Одиночка — Джек - Брэнд Макс - Страница 23

— Вы не можете уйти вот так!

Она замедлила шаг, и он понял, что она не желает оставаться рядом с ним, и это понимание обидело и смутило его. Она, которая была такой беспомощной, так умоляюще на него смотрела, так верила в него — еще вчера утром!

— Вы должны объяснить, что произошло! — воскликнул он. — Вы чем-то озабочены — и решили не говорить со мной о деле вашего брата?

— Я… — заколебалась она. Но затем сказала: — Я не могу вам этого объяснить. Прошу прощения, но я не могу объяснить! — Она не смогла удержаться и продолжила: — Но, Боже, поверьте мне! Никогда мне не было так необходимо поговорить с вами, как теперь!

— Так говорите же, дитя мое, говорите! — воскликнул он.

— Я не могу! Я уже и так слишком много сказала!

— Вы? Боже милосердный, да что же вы сказали?

— Он не хочет, чтоб я разговаривала с вами, — выдохнула девушка и бросилась прочь.

Дэвид смотрел ей вслед в полном замешательстве.

Кто осмелился запретить ей видеться с ним? Кто так напугал ее, что она боится даже заговорить с ним?

Он посмотрел в том направлении, куда она бросила взгляд, когда сказала, что не может больше оставаться рядом с ним, и сперва не увидел ничего, кроме тени под долгим рядом тополей, растущих вдоль улицы. Но потом среди теней он разглядел кое-что еще — ясно вырисовывающийся силуэт волкодава и Одиночку Джека Димза рядом с ним.

Изумление и ярость неистово вспыхнули в нем. Как этот Одиночка Джек только посмел заговорить с этой девушкой? Посмел запретить ей разговаривать с ним — Дэйвом Эпперли?!

Он почти подбежал к тому пятну, где угадывалась эта пара.

— Димз!

— Да? — послышался мягкий голос.

— Димз, вы разговаривали с мисс Гранж?

Последовало короткое молчание, затем голос спросил:

— Она так сказала?

— Не прямо. Нет! Но я догадался, что это вам неприятно, когда я с ней разговариваю. Я догадался, что это вы самолично заставили ее принять такое решение. Димз, в чем дело?

Ответа не последовало.

— Вы слышали, что я спросил? — резко сказал Эпперли. — Так в чем же дело, Димз?

В тени по-прежнему молчали.

Внезапно прекрасное лицо Эстер, испуганное, печальное, умоляющее, встало перед внутренним взором Дэвида, и ярость, пылавшая в мозгу, вспыхнула и в его сердце. Перед ним стоял тип, который имел дерзость встать между ним и этой милейшей из женщин!

— Димз, — сказал он. — Я человек спокойный. Я очень спокойный человек. Но я никогда в жизни не сталкивался с такой невероятной наглостью…

— Минутку, — прервал его спокойный голос Одиночки Джека. — Я больше не хочу этого слышать.

— Вы не хотите этого слышать? Опомнитесь, Димз, или вы пьяны?

Он вдруг понял, что Одиночка Джек пододвинулся ближе к нему, и призрачный волкодав с горящими зеленым огнем глазами тоже сделал шаг вперед.

— Вы будете жить без меня. Вы умрете без меня. Вы сгниете без меня, глупец! — сказал Одиночка Джек. — Прощайте.

Он вновь нырнул в тень, и Команч скользнул за ним. Вдруг огромный пес подпрыгнул и ткнулся в плечо своему хозяину, как будто его коснулась электрическая искра радости, когда он увидел своего хозяина свободным от тягостной службы.

Молодой адвокат наблюдал за отступлением обоих с некоторым страхом, но когда Димз повернулся к нему спиной, он внезапно ощутил заметную слабость. Как основательно Димз поддерживал его в течение первых его дней в Джовилле, Дэвид никогда прежде не догадывался. Но теперь он понял, что означало постоянно иметь за спиной грозное мастерство этого умелого стрелка, искусного человекоубийцы. Сотня револьверов была парализована одним присутствием рядом с Дэвидом Эпперли Одиночки Джека!

А теперь он по собственной воле отбросил этот щит!

Это так сильно отрезвило Дэвида, что он на минуту забыл даже про Эстер Гранж, зато вспомнил старую истину: женщина — вот корень всех зол.

Он засел в своей конторе, хмуро разглядывая груду бумаг на рабочем столе. Но в конторе, почувствовал Дэвид, уже изменилась сама атмосфера. Прежде это было просто местом работы. Теперь это помещение превратилось в подобие ловушки. Он с самого начала приобрел себе врагов в этом городе. Но если они приходили сюда, они знали, что Эпперли здесь не один, что здесь также Одиночка Джек, — а это совсем другое дело. Совсем другое дело.

Вдруг он почувствовал, что совершил непоправимую ошибку и должен немедленно предпринять какие-то шаги, чтоб ее исправить. Он бросился на улицу, под ночное небо, надеясь отыскать Одиночку Джека. В первую очередь он направился в гостиницу.

— Димз скатал свое одеяло и только что ушел, — сообщил гостиничный клерк. — Я думал, это вы его отослали. Разве нет?

Глаза клерка сузились, и в них блеснула зловещая искра — а ведь он всегда был таким раболепно-почтительным! Нет, даже гостиничный слуга больше его не боялся— да и с чего ему относиться с почтением к этому законнику, который по собственной воле отбросил свой щит Ахилла!

Никогда еще человек не раскаивался так быстро и так горько в том, что натворил сгоряча, как раскаивался теперь Дэвид Эпперли. А когда он вспомнил ту почти собачью преданность, с которой его охранял и оберегал его постоянный спутник, раскаяние вспыхнуло в нем с новой силой — и отдалось болью в сердце!

Он медленно пошел обратно.

Но по дороге, как только мог, ожесточал себя, расправляя плечи. Все-таки хорошо он делал, что не считал помощь молодого Димза такой неоценимой. Он чувствовал, что зависит только сам от себя, а Одиночка Джек был для него всего лишь обременительной обузой. Он должен вернуться к этому ощущению! Он должен сам пройти сквозь все препятствия до конца и, пока он носит имя Эпперли, он не имеет права отступить!

Так решил Дэвид Эпперли, чувствуя, что становится сильнее по мере того, как к нему возвращается храбрость. И все же — если бы он отнесся с немного большим терпением к Одиночке Джеку, выяснил бы мотивы…

Минуту спустя эта жалость растворилась как дым. Где-то неподалеку в доме отворилось окно, и сквозь ночную тьму донесся журчащий девичий смех. Дэвид Эпперли почувствовал в груди укол боли и радости, и вдруг образ Эстер Гранж вновь ярко вспыхнул перед его мысленным взором.

Разве не было правильным то, другое его решение? Ничего плохого не случилось бы, если б он прогулялся до того домика, где живет Эстер Гранж, и если б он случайно встретил ее гуляющей и наслаждающейся прохладой вечера. Всего несколько слов…

Он повернулся в том направлении. На сердце полегчало. Он уверенно зашагал к дому Эстер, как вдруг мужчина, проезжавший мимо в повозке, окликнул его:

— Эй! Эпперли!

— Да, это я.

— А я — Дунстан.

— Здравствуйте, Дунстан.

Дэвид свернул с дороги, подошел и пожал крепкую руку старого фермера.

— Слушайте, Эпперли, у вас неприятности?

— Неприятности?

— Ну да. У вас с Димзом.

— Что? Да не стоит об этом говорить.

— Вы, я слышал, даже отослали его прочь?

— Я позволил ему уйти.

На минуту воцарилось молчание, потом фермер сказал:

— Я вот думаю, не провести ли вам пару деньков на моем ранчо? А то оставайтесь сколько хотите! Когда же поедете в город, я могу послать с вами крепких ребят, чтоб они вас прикрыли.

— Черт возьми, Дунстан, я же не ребенок! Я сам о себе могу позаботиться! Я много лет занимался охотой. Я владею оружием. И могу держать в руках револьвер. Если кто-нибудь из здешних жителей думает, что я боюсь показаться на улице без охранника за спиной, они сильно ошибаются, и я могу доказать это им на деле, если понадобится!

— Ну, ну! — успокаивающе пробормотал Дунстан. — Ясно, вы нервничаете. Все знают, что вы из рода Эпперли. И все знают, из какого теста сделан ваш брат. Только… вы подумайте над тем, что я сказал.

— Я не могу этого сделать. Я буду опозорен…

— Лучше быть чуток опозоренным, чем совсем мёртвым, Эпперли!

— Может быть, но не для меня. Кроме того, я не боюсь! Я готов их встретить в любую минуту.

— Эх, парень!.. Ладно, каждый сам себе судья. Но я желаю вам продолжить то хорошее, что вы начали в этом городе. Спокойной ночи!