Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Неуловимый бандит - Брэнд Макс - Страница 35


35
Изменить размер шрифта:

С лица Крисмаса не сходила ироничная улыбка, делавшая это заявление менее высокопарным.

— Ужасно интересно, — откровенно признался Пенстивен. — Мне бы хотелось побольше узнать об этом. Я, конечно, понимаю, как важно для тебя иметь повсюду иметь негласных сторонников; но, с другой стороны, за твою голову объявлено огромное вознаграждение. Не боишься, что кто-нибудь из них может позариться на деньги и сдать тебя властям?

— Было время, когда подобная угроза реально существовала, — понимающе кивнул Крисмас. — Но с тех пор я принял некоторые кардинальные меры, чтобы в принципе исключить такую возможность.

— И как же тебе это удалось? — спросил Пенстивен.

— Несколько лет назад трое моих людей оказались за решеткой по наводке кого-то из местных, — сказал великий Крисмас. — И ещё три раза мне самому лишь чудом удавалось избежать подобной участи. Итак, шесть случаев, когда предавали меня или кого-то из моих людей. Трое моих людей побывали в тюрьме; двоих я сумел вызволить из-за решетки; одного повесили. Мои потери

— один человек; мы же, в свою очередь, прикончили одиннадцать негодяев, тех, кто нас предавал. Шестерых из них я пристрелил собственноручно. Эффект потрясающий. Люди считают меня неуловимым, и твердо уверены, что даже если случится чудо и меня поймают, то месть моих друзей обязательно настигнет предателей!

— Ясно, — задумчиво кивнул Пенстивен. — Так, значит, у тебя нет привычки досаждать простым людям?

— Ни разу пальцем не тронул ни ребенка, ни теленка, жеребенка или ягненка, — ответил Крисмас, устремляя на юношу свой открытый, бесстрашный взгляд. — Если хочешь знать, я за все время ни гроша не украл у простого человека. Правда, в старательские лагеря время от времени наведываюсь, врать не стану, но это совсем другое дело. Из старателей мне удалось вытрясти довольно неплохой улов, тем более, что на мой взгляд, все они мошенники и проходимцы. Да и местных среди них почти нет, народишко все чаще попадается пришлый.

При этих словах у Пенстивена сжалось сердце, и он поспешил опустить глаза.

— Чаще же всего, — продолжал Джон Крисмас, — я предпочитаю работать по-крупному и, как правило, в городах; узнаю заранее, например, о крупной поставке кого-либо товара и перехватываю его по дороге, но, дело это, прямо скажем, рискованное, так что к этому способу добывания денег прибегать приходится нечасто, да и то лишь, если обстоятельства явно складываются в мою пользу; время от времени совершаю рейды в Мексику и хозяйничаю там; промышляю ещё кое-чем по мелочи; однако главным источником дохода для меня были и остаются городские банки.

— А они что, как бездонная кладезь? — спросил Пенстивен.

— Типа того, — ответил бандит. — Они растут быстрее, чем я успеваю их шерстить. Территория у меня, прямо скажем, большая, и я стараюсь окучивать её более или менее равномерно, подобно опытному лесничему, задача которого в том, чтобы лишь слегка прореживать лес, а вовсе не рубить его на корню. Границы же своих владений я устанавливаю по собственному усмотрению. На меня работает много хороших и преданных людей. Все они получают свою долю наших прибылей. Им хватает. Так что, как видишь, дело поставлено надежно и с размахом.

Пенстивен затаил дыхание.

— А можно задать тебе ещё один вопрос? — спросил он.

— Спрашивай.

— Ты всегда так подробно расписываешь всю эту картину для каждого вступающего в банду новичка?

— Нет, — ответил бандит. — Моя система остается тайной практически для всех, за исключением, пожалуй, такого гения, как Эл Спикер.

— Тогда почему ты рассказал мне так много? — не унимался Пенстивен.

— А потому, — искренне сказал Крисмас, — что я не вечен. Все-таки годы берут свое, и кто знает, надолго ли я ещё задержусь на этом свете. А ты, Чужак, как мне кажется, парень боевой, сообразительный, да и с людьми общий язык находить умеешь — ты мог бы стать моим преемником!

Глава 27

Пенстивен все ещё был слегка ошарашен этим предложением, когда они остановились перед распахнутой настежь дверью хижины Мерфи. В воздухе витали аппетитные запахи домашней стряпни, и вскоре откуда-то из недр жилища раздался обращенный к ним радостный возглас:

— Привет, парни! С приездом! Лошадей отведите в сарай. Там в ларе насыпан отборнейший овес. Сенца побольше подбросьте. Трава душистая, с диким овсом, сладкая, как сахар. Для голодного коня это такое же лакомство, что для нас, скажем, бифштекс. А потом заходите в дом, и я вас приятно удивлю. Ну, прям, как чувствовал, что вы сегодня заглянете ко мне!

Они отвели лошадей в сарай, где царили непривычные чистота и порядок. На нескольких прибитых к стене крючках была развешана хорошо промасленная сбруя. В воздухе приятно пахло сеном, сеновал был почти полон. Они расседлали и тщательно вытерли лошадей, после чего задали им корм и вернулись обратно в дом. Хижина была поделена перегородкой на две комнаты, большая из которых служила кухней, столовой и гостиной одновременно. Но как и в сарае, идеальный порядок царил и здесь.

Жирдяй Мерфи, невысокий толстячок, похожий на большую бочку, вышел навстречу гостям и стоя в дверях принялся сердечно жать им руки. У него было бледное, но чисто выбритое и умытое лицо. На нем были неопределенного цвета штаны, выцветшие от частой стирки и потертые на коленках; растоптанные шлепанцы на босу ногу; огромный живот перевешивался через туго затянутый пояс, которого, впрочем, было почти не видно под складками жира; некогда ярко-красная поношенная фланелевая рубаха была расстегнута у ворота, а закатанные до локтей длинные рукава обнажали могучие, волосатые руки, испещренные татуировками. Еще одна татуировка красовалась на груди — два еле различимых скрещенных флага.

Жирдяй Мерфи оказался человеком улыбчивым и радушным. Он усадил Пенстивена в кресло-качалку, стоявшее у стола, на котором были сложены старые газеты, потрепанные журналы и какие-то книги. Очевидно, этому уголку была отведена роль своего рода приемной.

— Молодой человек — гость, а гостю лучшее место, — объявил Жирдяй Мерфи. — Ты-то, Джек, свой человек. Сейчас посмотрим, что у нас тут. На плите жарится оленина. Вообще-то я гостей к ужину не ждал, но еды хватит на троих. Ага, даже если вы тоже привыкли есть так, как подобает настоящему мужику. Слушай, Джек, ты пока сходи в погреб, ладно? Там стоит миска с яйцами. Принеси её сюда. Если выпустить дюжину яиц на сковородку, то получится, черт побери, неплохое дополнение к мясу.

Да поживее, что ты там возишься! Еще могу угостить медом из собственных ульев. Держу пари, ничего подобного вы в жизни не пробовали. Пошевеливайся, Джек! Небось, уже давненько тебя никто так не потчевал. А как насчет ещё двух цыплят? Я могу разрубить тушки пополам и быстренько зажарить. К оленине у нас ещё будет картошка. Я её режу ломтиками, а потом высыпаю горкой и сверху накрываю мясом. Сок оленины стекает на картошку и придает ей особый вкус. Он просто-таки пропитывает её насквозь.

Он продолжал говорить без умолку, не обращая никакого внимания на то, слушает ли Крисмас его болтовню или нет. У него был глухой, раскатистый бас; и говорил он так громко, словно находился не у себя в хижине, а на корабельной палубе под порывами шквального ветра, который во что бы то ни стало нужно было перекричать.

Пенстивен же тем временем разглядывал обстановку комнаты, чисто вымытый пол с расстеленными на нем двумя или тремя козьими шкурами, уголок у плиты, где стена была увешана начищенными до блеска кухонными принадлежностями, большой обеденный стол, незатейливая сервировка которого состояла из вилок, ножей и оловянных мисок, а также картину на стене, изображавшую корабль под парусами, бороздящий просторы бушующего моря; на противоположной стене висела увеличенная фотография, с которой строго смотрела женщина с волевым подбородком и в насаженных на нос очках в массивной оправе.

Затем был, наконец, был подан долгожданный ужин, и за уставленным тарелками столом воцарилось деловитое молчание, изредка нарушаемое лишь позвякиванием ножей и вилок. Лилось рекой поданное к оленине виски собственного приготовления — великолепно выдержанное и прозрачное, как слеза. Пенстивен с такой жадностью набрасывался на еду, как будто до сих пор его морили голодом.