Семь троп Питера Куинса - Брэнд Макс - Страница 19

Вся история выглядела довольно странно. Питер решил, что самое лучшее — начисто ее забыть. Так он и сделал. Пожав плечами, направился в конюшню посмотреть, как дела у Злого Рока. В облике серого жеребца произошли разительные перемены. Впервые за много недель Злой Рок так хорошо отдохнул, имел вдоволь хорошего овса, сена и чистой прозрачной воды! Уже теперь заметно округлилось брюхо; не так выпирали ребра; в глазах появился огонь; гордо выгнулась шея.

Злой Рок потянулся за Питером в прилегавший к конюшне небольшой корраль, и они принялись за игру, страшную для постороннего взгляда, — Питер, словно спасаясь от неминуемой смерти под копытами жеребца, как сумасшедший носился по загону, а тот, оскалив зубы, гонялся за ним. Шарахаясь из стороны в сторону, ему как бы удавалось избежать верной гибели и в конце концов под оглушительное радостное ржание жеребца он в высоком прыжке взлетал на спину Злого Рока.

Можно назвать это ребячеством, но в конечном счете парню было всего лишь двадцать два года. Отдышавшись и хохоча, Питер оглянулся и увидел, что вокруг них собралась большая аудитория. Мальчишки, девчонки, молодежь. Босоногие или с торчавшими из сандалий пальцами, они, восхищенно поблескивая глазами, тесным полукругом обступили корраль.

Оживление и шалости постепенно стихли.

— Наверно, матадор! — донесся до Питера тонкий девичий голосок.

— Но знаешь, — послышался другой, — конь-то только играл, как собачонка.

— А бывает дурной глаз?

— Тише! — шикнул кто-то постарше. — Еще услышит, и тогда…

Они испуганно замолчали. Вперед выступил пеон. Хорошо сложенный, с гордой осанкой, но в лохмотьях. Белая хлопчатобумажная рубаха, обтрепанные до загорелых колен белые штаны. На голове соломенное сомбреро. На тулье под лентой с одной стороны пучок оберток с кукурузных початков для закрутки сигарет, с другой для этой же цели — достаточное количество табачного листа. Подходя к ограде корраля, он как раз достал листочек обертки и растирал между ладонями лист табака. Закурил, но, заметив, что Питер обратил на него внимание, забыл о сигарете и, щедро улыбаясь, рассыпался в многословных приветствиях и похвалах.

— О, сэр, — лопотал пеон на ломаном английском, — совсем понятный, кто есть самый счастливый на весь мир, это он, кто имеет слово отводить пули и другое слово заколдовать кони.

— Значит, ты уверен, что я могу отводить пули? — серьезно спросил Питер.

— Разве Тигр не промахнулся? — вопросом на вопрос ответил тот.

— Если точнее, — заметил Питер, — он промахнулся, потому что я споткнулся.

— О да… о да! — воскликнул, волнуясь, пеон. — Сеньор будет это сказать. Он будет это объяснять. Однако мы все знаем! Если он только упал, разве Тигр не остановился и не убил, когда он лежал? Однако нет! Мы видеть и понимать! Тигр испугался, когда сильный слово отвел его пулю!

— Пускай будет по-твоему, — согласился Питер, свертывая сигарету и слегка пришпоривая пятками Злого Рока.

— И конь тоже! — замахал руками пеон.

Питер пожал плечами. Если ему хотят приписать сверхъестественную силу, почему бы не извлечь пользу из столь странных правил игры?

— Прикажи ему спуститься ко мне, — лукаво крикнул пеон, указывая пальцем на небо.

Питер Куинс глянул вверх. Высоко в бледно-голубом небе зависло крошечное черное пятнышко — пернатый хищник высматривал добычу.

— Думаешь, я могу заставить его спуститься? — спросил Питер.

— Конечно, сеньор.

— Заверяю тебя, что это не в моих силах.

Собеседник огорченно сник, но потом, глядя на Питера, многозначительно улыбнулся.

— Жалею, что у сеньора нет эта сила, — покачал он головой. — И все равно жалко другой американо.

— Я верну его целым и невредимым, — солгал Питер Куинс, чувствуя, что нельзя без конца обманывать ожидания пеона.

Парень вдруг повернулся к обступившим их ребятишкам:

— А вы что тут делаете?! Быстро домой, все до единого. Сеньору надоело на вас смотреть. Если не уйдете, он позовет ястреба, и тот выклюет вам глаза.

Детишки, визжа от страха, бросились врассыпную.

— Зачем ты их мною пугаешь? — запротестовал Питер.

— Спокойнее, когда дети тебя боятся, чем когда любят, — ответил пеон.

— Ты умный малый, — похвалил Питер.

Тот отвесил легкий поклон.

— Где ты научился таким манерам?

— У меня есть глаза.

— Как тебя зовут, приятель?

— Хуан Гарьен.

— Скажи мне, Хуан, какого черта ты все утро увиваешься вокруг меня?

— А-а, — хитро ухмыльнулся Хуан, — хочу близко наблюдать человека, сделавшего такое великое дело.

— Такое уж великое дело встретиться с Тигром и остаться в живых, чтобы рассказывать об этом?

— Конечно, сеньор это знает. Он первый.

— Хуан, ты здесь не из-за этого.

— А из-за чего же? Зачем еще мне видеть сеньора?

— Скажи сам, Хуан.

— Хорошо, нужно говорить правду. Но у тебя глаз, как у того ястреба. Видишь меня насквозь, видишь мое сердце. А правда в том, сеньор, что я голодный и мне нужен завтрак.

— Позавтракаешь, Хуан.

Он бросил Хуану Гарьену блестящий серебряный доллар. Тот поймал монету на лету и потер между ладонями, будто желая убедиться, что она не фальшивая. Потом, сняв шляпу, прижал ее к груди.

— Сеньор, — торжественно произнес он, — да хранит тебя Пресвятая Дева!

— Не сомневаюсь, — ответил Питер Куинс, — что ты все еще врешь, Хуан. Однако я предпочел бы позабавиться, чем оказаться правым.

Хуан Гарьен расплылся в улыбке.

— Тебе стало на доллар веселее, — лукаво пропел он, — а я стал на доллар богаче. Адью!

— Прощай! Приятного аппетита, Хуан.

— Долго осталось жить Тигру?

Питер вздрогнул:

— Почему думаешь, что он скоро умрет?

— Ну, сеньор, так это всякому понятно. Тигр осмелился в тебя стрелять, а потом удрал. Но бегство его не спасет! За ним нужно в погоню, и потом…

— У меня нет ни малейшего желания гоняться за Тигром.

Хуан изящно всплеснул руками:

— Это, конечно, правда, но иногда можно сомневаться даже в правде. Разве не так?

— Возможно.

Хуан Гарьен вынул складной нож и стал рассеянно стругать столб, о который опирался.

— Сеньор, есть и другие люди, которые уверены, что ты станешь охотиться за Тигром.

— Вот как? Ошибаешься, приятель.

— Ставлю все, что у меня есть, что Тигр не доживет до зимы.

— Ну и дурак.

— Может быть.

— А нет ли у тебя дружка, который мог бы передать послание Тигру?

— Конечно нет, сеньор.

— А если по правде, Хуан Гарьен… и за пять песо?

— За пять песо… такие деньги могут соблазнить даже человека, который трусит.

— Я тоже так думаю. Значит, найдешь мне дружка?

— Я сам буду им, сеньор!

— Тогда отправляйся к Тигру и передай ему от меня, что он пес, а не тигр.

Хуан испуганно охнул.

— Пусть готовится: я явлюсь по его душу.

— Передам, сеньор, даже если он потом вцепится в меня своими когтями.

— Скажи ему, что я растяну на скалах его шкуру, а мясо брошу койотам и стервятникам. И можешь добавить что хочешь от себя, Хуан.

— Есть у меня пара мыслишек.

— Уверен, что есть. Вот деньги.

— Тысяча молитв за сеньора!

— А как я буду знать, что ты исполнил мое поручение?

— Я оставил доказательство на столбе. Сеньор может посмотреть!

С этими словами Хуан Гарьен побежал легким, размашистым шагом, свидетельствовавшим, что в его жилах течет немало индейской крови. Питер поспешил к столбу и обнаружил вырезанные ножом Хуана грубые контуры буквы «М».

Получалось, что Хуану можно доверять.

Глава 15

ОБМЕН ПОСЛАНИЯМИ

Возможно, Хуану Гарьену очень хотелось позавтракать, но еще больше хотелось доставить послание. Не сбавляя шага, он пробежал семь миль по окружавшим городок низким пологим холмам и оказался в узкой долине, посреди которой тонкой струйкой сочился илистый ручеек, а на берегу ручейка стояла хижина, скорее похожая на собачью конуру, чем на человеческое жилье. Однако именно сюда и направлялся Хуан Гарьен. Не добежав пятидесяти шагов, он остановился и подал голос. Хозяин дома — глубокий старик, сморщенный и высохший от времени, но не утративший осанки и острого взгляда — вышел сразу. Он поднял руку, приветствуя гостя.