прикрыли ими голые стены.