Книга Лунной Ночи - Дуэйн Диана - Страница 83

Рхиоу взглянула вперед, туда, где рядом шли Арху и Иф.

– Да, – ответила она Сааш, – странно все это…

Действительно, котенок и ящер являли собой странную пару: казалось, оба очень стремятся быть рядом, хотя их тела инстинктивно питают друг к другу отвращение, – хвосты то и дело начинали хлестать по бокам, зубы оскаливались. И все же ящер явно старался шагать не особенно широко, чтобы Арху мог идти с ним рядом, а тот смотрел на Ифа с завороженным выражением невольного принятия.

– Ты говорил, что тебе велели прийти, – заговорил Арху. Голос его был настолько тих, что Рхиоу едва расслышала эти слова. – Кто велел? Кто еще с тобой разговаривает?

– Не знаю, – ответил Иф после очень долгой паузы. – Я… я слышал голос.

– Что она тебе сказала?

Уши Рхиоу насторожились; постепенно в голосе Ифа уверенность сменила полуобиду, полугнев, звучавшие, когда он говорил о грядущем триумфе своего народа.

– Она сказала: «Огонь горит в сердце, и Огонь и есть сердце. Ради этого Огня любой огонь для меня священен. Я разожгу маленькие костры там, где их нет, чтобы те, кто придет потом, нашли дорогу. Я раздую угасающие в темноте огни и подброшу топлива в те, что никому не причиняют вреда. И если костер горит и согревает собравшихся вокруг него, не стану я вмешиваться, если только он не грозит поглотить обративших в него взгляд или погаснуть. И буду я вечно собирать растопку, и шевелить когтем угасающие угли, и раздувать головни, обратив взгляд к Очагу, рождающему любой огонь, и к Той, чей огонь не угасает, к Той, кто даровал миру свет, к Той, что сияет все ярче».

Сааш, шедшая рядом с Рхиоу, искоса взглянула на нее; она явно была так поражена, что не осмеливалась даже мысленно поделиться своими впечатлениями. У самой Рхиоу лишь один раз возникло сомнение по поводу услышанного: когда Иф сказал «обративших в него взгляд»; однако на Речи значение этого было совершенно ясно – «тех, кто сидит вокруг одного и того же очага, одного и того же костра». Рхиоу облизнула нос и сглотнула; она все прекрасно поняла… Слова эхом отдавались в ее груди, проникали, казалось, в кости, как если бы она знала их всегда, хотя сейчас услышала впервые, и к тому же в варианте, предназначенном для другого вида. Клятва. Ее ни с чем ни при каких условиях невозможно спутать.

Одновременно внутренний голос Рхиоу подсказал ей пословицу на айлуринском: «Речь Иау – Огонь в сердце…»

Почему их клятва использует нашу пословицу?

– Она сказала, – продолжал Иф, – «Если желаешь судьбы, что ждет тебя, отправляйся на высокий уровень, в запретное место, в зал, откуда ведет дверь. У этой двери найдет тебя твоя судьба и поведет к сердцу…»

Она? О какой Силе он говорит? О боги, какая Сила когда-нибудь интересовалась ящерами, кроме Одинокой Силы тогда, в древности? – Рхиоу прислушалась, но ответа Шепчущей не последовало.

Рхиоу снова облизнула нос.

О милосердная Прародительница! Еще один маг. И к тому же ящер… Первый ящер-маг? И произнесший клятву в варианте, предназначенном для его вида… Значит, клятва действительна. Испытание… Еще один маг, проходящий испытание… О великая Создательница, мы все тут погибнем!

ГЛАВА 12

Они все шли и шли, вниз и вниз, и воздух постепенно становился холоднее и холоднее. Рхиоу чувствовала, что все более смутно воспринимает окружающее: бесконечные длинные лестницы, темные туннели и галереи казались совершенно неразличимыми. Всплеск адреналина – следствие схватки – сошел на нет, оставив после себя ощущение тяжелой усталости; в этом состоянии любое движение требовало гораздо больше энергии, чем обычно. Свет в этих проходах был редкой роскошью, за исключением тех моментов, когда путники оказывались вблизи центральной пещеры. Иф по-прежнему вел их глубже и глубже по проходам, высеченным в мертвой скале.

Пожалуй, «мертвой» – неудачное выражение, – подумала Рхиоу: ее снова стало мучить ощущение, будто камень следит за ними, прислушивается к каждому слову; ей стало мерещиться, будто они оказались в огромном темном легком, и стены туннеля то сдвигаются, когда гора делает выдох, то расширяются при вдохе.

Периодически дорога приводила их к краю пропасти, в которой располагался город ящеров. В этих местах приходилось идти с особой осторожностью; Иф начинал красться вдоль стены, как кошка, – делал шаг, замирал, прислушивался, делал другой шаг… иногда поспешно нырял обратно в темноту, увлекая за собой остальных, когда впереди показывалась группа о чем-то переговаривающихся между собой рептилий. Иногда узкое окно в стене позволяло заглянуть в главную пещеру, но Рхиоу через некоторое время обнаружила, что такая возможность в меньшей мере облегчает причиняемые клаустрофобией страдания, чем раньше: Здания, устрашающие скульптуры, сам размер города начали угнетать ее дух. Рхиоу приходилось слышать, что в недавние времена среди эххифов находились те, кто прибегал именно к такому способу воздействия на психику: огромные мрачные здания должны были заставить человека чувствовать себя маленьким и бессильным, винтиком огромной машины, а не свободным существом, наслаждающимся простором и светом Ока Рхоуа.

Ах, солнышко, – подумала Рхиоу, – чего бы я сейчас ни отдала за то, чтобы увидеть его! Настоящее солнце, настоящий воздух - даже воздух Нью-Йорка, такой же полный гари, как любимые гамбургеры Урруаха…

Однако надежды на такое сейчас не было… может быть, и никогда больше не будет. Все жизненные силы Рхиоу, казалось, постепенно тонут в темноте, лишь изредка пронизываемой отблесками далекого огня на дне пропасти. Воспоминания о городских улицах, рассветах и закатах, автомобильных гудках, шелесте ветра в деревьях Центрального парка – все это медленно растворялось в неподвижном черном воздухе, в гудении и шипении голосов сотен тысяч ящеров.

Может быть, их миллионы… – думала Рхиоу.

По мере того как они ужасно медленно приближались к огню, пылающему на дне мира, холод парадоксальным образом усиливался; кошки еще не видели облачка выдыхаемого пара, но скоро должны были увидеть, решила Рхиоу. Ее передернуло: холод она ненавидела, но еще больше сейчас ненавидела того, чьим олицетворением он был и кто ждал их на дне пропасти.

– Эти длинные переходы… – устало сказала Сааш, поравнявшись с Рхиоу. – До чего же они выматывают! Помнишь, как было на Марсе?

– Ох, не надо! – пробормотала Рхиоу. Еще в начале своего сотрудничества им с Сааш пришлось спасать альпинистов с Андоррина; те преодолели сотни тысяч световых лет и проникли в другую геологическую эпоху, чтобы взойти на вершину марсианской горы Олимп – не теперешней безобидной горы, а еще только образующейся… Чтобы спасти альпинистов, понадобилось прибегнуть к сдвигу времени, расплачиваться за который пришлось Рхиоу и Сааш. Долгий путь сквозь бесконечные пещеры в поисках злополучных андорринцев, раскаленная лава, да еще и раздраженный визг руководителя альпинистов, когда всю группу эвакуировали за мгновение до того, как титанический взрыв снес вершину горы, превратив ее в кратер вулкана – самый большой не только в Солнечной системе, но и во всех известных мирах… После дней, проведенных в темноте пещер, после выслеживания потерявшихся по запаху, не услышав ни слова благодарности за спасение ни из одного из многочисленных ртов андорринцев, Рхиоу пришла к выводу, что магию и построенные на ней технологии должны использовать лишь лицензированные профессионалы. Однако во вселенной всегда имелось множество мест, где, по словам одного талантливого и восприимчивого эххифа, наука и магия стали неотличимы друг от друга, – главным образом потому, что рассматриваются как различные части одного и того же спектра силы, и их одинаково используют виды, для которых магия не большая тайна, чем электричество или ядерный распад.

Рхиоу взглянула в сторону Арху, ожидая услышать от него что-нибудь вроде «Так вы бывали на Марсе?», – но никакой реакции не последовало. Арху и Иф все еще шли рядом, погруженные в беседу. Искушение подслушать их разговор было почти непреодолимым. Двое магов, проходящих испытание, причем один из них – почти наверняка первый маг среди особей своего вида… Так что же между ними происходит? Догадаться невозможно, хотя телесный язык по-прежнему не свидетельствует о потеплении отношений. Сознания, занятые спором, могли принадлежать магам, членам одного и того же братства, но тела оставались телами кошки и змеи, совершенно друг-другу не доверяющих. Шерсть Арху стояла дыбом, лапы были напряжены; казалось, он хотел бы оказаться где угодно, только не рядом с ящером. Что же касается Ифа… Рхиоу не настолько разбиралась в мимике рептилий, чтобы судить, однако одно было несомненно: его тело старалось держаться подальше от Арху, хотя голова и была повернута в сторону собеседника. Впечатление, мягко говоря, было неоднозначным… Сааш тоже смотрела на Арху и Ифа. Через некоторое время она взглянула на Рхиоу и беззвучно произнесла: