Жила-была семужка - Абрамов Федор Александрович - Страница 3

— Они ушли? — спросила семга.

— Да, их нету.

— Но они придут, придут, — сказала с мрачной убежденностью семга. — Они не оставят меня в покое.

И точно, в последующие дни опять приходили люди и опять гремели кольями, опутывали плес своей паутиной.

Семга теперь по целым дням не выходила из своего укрытия. Ерши злорадствовали при встрече с Красавкой:

— Ну что твоя тетка? Струсила? А нам хоть бы что! Нам сам черт нипочем.

Обнаглели щуки, пользуясь безнаказанностью.

Красавка умоляла семгу:

— Уходите, уходите. Мне очень, очень скучно будет без вас. Но вам нельзя здесь оставаться. Вас могут поймать.

— Нет, мне нельзя уйти отсюда, — отвечала семга. — Ты еще маленькая и ничего не понимаешь.

Дни потекли серые и однообразные. Дожди. Ненастье.

Мутные, затяжные рассветы по утрам. Красавка «сбилась с ног»: ей надо было и добывать для себя еду, и остерегаться речных хищников, и навещать семгу.

И вот случилось так, что однажды пришла Красавка к убежищу семги, и там ее не оказалось.

День и два бегала Красавка по плесу, искала свою родственницу. Шел дождь. Качались валы. Рыбы сиротливо жались к корягам и камням. И никто из них не знал, куда девалась семга.

В конце концов Красавка отыскала ее на приплаве у нижнего порога. И все тут было точь-в-точь как в прошлом году: в дресвяной яме, тяжко ворочаясь, лежала семга, над ней, самозабвенно извиваясь, колдовал розовый Крюк, распуская белый шлейф, а внизу, в пороге, с разинутыми пастями толклись налимы, юркие хариусы, пестрятки.

— Ах, как я рада, что снова вижу вас! — сказала Красавка, подплывая к семге. — А я так волновалась, так волновалась. Почему вы ушли, ничего не сказав мне?

Семга молчала. Красавка из деликатности отошла в сторонку. А потом, когда семга вылезла из копа и стала зарывать его дресвой, она снова подплыла к ней:

— Вы сейчас в море? Возьмите меня с собой.

— Тебе еще рано. У тебя не хватит сил. О, это далекий-далекий путь. И я сама боюсь его.

— Ну так оставайтесь здесь. Я бы все-все стала делать для вас.

— Не говори глупостей. Я задохлась бы в этой речонке.

Развернувшись, семга устало сказала: «Прощай» — и, подхваченная стремниной, стукаясь головой и телом о камни, покатилась в порог.

Глухая тоска сдавила сердце Красавки. Она смотрела туда, в пенистую горловину порога, в котором только что исчезла семга, и с ужасом думала о том, что ее ждет впереди. Духота, темень, вечный страх перед щукой и налимом… А там где-то море, простор. И солнце, много солнца.

Нет, она не может больше оставаться в реке. Нет, нет!

Красавка напружинила мускулы и очерти голову кинулась в клокочущую пасть буруна.

Шумные, рокочущие пороги, широченные плесы, бездонные ямы… И нет им ни конца, ни края.

Старая семга, израненная, изможденная, с растрепанными, измочаленными плавниками, казалось, совсем обессилела. В бурных порогах ее вертело, как щепку, било о камни. Но она все плыла и плыла…

Самое трудное для Красавки было добывать еду.

Впрочем, пока они плыли маленькой речкой, она еще кое-как справлялась с этим: там схватит букашку, тут подцепит какого-нибудь червяка.

Но вот они вошли в большую реку, и Красавка приуныла. Голод терзал ее. Правда, она ухитрялась иногда свернуть на отмель и схватить какого-нибудь жучка. Но разве это еда?

Однажды, когда они шли угрюмым, глубоким плесом, старая семга вдруг обернулась:

— Идешь все-таки?

Красавка смутилась — она ведь думала, что старая семга до сих пор не заметила ее.

— Ты храбрая девочка, — сказала семга. — Но я советую тебе вернуться домой. Скоро начнется новая река, и там ты совсем не найдешь еды. Вернись. Ты еще успеешь добраться домой до наступления большой духоты.

Красавка, пригорюнившись, молчала.

— Слушай же ты, глупая! — повысила голос старая семга. — Знаешь ли ты, сколько нас гибнет на этом великом пути? Твое время еще не пришло. Семужья молодь скатывается в море весной. Поняла?

Слова старой семги совсем пришибли Красавку. Она-то теперь понимала, как безрассудно поступила, отправившись в это путешествие. Но что ей делать?

Скоро они вошли в новую реку. Боже, какая черная вода! Темень, глубь. И хоть бы одна отмель на пути. От постоянного недоедания у нее кружилась голова, плавнички стали вялыми и непослушными. Она плакала, завидовала старой семге, которая так долго может не есть.

Как-то раз, когда ей совсем стало невмоготу, она не выдержала, взмолилась:

— Остановитесь же немножко. Я не могу больше без еды. Постойте здесь, я сплаваю к берегу.

— Мне нельзя останавливаться, — прохрипела старая семга. — Я хочу есть. Я вся высохла. От меня остались одни кожа да кости.

— Так давайте поплывем вместе к берегу.

— Ты забыла, что я не могу есть в пресной воде. Для меня здесь нет пищи.

— Ну можете же вы минутку обождать? — И Красавка, полагаясь на сознательность старой семги, поплыла к берегу.

У берега был лед. Но ей все-таки удалось разыскать несколько червяков. Повеселевшая, воспрянувшая духом, она поспешила назад. Семги на старом месте не оказалось. Красавка кричала, бегала вокруг, потом, сообразив, что семга могла уйти вперед, кинулась догонять ее. Она плыла-плыла, долго плыла, а семги все не было. Ужас и отчаяние охватили ее. Что же с ней будет теперь?

На ее счастье, в это время показалось несколько семог, идущих одна за другой сверху. Красавка несказанно обрадовалась:

— Вы куда? Не в море?

— Да, мы идем в море.

— Вот хорошо-то! Мне тоже в море.

— Тебе в море? — устало рассмеялись семги. — Да как ты вообще попала сюда?

— О, я издалека. Сначала мы со старой семгой плыли маленькой речкой, потом большой, а потом заплыли в эту…

— А-а, — семги переглянулись, — она, верно, из того рода, что каждое лето уходит в верховье Юлы.

— Да, я слыхала, наша речка впадает в Юлу. А вы откуда? — Красавка рада была отвести душу с этими разговорчивыми и еще довольно сильными рыбами.

— Мы? Мы не такие глупые, как в вашем роду. У нас дом ближе. И мы меньше устаем. Но все-таки, — снова спросили семги, — как ты оказалась здесь? Это неслыханно! Ты еще совсем глупая девчонка!

— Да, наверно, глупая, — с печалью в голосе согласилась Красавка. — Так мне и старая семга говорила.

— И она глупая. Еще глупее тебя. Разве можно было брать с собой сопливую девчонку? Посмотри, ты ведь даже из детского платьишка не вылезла. А тоже в море собралась…

Что ж, пускай смеются. Только бы не гнали ее. И снова путь. И снова голод. Снова бесконечная угрюмая река — без берегов, без дна…

Наконец однажды на рассвете семужья стая вышла на песчаную отмель. Впереди что-то грохотало, ухало. Мутно-зеленая вода, накатывавшаяся волнами, отдавала соленой горечью.

Красавка, прислушиваясь к грохоту, робко спросила:

— Что это такое?

— Это море, глупая. Море! Как хорошо!

Семги лежали на песчаной отмели, как на перине, страшно усталые, изможденные, тихо покачиваясь на зыбкой волне. Зубастые пасти их были широко раскрыты, и они с наслаждением вбирали в себя соленую, горьковатую воду, от которой у Красавки кружилась голоса.

— Что, мутит? — спросила ее ближняя семга. — Это морская болезнь. Но она скоро пройдет. Тебе повезло, малютка. Ты первая в этом возрасте достигла моря.

Семги еще полежали немного и вдруг с неожиданной силой взмахнули хвостами. Красавка кинулась вслед за ними, но внезапно налетевшая волна отбросила ее назад.

— Постойте, постойте! — закричала она. — Подождите меня.

— Не робей, детка! — донесся поощряющий голос из глубины. — Тебе только перескочить вал, а здесь тихо, спокойно.

Море бурлило, ревело, выворачивало со дна песок.

И долго еще, как щепку, кидало Красавку из стороны в сторону, пока она наконец не достигла глубины, где стояли семги.

Темно, мрачно. Наверху качаются громадные белые льдины…

И это море, море, о котором она так мечтала! Нет, не таким она представляла себе море. Оно казалось ей большой светлой рекой, вечно залитой солнцем. Или ей наврали про солнце, которое уносят из реки семги? Где оно, это солнце? Она ни разу не видела его за всю дорогу.