Неуловимый бандит - Брэнд Макс - Страница 54

В ответ прогремел ещё один выстрел; но пуля угодила в землю, и Пенстивен, уже приготовившийся выстрелить снова, вдруг остановился, не веря собственным глазам. Револьвер бандита валялся на земле, и его правая рука была вся в крови!

По щеке Пенстивена тоже струилась кровь, вытекавшая из раны на голове, но какое это уже имело значение?

Напротив стоял убийца Тома Пенстивена с безвольно повисшей правой рукой, жизнь которого теперь всецело зависела от державшего его на прицеле сына старика!

Свершилось чудо! Пенстивен понимал, что причиной этому стали не только ловкость и умение, сколько ярость доведенного до бешенства бандита, заставившая в какое-то мгновение дрогнуть его руку.

Крисмас стоял, здоровой рукой зажав кровоточившую рану. Рот его был приоткрыт. Подобно лунатику, одолеваемому невероятными видениями, он теперь во все глаза смотрел на Пенстивена. Он снова побледнел, но уже не от ярости, когда чуть слышно пробормотал:

— Ну, вот и все; значит, пришло и мое время!

А время и в самом деле пришло; то самое время, о возможной близости которого он говорил Пенстивену. Удача, в конце концов, отвернулась от него!

Дважды Пенстивен принимался мысленно убеждать себя, что это вовсе не преступление, а даже наоборот, его священная обязанность. Он вызывал в памяти образ мертвого отца. Но все равно так и не смог заставить себя выстрелить в беспомощного человека.

В конце концов он сказал:

— Тебе прямой путь на виселицу, Крисмас, а до тех пор посидишь в тюрьме. Так будет лучше. Будет лучше прогнать тебя сперва через Маркэм до самого порога тюрьмы, чтобы все могли запомнить это зрелище!

— Еще не сделана та веревка, на которой меня повесят, ответил Крисмас.

— Я жил с пистолетом в руках и умру от пули. Давай, Пенстивен, не тяни время, стреляй, или же я подхвачу пистолет левой рукой и сам пристрелю тебя. Я и с левой руки тоже стрелять умею.

Это заявление заставило Пенстивена снова насторожиться и задуматься. Крисмас должен умереть. И у него не было ни малейших сомнений на сей счет. Этот бандит уже давно заслуживал того, чтобы ему всадили пулю между глаз.

Но, с другой стороны, Пенстивен не мог убить безоружного человека. Оставался лишь один путь, позволявший продолжать поединок на равных, и стоило Пенстивену лишь подумать об этом, как кровь вскипела у него в жилах.

— Я придумал, — сказал он. — Поединок будет продолжен на равных.

Затем он подошел к бандиту и осмотрел рану. Рана Крисмаса оказалась глубокой, до кости, и из неё ручьем хлестала кровь. И если уж этот поединок был призван хотя бы отдаленно напоминать бой на равных, то прежде всего нужно было остановить кровотечение.

Первым делом он подобрал оброненный револьвер бандита. Затем разорвал свою рубашку на полосы и крепко стянул ими рану, добившись того, что кровь практически остановилась. После этого привязал собственную правую руку к ремню, крепко стянув её у запястья.

Наконец Пенстивен подошел вплотную к Джону Крисмасу и сказал:

— Теперь мы оба можем владеть лишь одной рукой. Так и будем драться. Ни у тебя, ни у меня оружия нет. Но я знаю, что один из нас умрет, и уверен, что это будешь именно ты. Ну что, готов?

— Готов ли я? — переспросил Крисмас. — Да я сейчас башку тебе размозжу! Берегись, молокосос. Однажды я уже едва не разделался с тобой. И уж теперь-то доведу дело до конца!

С этими словами он набросился на Пенстивена.

Должно быть, Крисмас просто забыл, как начиналась их прошлая с Пенстивеном драка, но уже очень скоро ему предоставилась возможность вспомнить об этом. Что верно, то верно, теперь каждый из них мог владеть лишь левой рукой, но для хорошо тренированного боксера даже одна рука может стать и мечом, и щитом.

Пенстивен с легкостью увернулся и от этой атаки и от последовавшей за ней, и оба раза его собственный знаменитый удар левой достигал цель, точно впечатываясь в лицо противнику. Несокрушимый Джон Крисмас стоял намертво, как железный, но даже железо становится податливым под ударами кузнечного молота. Кулак же Пенстивена был подобен свинчатке, вплетенной в конец длинного кнута. Он ловко уклонялся от бросков бандита, продолжая, в свою очередь, осыпать его неизменно мощными и точными ударами.

Снова и снова отчаянно пытался Крисмас подступиться к Пенстивену, но провести захват одной рукой было непросто. Юноша остался без рубашки, тело его было сплошь покрыто царапинами и синяками, и тем не менее он довольно успешно уклонялся от рокового для него захвата.

В конце концов выбившийся из сил и ослепленный градом мощных ударов Крисмас споткнулся о валявшийся на земле камень, который немедленно оказался у него в руках.

Сквозь заливавшую ему глаза кровь, струившуюся из разбитых бровей, он взглянул на Пенстивена и снова бросился к нему.

Тяжелый камень просвистел в воздухе и угодил в правое плечо молодого человека. Пытаясь сохранить равновесие, Пенстивен неуверенно шагнул назад, оказываясь у самого ручья, и тут же новый бросок Джона Крисмаса сбил его с ног. Пальцы бандита сомкнулись у него на горле, и они вместе ввалились в воду, принимаясь кататься по скользким, гладким камням мелководья.

Скорее всего, вода и стала в тот момент настоящим спасением для Пенстивена. По крайней мере, благодаря ей тело его стало скользким, и железная ручища Крисмаса попросту соскользнула с его шеи, в то время, как сам юноша продолжал неустанно отбиваться.

Тогда Крисмас ухватил Пенстивена за волосы и попробовал разбить ему голову о камни.

Вода несколько смягчила удар, но Пенстивен знал, что всего лишь каких-нибудь несколько секунд отделяют его от смерти. Он лежал, захлебываясь под потоками воды, удерживаемый навалившимся на него несокрушимым, рычащим демоном в человечьем обличье.

Он слабо ударил монстра по лицо. Но кулак его лишь беспомощно отскочил от разбитого подбородка, и Джон Крисмас рассмеялся.

Но теперь, когда рука его оказалась зажата поперек груди, Пенстивен сделал резкое движение, попадая локтем Крисмасу точно в подбородок.

Великан перекатился на бок и тут же сам оказался в воде; Пенстивен же, мигом вскочив на колени, схватил с земли камень — это был большой, гладко обкатанный водой булыжник фунтов на пять весу — и занес его, готовясь с размаху обрушить на голову противнику.

И это наверняка свершилось бы, если бы не дикий крик Барбары Стилл, который подобно молнии пронзил непроглядный черный туман, окутавший его сознание, заставляя опомниться.

Пенстивен выронил камень. Затем, в приступе яростного презрения, словно сам страшась того, что только что могло бы произойти, он грубо ухватил Крисмаса за волосы и рывком поставил того на колени, а затем поднял и на ноги.

Глава 42

Рассудок постепенно возвращался к Крисмасу, но боевой дух его был сломлен. На его лице лежала печать смертельной усталости. А гневный огонь в глазах потух, возможно даже навсегда. Вместе с былой гордостью ушла и сила, и теперь он мог едва стоять на ногах. Он нетвердо покачнулся, но только уже не набросился на Пенстивена, а наоборот, шарахнулся прочь от него.

Пенстивен же внутренне содрогнулся при виде этого творения рук своих, став свидетелем того, как непреклонный дух противоречия покинул некогда могучее тело Джона Крисмаса. И ему показалось, что на этом его миссию можно считать выполненной, ибо от былого величия не осталось и следа, хитроумная изворотливость навсегда покинула его рассудок, а воля была сломлена окончательно.

Бить бандита он больше не стал, потому что драться, похоже, было больше не с кем, и в этом был его главный довод. Другой же причиной стал душераздирающий визг Барбары Стилл, стремительно появившейся из-за деревьев.

— Джон Пенстивен, что ты наделал?! — кричала она.

Он махнул рукой.

— Иди, забирай своего суженого. Вешайся ему на шею, если думаешь, что нужна ему. Таскайся за ним по пятам. Только не забудь, что зовут твоего жениха Джон Крисмас!

Девушка было направилась к Крисмасу с распростертыми объятиями, но это произнесенное вслух имя заставило её резко остановиться. С нескрываемым ужасом глядела она на этого избитого, жалкого человека, и в памяти сами собой всплывали жуткие слухи о совершенных им убийствах, о его подлости, редкостной жестокости и дьявольском коварстве. Но тут раздался ещё один голос — необычный, чуть приглушенный, доносившийся откуда-то из-за ручья.