Волк в овечьем стаде - Брэндон Джей - Страница 18

— Так ты утверждаешь, — допытывался я, — что никто из вас не написал бы о богатом извращенце, который не может держаться подальше от детей?

Бен, не уязвленный этим замечанием, задумался.

— Не думаю, что джентльменское соглашение распространилось бы на этот случай. Но это не имеет значения. Я говорю о временах сорокалетней давности. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, кто тогда проявлял излишнюю активность. Тебя интересует что-то более свежее. Тогда все было по-другому. Что я тебе об этом говорю! Ты сам двадцать лет назад пришел в прокуратуру. Ты бы проигнорировал такое дело только из-за личности обвиняемого?

— Нет.

— Нет? И я — тоже нет. Джентльменский клуб распался в начале семидесятых. И ты знаешь одного из тех, кто поспособствовал этому.

— Элиот, — сказал я.

Бен кивнул.

— Когда Элиот Куинн стал окружным прокурором, все соглашения утратили силу. Первое, что он сделал, — это представил обвинение на процессе против сына консула по словесному оскорблению и угрозе физическим насилием. Лично. Он задел многих людей в первые годы своей работы, Марк, но к концу первого срока он стал таким популярным, что ему никто уже не решился противостоять на выборах. Старики даже взяли его под свою защиту. Он кардинально изменил ситуацию.

Это не облегчало мою задачу, но я был рад услышанному. Я не хотел верить, что Элиот исполнял приказы коррумпированных преступников. Мне было бы больно думать, что я наивно внимал его проповедям насчет объективного отношения ко всем гражданам, в то время как высокопоставленные преступники смеются над всеми нами. Мы молча сидели на диване, погруженные в свои мысли.

Собираясь уже уходить, я пошутил:

— Ну, Бен, сорок лет журналистской работы в городе, и ты не знаешь, что могло бы помочь мне?

Он не обратил внимания на мой тон, а ответил серьезно, все еще пребывая мысленно в прошлом.

— Я просто старался вспомнить, — пробормотал он. Затем он оживился и взглянул на меня. — Точно ничего не могу утверждать. Но были слухи. Твой бывший босс, Элиот Куинн, был самым знающим обвинителем из всех, кого когда-либо видел этот город. Он выжимал все до капли из любого дела. Но однажды пронесся слушок, который так и не нашел подтверждения, что между полицией и Дворцом правосудия затерялось дело. Оно не вышло за пределы суда. Просто испарилось.

Бен потянулся к рюмке, забыв, что она пуста.

— Не могу сказать, что это правда, — продолжил он. — Я пытался подступиться несколько раз, но в таком деле зачастую натыкаешься на пустоту. Некоторые утверждали, что Элиот замешан в этом. Но известный человек всегда опутан слухами, особенно в наше время. Никто не верит в безгрешность, понимаешь? — Он засмеялся. — Правда, я тоже не верю.

Бен направился в кухню, а меня охватило беспокойство, оказалось, что я тоже не верю в безгрешность.

— Но ты можешь назвать мне имя? — спросил я.

Бен снова появился с двумя полными рюмками.

— Хотел бы. Если бы я раскопал его, никакого секрета не было бы.

— Ты сказал, возможно, Элиот знал об этом. Но некоторые из пропавших дел могли затеряться на пути в прокуратуру. Где, например?

Бен сказал:

— Я поясню, что я думаю на этот счет. Это человек с большим влиянием на нескольких уровнях. Когда он чувствует, что к нему подбираются, член муниципального совета или его помощник встречается с шефом полиции. Шеф пляшет под дудку члена совета, так как ему нужна поддержка, чтобы удержаться в кресле.

— Член совета приказывает ему прекратить расследования?

Бен покачал головой.

— Не так грубо, Марк. Член муниципального совета только намекает, что до него дошли сведения, что его хороший друг подвергается преследованиям, а он добропорядочный гражданин, так что лучше полиции его не трогать без веских оснований. А шеф полиции указывает детективу, что, прежде чем он надумает кого-то арестовать, он должен на двести процентов быть уверен в уликах. — Бен пожал плечами. — А когда свидетелем является ребенок, то никогда не можешь быть уверен на двести процентов. Такое дело не удостоилось бы контроля сверху. Все это делается очень осторожно и предупредительно, — закончил Бен.

— Но преступление должно быть слишком серьезным.

— Так-то оно так.

Бен Доулинг постучал пальцами по столу, затем один уставил в меня.

— Я скажу тебе, с кем ты должен поговорить. Мак-Клоски. Ты знал Пэта Мак-Клоски?

— Конечно. Детектив Мак-Клоски. Он еще здравствует? — Вопрос вылетел прежде, чем я понял, что обидел своего семидесятилетнего приятеля, но Бен, казалось, ничего не заметил.

— О да. Пэт моложе меня. Но ты знаешь, полицейские рано уходят на пенсию, успевают еще двадцать лет посвятить чему-то другому. Не знаю ни одного пожилого полицейского, который не получал бы две пенсии. Хотя, если подумать, я знаю не так уж много стражей порядка в возрасте.

На это нечего было возразить.

— Но Пэт, — продолжал старый репортер, — ушел только семь или восемь лет назад. Он, должно быть, еще не все навыки растерял. Однажды я разговаривал с ним, не помню, сколько лет назад, когда занялся этими слухами. Он возненавидел меня на первом слове, но я подумал… Знаешь, мне надо было вернуться к этому, когда он ушел на пенсию. А я все ждал, что его повысят в должности и никого над ним больше не будет, тогда он сможет мне что-нибудь рассказать. Но потом я забыл об этом. — Он пожал плечами, извиняясь. — В любом случае к тому времени эта история уже не представляла интереса.

— Может, и нет, — сказал я. Эта история могла разбудить угаснувший интерес. Бен знал, что я имел в виду.

— Тогда разыщи Мак-Клоски. Что-то ему в этом не нравилось, но пришлось отступить. Может, он просто был в ярости на своего босса, кто знает? Ты дашь мне знать, а, Марк? Мне будет очень любопытно.

— Хорошо, — солгал я. Ну, возможно, не солгал, все будет зависеть от обстоятельств. Я от души поблагодарил Бена и в течение часа цедил еще одну рюмку вишневого ликера, чтобы старик мог выговориться. Он меня развлек. Рассказал множество интересных историй, о которых я никогда не слышал.

Пэт Мак-Клоски, бывший детектив, двадцать лет отслуживший в Сан-Антонио, а теперь пенсионер, занимался деятельностью, которая никак не была связана с законом. Он был менеджером кафетерия.

— Это прибыльная профессия, — пояснил я.

Мы с ним пили кофе в одиночестве среди пустых столиков в три часа дня. Кафетерий был закрыт между ленчем и обедом, но Пэт был на работе, наблюдал за уборкой.

Пэту было чуть больше пятидесяти, но он уже был на пенсии десять лет. Он выглядел как человек, не отказывающий себе в еде, но и не забывающий заглянуть в тренажерный зал. Его мускулистые руки еле помещались в рукавах рубашки, то же самое можно было сказать о груди и животе. Волосы поредели на макушке. Нос упирался в густые каштановые усы.

— Тот самый парень, — рассмеялся он, тряхнув головой. Он говорил о Бене Доулинге. — Все еще пытается достать меня. Давно уже никто не задавал мне вопросов, относящихся к работе.

— Это не для газеты. — Я плохо знал Мак-Клоски и не мог предположить, как он отреагирует на мои вопросы. Поэтому я сразу перешел к делу. — Бен был прав? Вы что-то знали?

Мак-Клоски налил себе кофе, размешал его, попытался выловить крупинку ложкой. Он напрягся, раздумывая, стоит ли послать меня к черту. Через минуту он понял, что слишком долго молчал, чтобы отмахнуться. Он скривил губы, демонстрируя, что выдал себя, но не заговорил. Если его подкупили, подумал я, то это было много лет назад. Разве срок его молчания еще не истек? Но если его удерживало что-то другое, как предположил Бен, то давление сейчас уже не имело смысла. Никто не мог понизить его в должности.

— Преступления возобновились, — подтолкнул я его. — Возможно, эта история тянулась до сих пор. Этот парень не просто вступает с детьми в половую связь, он разрушает их психику.

— Я читал про эти новые дела, — спокойно начал Мак-Клоски, — и меня это заинтересовало. Но теперь так много изменилось, нет причин думать, что это тот самый подозреваемый.