Тропой дружбы - Брэнд Макс - Страница 2

На этот раз ему удалось нанести удар. Это был настоящий, хороший удар, который пришелся Слоупу сбоку в челюсть. Я сразу зажмурился. Но не утерпел и поскорее открыл глаза, чтобы не пропустить момента, когда этот здоровенный малый пролетит по воздуху.

Но он не взлетел. Так и остался стоять на месте, вроде как малость озадаченный, одной рукой поддерживая брюки, а другой отмахиваясь от русского, который так и молотил его кулачищами. Только Слоуп отклонял их от себя вверх, как кошка подкидывает мячик, когда играет.

И все-таки невозможно одной рукой заслониться от целого града камней. Потому кулак снова проскользнул и двинул Дюгана опять же в челюсть, чуть поближе к носу.

На этот раз Слоуп осел, а Чернобородый ринулся вперед, чтобы прикончить его, рыча, как опьяневший от крови убийца.

Не следовало ему этого делать, он, видать, забыл, что находится в западных штатах. Тут вперед выступил невысокий паренек, в руке у которого блеснул синеватый ствол револьвера, и произнес:

— Ну, ты, красавчик, давай назад! Нечего налетать на лежащего.

Русский отступил и остановился, размахивая руками и что-то рыча. Я его языка не понимал, но и так все было ясно. Думаю, он требовал, чтобы Дюган принял вертикальное положение и дал себя убить.

Ну хорошо, Слоуп встал. Может, вам случалось видеть, как люди это делают, не отталкиваясь от земли руками? Некоторые такое демонстрируют специально, чтобы показать свою ловкость, но у этого парня все вышло так, как будто он всю жизнь только таким образом и поднимался.

Он стоял, все еще одной рукой поддерживая брюки, а другую руку поднял вот так, вверх ладонью, защищаясь.

— Черт бы побрал твои брюки! Давай дерись в одних подштанниках! — как сумасшедший заорал здоровенный мясник, до того он обозлился.

— Дело в том, что у меня их нет, — спокойно ответил Слоуп и повернулся к противнику.

А пока наш увалень еще разворачивался, проклятый русский, конечно, подбежал, прыгнул и с размаху трахнул его снова прямо по физиономии.

По-моему, от такого удара даже каучуковое дерево раскололось бы надвое, но, даю слово, кулак России отскочил дальше, чем голова Дюгана. Парень не упал, а просто медленно опустился на пятки.

Для меня это было уже слишком. Я нырнул между чьими-то ногами и упал на колени около него, в то время как тот, с револьвером, начал считать до десяти, размахивая пушкой.

Я приставил ладони рупором ко рту и заорал:

— Ты, недотепище несчастный, врежь ему кулаком!

— Что? — тихо спросил Слоуп, озадаченно посмотрев на меня.

— Врежь как следует! — завопил я.

— Не хочу причинять ему вреда, — проговорил Дюган.

Все слышали, как он это сказал, поэтому так и застыли, ошарашенные.

Но я прокричал ему прямо в ухо:

— Делай, что тебе говорят, идиот безмозглый!

— А, ну тогда ладно, — со вздохом согласился Слоуп и встал.

Это был не ахти какой удар. Его кулак пролетел, может, всего-то полфута, двинув Россию в живот, на уровне поясницы. Но Чернобородый моментально перекувырнулся, попробовал устоять на голове, не получилось, и с грохотом опрокинулся навзничь.

Одним словом, пришлось пригнать две вагонетки и около десятка рабочих, чтобы убрать с рельсов эти полтонны раскисшего студня.

Глава 2

После того как эта драка закончилась, я думал, Слоуп останется, чтобы выслушать наш восторженный рев, но он этого не сделал. Просто поднял с земли изодранные тряпки, в которые превратились его сюртук и рубашка, перекинул их через плечо и исчез в темноте.

Меня это потрясло. Сам я только пытался быть скромным, но из этого ничего не выходило. Каждый раз, когда случалось сделать что-нибудь выдающееся, всегда ждал похвал, а если их не было, здорово переживал. Но Слоуп просто растворился в ночи, пока ребята собирались, чтобы поздравить его и предложить ему выпивку. И конечно, им хотелось узнать его имя.

Я двинулся за ним. Когда Дюган завернул в салун, я остановился в дверях, чтобы разнюхать обстановку. Тогда как раз мне здорово пофартило и я был при деньгах, то есть, хочу сказать, где-то за неделю до того удалось увести со стоянки два новехоньких велосипеда. На одном я поехал сам, а другой тащил на себе, и так мы отлично добрались до ближайшего городка. Там я их продал и огреб двадцать девять долларов звонкой монетой. Деньжата у меня еще оставались, но дело в том, что в этом салуне был только один выход, а я до смерти не любил такие ловушки. Я порыскал глазами, чтобы засечь железнодорожного копа, который мог зайти в харчевню, или какое-нибудь кресло, за спинкой которого можно было незаметно пробраться внутрь, но ничего такого не заметил.

За клубами дыма и пара, поднимающихся от большой закопченной плиты, где жарились гамбургеры и всякое такое, я разглядел лишь пару бродяг с кружками кофе. Больше в этой вшивой забегаловке никого и не было, если, конечно, не считать Слоупа, сидящего у стойки.

Он вынул какую-то мелочь из кармана и обратился к бармену:

— Не могли бы вы мне сказать, что я могу купить на пять центов?

Бармен на всякий случай сразу схватился за тесак, но, увидев спокойный, почтительный взгляд Слоупа и никель в его руке, ответил:

— Конечно, дружище! По-честному, за эту мелочь ты можешь получить целую буханку черствого хлеба и стакан воды.

— Большое вам спасибо, — отозвался Дюган.

Бармен был стреляный воробей, поэтому снова впился глазами в столь странного посетителя, но, когда понял, что этот болван не шутит, выудил из-под стойки буханку хлеба и поставил рядом с нею стакан воды.

Слоуп снова поблагодарил его и отпил немного воды, да так, словно это было вино, даже глаза прикрыл, если вы понимаете, что я имею в виду. Потом кое-как отломил краюху черствого, как камень, хлеба и засунул ее в рот. Мои челюсти прямо заболели, пока я смотрел, как он его перемалывал. Но парень, судя по всему, был терпеливым. Ничего не требовал. Просто принимал вещи такими, какими они оказывались.

— Здесь еще полно воды, дружище, если захочешь. У нас ее целая бочка, — с усмешкой заметил бармен.

— Вы очень добры, — проговорил Слоуп, одним глотком опустошая стакан. Потом улыбнулся, как ребенок, и добавил: — Очень вкусно, правда.

Этот вонючий скареда бармен опять внимательно на него посмотрел, поставил на стойку второй стакан и поинтересовался:

— И когда ты пил последний раз?

— Вчера вечером, — сообщил парень. — Нашел ручей, но вода в нем оказалась очень жесткой и соленой. Выпил совсем немного.

— Святые угодники! — воскликнул бармен и тут же взорвался: — А где ты был вчера вечером?

— Добирался сюда из Коулмена. Знаете такое местечко?

— Чертова дыра! — отреагировал бармен. — И сколько же времени ты был в пути?

— Три дня.

— Видно, шустрая у тебя кобылка, — усмехнулся бармен с сомнением в глазах.

— Нет, — улыбнулся Слоуп, снова принимаясь так уминать хлеб, будто это было какое-нибудь филе. — У меня нет лошади.

— Так ты ехал по железке?

— Я шел пешком, — уточнил парень.

— Дружище, так это же, хочешь не хочешь, двести сорок миль!

— Да, путь оказался довольно длинным, — кивнул Дюган. — Мои башмаки чуть совсем не развалились.

Бармен промолчал, усердно вытирая что-то на стойке, и только чуть погодя проворчал:

— Ну, будь я проклят!

У меня самого в голове вертелось что-то в этом же роде. Двести сорок миль, и всего на одном глотке воды?

— Послушай, — заговорил наконец бармен. — Там по дороге за сто миль отсюда есть два дома. Ты их видел?

— О да, — откликнулся парень.

— Тогда какого же черта не попросил у них воды? Можешь сказать?

Слоуп покраснел до самых бровей и пояснил:

— Нехорошо было это делать — просить воды. Мне ведь наверняка предложили бы что-нибудь еще, понимаете?

— Что?! Промеж глаз врезали бы? — фыркнул бармен. — Ну ладно, я понимаю, что ты имеешь в виду. — И опять вытаращился на Дюгана, как рыба, извлеченная из воды.