Возмутитель спокойствия - Брэнд Макс - Страница 16

Огонек фонаря достиг дома и скрылся за его стенами. Мгновение спустя мы услышали, как вдалеке хлопнула дверь и лязгнул засов.

— Итак, это был последний из вошедших в дом его обитателей, — подытожил шериф. — А это означает, что к ночному визиту решительно все готово: ловушки расставлены, ружья заряжены, а охотники с собаками сидят в засаде. А мы здесь, преграждаем ему путь к отступлению. Подумать только, сколько шуму из-за какого-то конопатого пацана! Эти ирландцы… они все такие! Они снискали себе больше славы и гораздо чаще попадали на виселицу, чем любые две другие нации вместе взятые. Видать, такая уж наследственность.

И уж тут я не выдержал.

— Шериф, это звучит словно приговор. Но, наверное, вам видней. Меня очень беспокоит другое… А что если вдруг ловушка захлопнется прежде, чем пацан успеет выбраться из нее?! Наши ребята, что остались стеречь этот чертов пресс для сена, будут очень недовольны. И босс тоже.

— Не каркай! — оборвал меня шериф. — А я, по-твоему, только о себе беспокоюсь? Но только помяни мое слово, он прорвется, обязательно прорвется, и тогда уж я…

Но договорить он не успел, ибо неожиданно ущелье захлестнула волна оглушительного грохота, отзвуки которого испуганно заметались по тесному каменному мешку, отдаваясь гулким эхом от его стен, в то время, как вся низина оказалась охвачена невообразимым гвалтом, состоявшим из ружейных выстрелов, пронзительных людских криков, воя и лая озверевших собак и лошадиного ржания.

— Ну вот, начинается! — воскликнул шериф.

«Бедный Чип!» — сказал я сам себе, боясь даже вообразить себе возможные последствия.

Наверное, столько же шуму мог наделать лишь горный обвал или же отряд вооруженных солдат.

Однако, гвалт не затих, а источник его начал перемещаться по дну низины, стремительно удаляясь от ранчо и направляясь прямо на нас!

— Он вырвался! — воскликнул я.

— Я же тебе говорил! — прокричал шериф, восторженно хлопая меня по спине между лопаток с такой силой, что у меня даже в глазах потемнело.

— Им никогда не поймать этого шкодливого гаденыша! — сказал я, хлопнув в ответ шерифа по плечу и чувствуя, как опускается оно от удара.

— Никогда в жизни! — вторил мне шериф. — Особенно сейчас, когда он уже пустился наутек. Но гляди! Гляди!

При тусклом свете звезд было довольно отчетливо видно, как от дома стремительным галопом мчались всадники на взмыленных лошадях. Плотное облако пыли, поднятое с земли конскими копытами, повисло в воздухе, заслоняя собой дом, и теперь сквозь эту завесу виднелись лишь окна, в которых горел свет. Но что больше заставляло мое сердце вздрагивать и замирать, так это пронзительный собачий лай.

— Эти псы запросто разорвут человека на куски, — сказал я шерифу.

— Это свора Бутча Вейфера, — отозвался шериф. — Но они все равно не догонят этого щенка! Он… он ускользнет прямо у них из-под носа!

Но только на сей раз он уже, похоже, не был непоколебимо убежден в собственной правоте: голос его дрогнул, и в нем слышалось сомнение.

Я вгляделся в темноту, замечая быстро улепетывающую маленькую фигурку, пошатывающуюся из стороны в сторону; а вскоре в лае гончих появились новые нотки.

— Они почти догнали его! — вскричал я. — А все вы со своими дурацкими идеями… эти людоеды не дадут ему уйти, вот-вот нагонят! И все это из-за ваших дурацких идей!

Шериф вцепился в мою руку.

— Если бы я только знал…, — начал он. — Идем, сынок. Мы сейчас отправимся вниз и попробуем перехватить их. Мы их остановим. И если они посмеют тронуть пацана хотя бы пальцем, то я…

Он осекся на полуслове. И на то были довольно веские причины. Собаки по-прежнему продолжали лаять, но только теперь в этой перекличке уже не слышалось былого ликования. Затем звук их голосов раздвоился, и начал удаляться сразу в двух направлениях.

— Они снова потеряли след! — объявил шериф, мгновенно обретая былую уверенность. — Они опять сбились со следа. Пацан обвел их вокруг пальца и на этот раз!

— А вы ирландец, такой же, как он, — покорно проговорил я. — Постойте-ка! Собаки, похоже, потеряли след, но ведь они почти нагнали его, я же сам слышал, как лаяла свора!

— Ну да! А потом прозевали его! Прозевали! — восторженно отозвался шериф.

Мы слышали крики и ругань преследователей, подгонявшись собак.

Вскоре длинная вереница гончих потянулась куда-то на запах, который удалось уловить одной из собак. Вслед за ними с криком и улюлюканьем последовали и люди. Сквозь облако поднятой с земли пыли было видно, как преследователи скрылись в ночи. И все же, как мне показалось тогда, в лае своры гончих уже не было прежней слаженности и уверенности. В нем уже не чувствовалось той мелодии, что заставляет трепетать сердце даже самого сильного человека.

Шум погони быстро удалялся в сторону ложбины среди холмов, находившихся сбоку от нас, после чего доносился уже откуда-то совсем издалека, плыл над холмами, исчезая вдали.

— Сегодня им него ни за что не поймать, — не выдержал я.

— А ты тут раскаркался, — проворчал шериф. — Это первая умная мысль, высказанная тобой за весь вечер. Я же с самого начала говорил о том же…

Он внезапно замолчал, оборвав на полуслове свою восторженную речь. Откуда-то из темноты раздался тихий свист, в ответ на который

откуда-то из-за ближайших камней послышалось приглушенное ржание.

Ей-богу, негромкий свист и тихое конское ржание! А затем было слышно, как чуть слышно выругался шериф. Я тоже чертыхнулся. Из кустов, растущих всего в каких-нибудь десяти ярдах от нас, рысцой выбежал мустанг. И все это происходило у нас под самым носом!

Конь спустился по склону в низину, на дней которой мы сумели разглядеть очертания хрупкой мальчишеской фигурки.

Мы видели, как он подошел к коню, держа в опущенной руке какой-то странный предмет. Затем он ловко вскочил коню на спину и резво отправился восвояси, держа путь наискосок от места нашей засады.

Было слышно, как мальчишка радостно засмеялся, и мне показалось, что его смех почти совсем не отличается от хихиканья шерифа, которое мне доводилось слышать не раз и не два за все время ночной прогулки. Очень похоже, с той лишь разницей, что голосок у пацана был несколько звончее, да и доносился он издалека.

— Едем за ним! — объявил мне шериф.

Сказано — сделано. Мы выехали из ущелья и взяли чуть левее, ни на миг не сводя глаз с силуэта всадника, темневшего вдалеке.

Мальчишка же избрал себе довольно странный маршрут, особенно, если принять во внимание, что ему нужно было побыстрее вернуться обратно в наш лагерь, разбитый вокруг пресса для сена. То есть, я хочу сказать, что, на мой взгляд, ночи и так слишком коротки, чтобы можно было как следует выспаться, и если уж пацан был намерен еженощно развлекаться подобным образом и впредь, то по логике вещей ему следовало бы отправляться в лагерь самым кратчайшим путем.

Но он почему-то этого не сделал, свернув вместо этого направо и направившись в сторону безжизненных, каменистых холмов, склоны которых были до такой степени отполированы гуляющими на воле ветрами, что гладкие валуны блестели даже при свете звезд.

Подъехав к скалам, мальчишка спрыгнул с коня и скрылся за валунами.

Шериф обеспокоено покачал головой.

— Интересно, что ему здесь нужно? — пробормотал он вслух. — Почему для того, чтобы слопать цыпленка, ему понадобилось сворачивать именно сюда?

И тут меня осенило.

— Потому что за этими камнями его кто-то дожидается! — сказал я.

Мерфи недоверчиво хмыкнул.

— Очень может быть, — согласился он. — Слушай, а ты, оказывается, ничего, сообразительный.

Мы оставили своих лошадей неподалеку от того места, где стоял мустанг Чипа, и тихонько направились следом за ним. Мы ступали неслышно, как будто задумали во что бы то ни стало пробраться к костру в лагере отряда краснокожих. Да и кто его знает, какая опасность могла подстерегать нас за этими скалами?

Где-то впереди показалось огненное зарево, отбрасываемое дрожащим пламенем небольшого костерка, а затем до нашего слуха долетели приглушенные голоса.