Парень с границы - Брэнд Макс - Страница 14

Итак, я выложил перед тобой свои карты. Я так поступаю всегда. И не собираюсь принуждать тебя. Вот дверь: хочешь быть честным человеком, можешь убираться на все четыре стороны. Хочешь остаться со мной — оставайся. Ты теперь знаешь, что это значит. Скажу тебе напоследок еще одну вещь. Если решишь остаться со мной, то станешь частью этой отлаженной машины, а она будет работать и на тебя. Пока еще никто из идущих со мной в одной упряжке не был нищим. У Лу, например, на счете в банке, как минимум, пятьдесят тысяч. Сам я уже скопил себе достаточно для безбедной старости, но не могу остановиться. Слишком все это увлекательно. Ну вот, пожалуй, и все. Что скажешь?

Конечно, Рикардо внимательно слушал все, что ему говорили, но больше всего ему запали в голову слова о доме его отца, о тяжелой работе на шахте и все такое прочее. Ведь он действительно ненавидел ежедневный изматывающий труд.

Некоторое время юноша сидел молча, сомкнув пальцы рук замком. Одно желание обжигало его словно огнем, другое тут же смывало его будто струя ледяной воды. И если действительно существуют добро и зло, стоящие за спиной у человека и нашептывающие ему свои противоречивые советы, то сейчас они очень активно пытались наполнить душу Рикардо своей сверхъестественной мудростью.

Он посмотрел на собеседников, но те старательно избегали его взгляда. Доктор неторопливо пыхтел сигарой, уставившись в потолок и выпуская тоненькие голубоватые колечки дыма. Уильям Бенн, скрестив руки, смотрел прямо перед собой, и на его губах опять играла демоническая ухмылка. Воистину это была ухмылка дьявола-искусителя.

Рикардо закрыл глаза. Ему вспомнился добрый, честный Антонио Перес, который сделал его таким, каков он есть. Но перед ним тут же предстала и тесная, убогая лачуга, душная летняя ночь, когда огонь в печи уже потух, но повсюду еще витает запах пищи, и даже пыльная, раскалившаяся за день улица кажется раем по сравнению с их убогим жилищем.

Он снова открыл глаза и отметил про себя уют и чистоту комнаты, в которой находился теперь. Селим безмолвно и проворно убирал со стола, не звякнув ни одной тарелкой. Разве может он позволить себе шуметь?! Ведь тем самым помешает мальчику думать! Быть может, когда-нибудь придет такой день, когда и у него, Рикардо, тоже будет трое таких же умных и преданных слуг, как Лу, Вонг и Селим…

И потом, преступники ведь тоже бывают разные. Разве он не слышал про добрых и благородных разбойников, которые грабят только богатых, а потом раздают все бедным? Эдакие современные Робин Гуды…

Так думал Рикардо, потом вдруг подошел к столу и проговорил:

— Я остаюсь с вами, Уильям Бенн.

Тот сразу же расслабился, и юноша понял, что его улыбка была лишь маской, за которой он скрывал беспокойство, поскольку этот вопрос был для него весьма и весьма серьезным. Куда более серьезным, чем мог предположить Рикардо.

Длинная рука с неестественно крупной ладонью протянулась к юноше и схватила его за плечо.

— Теперь, малыш, мы вместе с тобой найдем другой конец радуги.

— Только не забудьте про меня, когда будете делить доходы, — вставил доктор с едва заметной улыбкой и тоже положил руку на плечо Рикардо. — Если ты сильный человек, а я думаю, силы в тебе хватает, то ты никогда не пожалеешь о сегодняшнем дне, — сказал он ему, переходя на «ты». — Но если вдруг окажешься слабаком, то угрызения совести будут терзать тебя до самой смерти. Желаю удачи, Рикардо… Манкос!

И все трое рассмеялись. Правда, смех Рикардо почему-то прозвучал несколько истерично.

Глава 13

ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ, КОГДА ИГРАЕШЬ С ОГНЕМ

Городок Эль-Реал можно было назвать скорее мексиканским, нежели американским. В нем больше ощущался мексиканский дух. Во многом поэтому положение сеньора Эдгардо Манкоса никоим образом не зависело от его бизнеса. Он был владельцем крупного игорного дома и жил среди избранных на высоком холме в дальней части города. Во всем Эль-Реале не было человека более уважаемого, чем дон Эдгардо. Торжественный фасад его огромного особняка словно бы свидетельствовал о характере владельца, а солидная внушительная внешность самого сеньора Манкоса еще больше подкрепляла сложившийся образ.

Кроме того, он считал, что его хозяйство должно производить впечатление абсолютной элегантности. Весь персонал игорного дома был отлично вышколен и держался с молчаливым достоинством. Прислуга бесшумными тенями скользила по залам и апартаментам особняка, в то время как дон Эдгардо напоминал сказочного кудесника: стоило ему взмахнуть рукой — и перед ним, словно по волшебству, как бы из ниоткуда возникали слуги.

В тот день он только что поднялся после сиесты, которой придерживался с истинно мексиканской регулярностью. Сама церемония происходила следующим образом.

Для начала в комнате, расположенной этажом ниже, дворецкий, который к тому же был неплохим музыкантом, начинал тихонько играть на скрипке. Когда спокойная мелодия постепенно начинала проникать в сознание спящего хозяина, в его спальне появлялся слуга, неся в руках серебряный таз с прохладной водой, мягкое полотенце, халат и большой веер. Он смачивал водой руки и лицо хозяина и принимался обмахивать его опахалом, пока влага окончательно не испарялась. А тем временем музыка, доносившаяся снизу, становилась все громче и громче. Затем слуга растирал полотенцем лицо и руки дона Эдгардо, подносил ему цигарку, которую тот неторопливо выкуривал, и уж потом с помощью слуги вставал с постели — процедура эта неизменно проходила с должной медлительностью, чтобы кровь случайно не ударила в голову сеньора Манкоса. Все так же ведомый слугою, он появлялся в дверях спальни и спускался по лестнице уже с обычной улыбкой на лице, в бодром расположении духа, хотя его бодрое и веселое настроение всегда имело границы.

В тот день церемония пробуждения была как раз в самом разгаре — пышное опахало охлаждало благородную кровь дона Эдгардо до нужного состояния, — когда звуки скрипки вдруг прервались и вскоре после этого, торопливо постучавшись в дверь, на пороге появился дворецкий собственной персоной.

Манкос был так рассержен, что потерял дар речи. И только бросил ледяной взгляд на дворецкого, который, заикаясь, проговорил:

— Ради бога, простите, сеньор. Пришел сеньор доктор.

— Пошел вон вместе со своим сеньором доктором! — гневно прорычал дон Эдгардо. — Какого еще доктора ты имеешь в виду?

— Доктора Клаусона, сеньор.

При этих словах глаза Манкоса вдруг открылись. Он вскочил с постели и зашагал к двери; слуга, неистово размахивая полотенцем, поспешно последовал за ним.

— Ах доктор! — воскликнул дон Эдгардо, в нерешительности остановившись на верхней ступеньке лестницы.

Во всем мире только один человек знал о том, какое влияние имеют на него доктор Хамфри Клаусон и Уильям Бенн. Этим человеком был дворецкий, и сейчас, с подозрением посмотрев в его сторону и увидев на его лице выражение неподдельного беспокойства, дон Эдгардо сказал себе, что, по крайней мере, здесь нечего бояться измены. В глазах дворецкого он прочел искреннюю озабоченность и готовность услужить хозяину, даже если для этого потребуется с ножом в руках встать на его защиту!

Дон Эдгардо спустился вниз по лестнице, а доктор поднялся ему навстречу, чтобы поприветствовать. Манкос выдавил из себя улыбку, которая тут же исчезла, как только руки их слились в рукопожатии.

— Насколько я понимаю, доктор Клаусон, ваш визит в мой дом вызван чем-то очень важным и безотлагательным?

— Да, действительно, — подтвердил доктор, — есть кое-что, что касается вас больше, чем кого бы то ни было на всем белом свете.

— И что же это, позвольте узнать? Хотите цигарку?

— Нет, с вашего позволения, я раскурю сигару.

Дон Эдгардо пожал плечами и намеренно отвесил вежливый поклон, чтобы скрыть свои чувства.

— Пожалуйста, пожалуйста!

— Дело касается вашей семьи, — проговорил доктор, выдохнув первое облачко едкого дыма.

— Вот как?