Остаться в живых - Брэнд Макс - Страница 41

Самое удивительное — что ни одна из этих бешено нахлестываемых и шпоримых животин, издыхающих от усталости, ни на голову не могла обогнать своих спутников. Сидевшие на них парни выкладывались почище жокеев в забеге на главный приз самых крупных гонок. Это и понятно, ибо на сей раз они боролись за нечто куда более ценное, ведь жизнь, как ни крути, любому человеку дороже всего.

Сзади, растянувшись мощным полукольцом, скакали еще четырнадцать всадников на усталых лошадях. Да и эти мустанги изрядно утомились, но, судя по посадке головы и мощным движениям крупа, все-таки были не настолько загнаны, как три несчастные коняги впереди.

Такое часто случается, когда большая группа преследует одного или нескольких беглецов. Те, за кем идет охота, вынуждены постоянно отдавать все силы, тогда как отряд может позволить своим спринтерам ненадолго вырваться вперед и отчаянно гнать противника, а когда те устанут, выпустить других, дав спринтерам отдохнуть в тылу. Отдышавшись, они опять опережают всю команду и задают преследуемым новую гонку не на жизнь, а на смерть.

По-видимому, нечто подобное происходило и в погоне, конец которой мы наблюдали, и конец этот, вне всяких сомнений, должен был наступить очень скоро, ибо те трое гнали вниз по долине к небольшой речушке, туда, где обычно был брод. Об этом я мог догадаться по глубокому следу, протоптанному множеством копыт на противоположном берегу. Но сейчас этот брод стал абсолютно непроходим, о чем я тоже прекрасно знал, так как ежедневно водил туда на водопой наших мустангов. Либо высоко в холмах прошли дожди, либо где-то на вершинах гор растаяли зимние снега, но, так или иначе, поток этот мчался теперь как целое стадо полосатых чертей.

— Тем троим — конец, Лэнки, — вздохнул я.

— Да, их уже догоняют, — рассудительно кивнул мой друг, глядя на эту сцену сквозь прищуренные веки. — Но возможно, они сумеют добраться до реки, а там, дальше — лес.

— Реку сейчас ни за что не переплыть, — возразил я. — Она ревет и бушует, что твой ад. Если б ты хоть раз в ночной тишине навострил уши, даже тут услыхал бы, как переговариваются водяные черти.

— Ну, тогда эти молодцы влипли, — констатировал Лэнки. — И судя по виду тех ребят позади, они эту троицу живьем сожрут, как только поймают. Погляди-ка, вон тот малый, посередке беглецов, очень даже лихо скачет!

Это был такой длинный и крепкий детина, что мустанг под ним казался карликовым. Судя по росту, он, должно быть, и весил немало, однако ухитрялся на полголовы опережать спутников.

Вот он обернулся в седле, у плеча сверкнула винтовка, и грохнул выстрел.

— Красиво, ничего не скажешь, — проворчал Лэнки.

Один из преследователей упал вместе с лошадью.

Я в ужасе закрыл глаза, а когда снова открыл их, лошадь так и не поднялась, но человек рванул за беглецами пешком, отчаянно стреляя на бегу.

— Тот, длинный, умеет обращаться с оружием, — одобрительно бросил Лэнки, — но и ему не уложить всех четырнадцати. Да, и самый меткий стрелок не в силах каждый раз попадать в цель, отстреливаясь на полном скаку.

Пока он говорил, верзила снова обернулся в седле и одну за другой выпустил еще две пули, но никто из преследователей на сей раз не пострадал. Они ответили мощным ружейным залпом, и ветер донес до нас отголоски ликующих воплей.

Это было чудовищно. Так собаки травят измученных, гордых оленей.

— А не можем ли мы попытаться как-нибудь их остановить? — взмолился я.

— Знаешь, сынок, за этими молодцами гонятся не просто так, они и впрямь смахивают на тех, по ком плачет веревка, — заметил мой спутник.

— Помоги им Господь! — воскликнул я.

Я прихватил с собой винтовку и сейчас инстинктивно вскинул ее к плечу, но успел сообразить, как это глупо. Я не имел права стрелять в одну группу людей, спасая другую, пока не выясню, кто есть кто и в чем здесь дело. Но как только я опустил дуло, Лэнки сказал:

— Не такая уж плохая мысль, сынок. Дай-ка винтовку мне, а?

Он забрал у меня оружие, встал на одно колено и выровнял прицел.

— Прекрати, Лэнки! — возопил я. — Не стреляй!

— Отстань, Нелли, — фыркнул он. — Сперва ты просишь меня помочь тем парням впереди, теперь боишься, как бы я не поцарапал их преследователей. В этом нет никакого смысла, сынок. Ты напоминаешь мне джентльмена, которого я знавал в Канзасе. — Лэнки продолжал прицеливаться, и я наблюдал, как дуло медленно и плавно смещается чуть влево, следуя за движением лошадей. — Так вот, напротив его мясной лавки стояла еще одна, и владел ею другой джентльмен.

Честное слово, он так и выстрелил, не переставая болтать! Винтовка ткнулась в плечо, гильза выскочила, и, когда щелкнул затвор, я увидел, как один из преследователей низко нырнул в седле, а потом выпрямился, дико озираясь по сторонам.

— Не делай этого! — крикнул я. — Остановись, Лэнки!

Но мой долговязый друг как ни в чем не бывало продолжал рассказывать:

— И вот этот самый мой канзасский приятель — а он был на редкость здоровенный малый, — увидев, что люди чаще захаживают в лавку соседа, прямо-таки бесился от злости и наконец, совсем озверев, заявил, что поколотит любого, у кого хватит глупости пойти за мясом к его конкуренту.

Лэнки выстрелил снова, и с головы вожака преследователей слетела шляпа!

Вожак тотчас придержал лошадь. Я, вне себя от ужаса, замер, не смея верить своим глазам.

А Лэнки все так же беззаботно трепал языком:

— И вот, когда покупатели перестали заглядывать к маленькому мяснику, тот взял огромный тесак для разделки туш, выгнал моего приятеля из его лавки, заставил пробежать по всей главной улице города, потом загнал на телеграфный столб и продержал там до темноты. Ну, мой приятель так и висел на столбе, ни жив ни мертв от страха, а потом говорит: «Послушай, Майк, я вовсе не хотел обидеть ни тебя, ни твоих покупателей… но просто я заскучал сидеть без дела, да и жалко стало, что у меня в лавке висит такая отличная говядина, а насладиться ей некому… «

Лэнки опять пальнул, и теперь весь отряд, отказавшись от погони, рассредоточился, ища глазами нового противника, а беглецы тем временем успели удрать на приличное расстояние.

— Тебе лучше приготовить лошадок, братец, — сказал мой друг, — потому как у этих четырнадцати, по-моему, самые серьезные намерения. А я еще чуть-чуть посижу тут и отвлеку их, насколько сумею. Понятно?

Да, я понял его, и очень хорошо. Отряд растягивал строй в обе стороны, пользуясь при этом малейшим укрытием. Разумеется, эти ребята не могли продолжать погоню, раз такой убийственно меткий стрелок ввязался в игру с фланга, но не вызывало сомнений и то, что они постараются любой ценой выяснить, кто же этот снайпер.

Как горько я сожалел, что имел неосторожность выразить сострадание беглецам!

«Негодяи, — бормотал я себе под нос, со всех ног дуя к лошадям, — они-то уж, вероятно, заслужили веревку! Иначе зачем бы целому отряду устраивать такую гонку?»

Так я думал, впопыхах накидывая на спины мустангов седла и резко дергая подпруги. Услышав, как из кустов снова загрохотали выстрелы, я даже застонал от страха. Лэнки вел убийственную пальбу, и ему вскоре начали отвечать. Ветви кустарника стали потрескивать под пулями.

Я предполагал, что Лэнки стреляет, не давая отряду растянуться и окружить нас. Потому как, сумей они сделать это, тем четырнадцати достаточно было бы тронуть спичкой траву, огонь выгнал бы нас из укрытия, и, прежде чем мы, полузадушенные дымом, успели прокашляться, ружья разнесли бы обоих в клочья.

Я отчаянно спешил и от этого тратил намного больше времени, но наконец все-таки оседлал лошадей и даже ухитрился навьючить на них большую часть припасов, когда из кустов прытко, как олень, выскочил Лэнки.

— Они перешли в нападение, — объявил он, вскакивая в седло серой кобылицы Тома Экера. — Эти мальчики явно не склонны шутить, и нам тоже самое время собраться.

— А как быть с «медвежьей» лошадью? — спросил я.

— Отпустим ее. Если эта животина захочет принести мне хоть немного удачи, пусть сделает это на расстоянии, — решил Лэнки.