Улыбка сорвиголовы - Брэнд Макс - Страница 18

А Барни, сжавшийся для прыжка, широко оскалил зубы. Около трех секунд Кадиган имел не больше одного шанса из ста, но затем грозное рычание стихло и снова послышался приглушенный голос человека. О чем он говорил так долго и без перерыва?

Денни обращался к Барни, словно пес мог понять слова и ответить:

— Честно говоря, Барни, в своей жизни я встречал не так уж и много друзей. И кто заранее угадает, как поведет себя джентльмен, будет ли он твоим товарищем или врагом, понимаешь? Но взглянув на тебя, Барни, я захотел понять, что творится в твоей голове. Вот сейчас ты решаешь, а не перегрызть ли мне глотку, и уже нацеливаешься. Но дай мне время, приятель, возможно, ты передумаешь. Есть такие слова, Барни… Их произносят, но они мало значат. Люди говорят очень много, но в их речах порой нет смысла. А еще люди лгут. А ты-то ничего не пропускаешь, старина, верно?

Опускались сумерки. Двадцать человек наблюдали за странной сценой. В обед Лу Моррис принесла Кадигану поесть. Денни подтянул тарелку с помощью веревки и уничтожил все содержимое, не рискуя даже на полсекунды отвести взгляд от дикой собаки.

Когда стемнело и небо украсилось мерцающими звездами, Лу пришла снова и присела неподалеку. Во дворе стояла кромешная тьма, но вскоре глаза девушки привыкли, и она увидела, что огромная голова собаки покоится на коленях чужака, а по острым волчьим ушам и шерсти медленно скользит его рука. Луиза заговорила, и пес тут же предостерегающе зарычал, поднял голову и посмотрел на девушку зелеными, сверкающими в темноте глазами.

— Вы укротили его, — мягко сказала Луиза, а тем временем рука и голос человека заставили пса успокоиться.

— Укротил его? — медленно повторил Кадиган. — Укротил его? Нет, не совсем так. Полагаю, никто не смог бы такого проделать. Укротить — значит сломать. Он не лошадь. Вы тогда не смогли бы использовать собаку ни на что путное.

Девушка довольно долго размышляла и наконец произнесла:

— Я никогда об этом не задумывалась. Наверное, вам многое известно о собаках, лошадях и прочей живности.

Денни покачал головой:

— Нет, мисс Моррис. Но я люблю их больше и знаю лучше, чем людей.

— Правда? Что вы имеете в виду и почему?

— Ну, они добрее, — ответил Кадиган.

Лу посмотрела на огромную дикую собаку, лежавшую у ног Кадигана и вздрагивавшую от непреодолимого желания вонзить зубы в горло человека. Добрее? Сначала ей показалось, что чужак просто пошутил, но едва Лу начала улыбаться, как вдруг до нее дошло, что перед ней человек, никогда в жизни не шутивший. Такой способ общения явно ему несвойственен.

— Он сделает все, что вы захотите? — спросила девушка чуть позже.

— Откуда мне знать, — ответил Кадиган. — Я думал об этом. Мы ведь только что познакомились.

— Он пойдет за вами?

Денни встал, пес тоже поднялся и ходил по кругу до тех пор, пока он не сел на прежнее место. Тогда Барни мгновенно лег рядом и положил голову на его колени. Для девушки, видевшей, как это чудовище впадало в бешенство всякий раз при приближении человека, происходившее выглядело чудом и ничем другим.

Но какая же радость заставлять такого зверя подчиняться прикосновению руки, принимать его с удовольствием или даже с любовью!

— Можете ли вы заставить его… позволить мне дотронуться до него? — спросила Луиза.

— Вам? Нет, — решительно отказал Кадиган.

Девушка почувствовала себя задетой и продолжала уже суше:

— Если он пойдет, то почему вы держите его здесь?

— Потому что чем больше времени мы с ним здесь проводим, тем ближе становимся. Барни привязывается ко мне, а я к нему. Надеюсь, когда мы уйдем вместе и он наткнется на след кролика или куропатки, то не помчится за добычей, мгновенно обо мне забыв. И если я пробуду с ним здесь достаточно долго, то вряд ли случится, что и я, наткнувшись на чей-то след, пойду по нему, забыв о Барни. Понимаете?

Луиза затаила дыхание:

— Не совсем… Но вы очень добрый человек.

Пришло время молчания. Луиза уже решила, что незнакомец принял ее замечание без комментариев, однако Кадиган вдруг задумчиво произнес:

— Обо мне раньше никто так не говорил.

— Ни один друг?

— У меня нет друзей, — неожиданно ответил в темноте Денни.

Луиза вскочила:

— Как? Я думала, что все… — Тут она остановилась и поспешно добавила: — Но вы не это имеете в виду.

— Именно это.

— Ни одного?

— Ни единого друга. Вот, пожалуй, только… одно исключение.

— Выходит, я все же права. Кто он?

— Барни. Мне хочется верить, что он уже мой друг. — Кадиган сказал это так просто, что девушка не смогла ему не поверить. Но когда Луиза попыталась осмыслить его слова, ее разум отказался это понять. Жизнь без друзей!

— О Господи! — вдруг вздохнула она. — Вы утверждаете, что у вас нет ни единого друга, которого бы вы в самом деле любили?

— Человека, радующегося моему приходу и огорчающегося моему уходу, — задумчиво ответил Кадиган.

Ошеломленная Луиза потеряла дар речи. Почти вся ее жизнь прошла среди дружеских улыбок. Но не встречать ни одной… ни одной во всем мире!

— Вам, наверное, ужасно одиноко?

— Я никогда над этим не задумывался до сегодняшнего вечера. — Кадиган вздохнул и добавил: — Да, ужасно одиноко.

Он говорил откровенно и просто, как ребенок. Такое поведение чужака успокоило Лу. Ничто так не усмиряет женские чары, оборачивая их против самих женщин, как совершенная наивность.

— А вы не позволите мне подойти к Барни? — наконец попросила девушка. — Уверена, вы с ним справитесь, если он попытается меня укусить. Кроме того, ведь Рикки вернул вам оружие, правда?

— Барни может прыгнуть как молния и вцепиться в глотку, — серьезно сказал Кадиган. — Если бы я промахнулся, стреляя в него, он не промахнулся бы в своем прыжке. Вам лучше подальше держаться от собаки.

Скрипнула дверь, и мать Луизы позвала:

— Лу!

— Иду, мама! — весело откликнулась девушка, но даже не шелохнулась. — Как долго вы пробудете здесь с Барни?

— Не знаю. По всей видимости, пока не улажу все дела в городе.

— Что вы потом собираетесь с ним делать?

— Скорее всего мы будем охотиться. Барни наверняка голоден, если судить по его запавшему животу. Видите?

— Луиза! — крикнула из темноты миссис Моррис.

— Иду! — повторила девушка. — Когда вы нападете на след, то уедете из Гормана?

— Не знаю, — ответил Кадиган. — Я жду здесь одного человека…

— Вам нужна работа?

— А вы можете мне что-то предложить?

— Мой папа знает в долине всех, — сообщила девушка. — Я попрошу его подыскать для вас место. Надеюсь, что вы не уедете!

Кадиган промолчал. Он, конечно, никогда не произнес бы этого вслух, но в душе знал, что, без всяких сомнений, Лу Моррис — истинный ангел небесной чистоты.

— Понимаете, — продолжала девушка, — если вы уедете, то Барни уедет с вами. А я ужасно интересуюсь его судьбой.

— Ах вот как! — пробормотал Кадиган.

— А если вы решите, — говорила она, поспешно и с жаром перебивая саму себя, — что можете хорошо устроиться поблизости, то… У нас здесь устраивают великолепные танцы. Вы должны послушать наш школьный оркестр. Это один из самых лучших. Я бывала в Денвере, они там тоже играли, честное слово.

— Видите ли, — начал Кадиган, — дело в том, что я…

— Луиза Моррис, немедленно домой! Или я пошлю за тобой отца!

— Уже бегу, — крикнула Луиза и не спеша встала на колени.

И снова села. Девушка не могла оставить привлекательного чужака, так странно отличавшегося от других. Даже кавалер прелестной Мэгги Джонсон из Сент-Луиса не был настолько особенным. Просто поклонник Мэгги своеобразно одевался и говорил с французским прононсом. Этот пришелец, завоевавший сердце огромного дикого пса, не походил ни на кого. Лу оставалась здесь еще по одной причине. У нее возникло призрачное ощущение власти над парнем. Если бы только она захотела, то могла бы его заполучить. Никаких сомнений!

В конце концов, Лу Моррис ничем не отличалась от любой другой хорошенькой молоденькой девушки. Она знала свою силу, а некоторые нотки в голосе Кадигана — определенная сдержанная нежность, если это можно так назвать, — за время их разговора в темноте сказали Лу, что Денни будет ей принадлежать, стоит ей только его выбрать. Девушка могла бы пренебречь таким вызовом из-за кажущейся легкости достижения цели, однако на самом деле женщины редко отказываются от вызова, независимо от его важности, совсем как индейцы в былые времена радовались любому скальпу — взрослого или ребенка; кроме того, хотя Кадиган и являлся легкой добычей, он, по крайней мере, представлял большой интерес в других отношениях.