Королева озер - Рид Томас Майн - Страница 17

Зрелище было необыкновенным. Лодка оказалась на полукруглой водяной улице диаметром примерно в милю. Вдоль всей улицы на почти равных расстояниях располагалось два десятка тростниковых хижин, или чозас, очевидно, обитаемых, потому что над большинством поднимались столбы дыма.

Подплыв ближе, мы увидели, что каждая хижина стоит на собственном участке, и перед каждым домом расположен сад. Сады разграничены каналами. Перед каждым домом большая плоскодонка и, кроме того, почти везде еще одна лодка, поменьше, скиф или каноэ. Владельцы суетятся возле лодок или плавают в них между садами, некоторые возделывают участки. У дверей хижин стоят или сидят смуглые черноволосые женщины всех возрастов, большинство в свободных рубашках или сорочках, едва прикрывающих грудь. Рядом играют дети; гладкая коричневая кожа придает им сходство с маленькими бронзовыми только что отлитыми статуэтками.

Наш лодочник уже сообщил, что чинампа дона Тито находится в дальнем конце ряда и нам придется миновать все остальные, чтобы добраться до нее. Легкие волны, поднимаемые нашим скифом, заставляли покачиваться весь ряд садов, а самые близкие поднимались и опускались, как лодки на волне большого корабля.

При виде нас обитатели островков – мужчины, женщины и дети – подбегали к самому краю участков и удивленно рассматривали нас, как будто незнакомцы здесь – редкое зрелище. А мне многие из этих людей показались знакомыми, что вполне вероятно. Ведь большинство садовников продавали свои цветы на рынке и должны были неоднократно проплывать мимо Лас Вигас по пути на Меркадо де Сан Доминго. Впрочем, они сохраняли молчание, да и мы не заговаривали с жителями этой трансатлантической Венеции, предварительно не встретившись с их дожем. Вскоре мы увидели чинампу большего размера, чем остальные, с внешне более респектабельной хижиной – явно жилищем местного алькальда.

– Вот куда мы направлялись, caballeros, – сказал лодочник, указывая через плечо. – Сейчас я вас высажу; а потом попрошу разрешения у ваших превосходительств ненадолго отлучиться. На другой стороне живет мой старый друг, и я хочу с ним немного поболтать. На чинампе я вам не нужен, – с усмешкой добавил он. – Капитан, конечно, предпочтет обойтись без меня.

– Можете идти, куда хотите, любезный! – ответил я, разозленный его непристойными намеками. И едва не добавил, что больше не хочу его видеть, но мысль о необходимости возвращаться остановила меня. К тому же мы приближались к дворцу, в котором живет Королева озер, и это смягчало мое раздражение.

– Gracias! – улыбнулся он. – Я воспользуюсь вашим великодушным разрешением.

– Но обязательно возвращайтесь… скажем, через час. Дольше мы не сможем остаться.

– Часа мне вполне хватит; даже меньше, если прикажут ваши превосходительства.

– О, на час можете рассчитывать.

К этому времени мы причалили к чинампе, лодка встала бортом к берегу, мы вышли на неустойчивую сушу, которая заметно дрожала у нас под ногами.

Как только мы вышли, наш pescador, сняв шляпу и сказав: «Hasta luego!» (до встречи!), принялся грести.

Радуясь избавлению от него, пусть на время, мы не смотрели ему вслед и не заметили, куда он поплыл. Взгляды наши обратились в противоположном направлении, изучая остров, на который мы высадились. Видна была только верхняя часть хижины, потому что ее заслоняли какие-то высокие растения. Никого не было видно. То, что мы приняли вначале за человеческий голос, оказалось речью ручного попугая, который, наряду с другими восклицаниями, время от времени произносил: «Лора! Лора! Лорита!» Нам показалась странной эта тишина и то, что никто не вышел нам навстречу. Но наш лодочник греб бесшумно, и возможно, те, кто находился в хижине, просто не слышали нашего приближения.

От того места, где мы высадились, между цветущими кустами шла тропинка, и мы, больше не раздумывая, двинулись по ней. В воздухе носился густой аромат цветов. Когда мы подходили, попугай снова крикнул: «Лора! Лорита… ита… ита!», и тут из дверей хижины выскочила безволосая собачка, увидела нас, зарычала и снова убежала внутрь. Опять птица в клетке произнесла знакомое имя, но на этот раз громче, а за именем последовало щелканье. Однако теперь к резкому птичьему крику и лаю собаки добавился мягкий женский голос:

– Что тебя испугало, guacamaya mia (мой попугай)? А тебя, perro (собака)? Почему ты так рычишь? Должно быть, отец и брат возвращаются домой, мне показалось, я слышу звук весел. Да, это они!

К этому времени мы с товарищем подошли к открытой двери и, разведя вьющиеся растения, увидели хижину вблизи. Глазам нашим предстала интересная картина, соответствующая окружающей обстановке. В гамаке, подвешенном к двум столбикам, которые поддерживали крышу, полулежала молодая индианка. Услышав наши шаги, она приподнялась, свесив одну голую ножку. Еще мгновение, и она, увидев нас, вскочила с удивленным и слегка испуганным видом. Это меня смутило, потому что я ожидал совсем другого приема. Но я совершенно забыл о своей маскировке. Может, она меня не узнала? И не узнает, пока я не заговорю.

– Сеньорита, надеюсь, вы не сочтете невежливым, что мы появились, не предупредив вас. Но…

– О, caballero! – прервала она меня. – Это действительно вы!

Изменившееся выражение ее лица более красноречиво говорило о приветствии, чем любые слова. В глазах ее еще оставалась тень удивления, но тревога совсем исчезла. Тем не менее я по-прежнему был в недоумении. Ее прием все же не соответствовал содержанию письма. Впрочем, я решил, что причиной мой попутчик, который ей совсем не знаком.

Я собирался продолжать извинения, когда нашего слуха достиг скрип весел в уключинах. Девушка тоже услышала и воскликнула:

– Это отец и брат! О, сеньор! Я так рада, что они дома! Иначе как бы я могла занять вас?

И она мимо нас пробежала на причал.

Она убежала, а я по-прежнему ничего не понимал. Рада возвращению отца и брата! Помня содержание ее письма, я решил, что это странно.

Как оказалось, вернулся только отец девушки; брат ее задержался на озере Чалько, куда они отправлялись по какому-то делу.