Гость - Юденич Марина - Страница 16

Его встретили сразу несколькими вопросами:

– Быстро ты, он что, тебя выгнал?

– Ну как он там, жив?

– Вполне. Просит извинить за длительное отсутствие.

– Ты сказал, что здесь его никто особенно не ждет?

– Нет, уж извини. Но я сказал, чтобы он ни в чем себя не ограничивал, а он, по-моему, не очень торопится.

– И то слава Богу.

– Да уж, пусть лучше лечится.

– Пока он лечится, я, кажется, заболела – голова просто разламывается.

– Это от переутомления.

– Это от злости. На этого пришельца и на нашу с вами доброту. Ну да ладно, пойду выпью таблетку. Извините, оставлю вас ненадолго.

Господи, этого ведь просто не может быть. Этого никак не может быть. Ведь это я шла его убить! Я! Кто же мог это сделать вместо меня? Да и когда? Это ведь не может мне казаться? Нет, мне не кажется, Господи, я ведь только что именно так все и представляла. Нет, не так. Я про кровь не думала. Вон ее сколько. Кто же это? Кто?

Какая разница – кто? Главное – это случилось. Он – покойник. Ты ведь этого хотела. Радуйся…

Да, конечно, да. Я этого очень хотела. Бабушка, если ты меня слышишь, бабушка, его нет больше! Больше он никого не погубит и не растерзает. Господи, как же ты милосерден. Я ведь шла взять страшный грех на душу – убить его. Не знала – как и не понимала даже, что иду на это, но шла. Теперь можно сказать честно – шла.

А вот говорить никому ничего не надо и дышать нужно ровнее – ты же шла не в бассейн, ты шла выпить таблетку, вот и выпей, успокойся и возвращайся обратно. Кстати, впереди много всяких неприятностей – следствие, допросы и прочая тягомотная гадость. Ну да ладно, неприятность эту мы переживем. Теперь-то уж точно.

Часы на камине тягучим хрипловатым своим боем отсчитали шесть часов.

– Слава Богу, утро.

– Вот уж не думаю, посмотри на улицу, там, по-моему, ни намека на рассвет.

– Может, и впрямь настал Судный день, а мы тут заняли оборону и не ведаем?

– Похоже.

– Ой, не надо, пожалуйста, смотреть на улицу – еще какой-нибудь призрак появится.

– Призрак? Как похоже. Ты, Зоя, сегодня все удивительно точно называешь. Призрак…

– Ну, призрак – не призрак, а машину его придется тащить, иначе он здесь просто поселится. Трос, кстати, у меня, по-моему, есть в багажнике. Или нет? Пойду взгляну.

– Ну зачем сейчас, в такой тьме? Вот рассветет – тогда сразу и пойдете.

– Ну уж нет, лучше я найду его сейчас, потом придется терпеть это ваше привидение еще целую вечность.

Это не шутки и это не мистика, что-то происходит сегодня во вселенной. Понять бы, что? И вправду, похоже на Судный день.

Что же выходит – он признан виновным и наказан? Кем?

Я задал вопрос, я спросил об этом себя, вернее, я про себя высказал свое сомнение – и получил ответ. От кого? Великий Боже, как слаб и беспомощен человек.

Так можно просто сойти с ума.

Мистика, религия, философия – это прекрасно. Но вот в воде – человек. Он только что был жив, разговаривал, досаждал нам – и все хотели от него избавиться. Что ж получается, настолько хотели, что кто-то разбил ему голову и бросил умирать в бассейн? Чушь! Но ведь кто-то сделал это? Кто? Никто не уходил из комнаты надолго. Ведь для этого нужно было время. И потом, не мог кто-то из них спокойно убить, а потом вернуться к камину и как ни в чем не бывало вести светскую беседу. Нет, невозможно. Это мог бы быть только… я. По крайней мере, у меня был для этого повод. Но я этого не делал. Тогда – кто? Черт побери, замкнутый круг!

Самое смешное, а скорее самое ужасное, что я не могу сейчас ничего сделать, я даже сказать им не могу, что нашел его. Еще и с тросом этим получилось так бестолково. Сам виноват. Тянул до последнего. Решил ведь для себя, что пойду и, по крайней мере, заставлю рассказать все. По крайней мере… Да, все ужасно, но, черт побери, все могло быть во сто крат хуже.

– Ты нашел трос?

– Да.

– Значит, есть надежда, что он отсюда уедет?

– Если захочет.

– А если не захочет?

– Останется.

– Господи, твоя воля!

– Да не дразните вы ее! Она, бедная, и так еле на ногах держится.

– Солнышко, может, тебе лучше прилечь?

– А никто не обидится?

– Обидится? Да на что, Бога ради?

– Ну вы все сидите здесь и героически терпите, пока он… пока рассветет, а я пойду спать?

– Можно подумать, вместе страдать легче. Это из пионерского детства что-то. Простите, глупость сказал.

– Не страшно. Так я пойду?

– Ну, разумеется…

Мертв? Его убили. Убили. Но кто? Кто-то, кто сильнее меня. И решительнее. Я шла умолять его, унижаться, а кто-то просто проломил ему череп и утопил, как котенка. Как я завидую этому человеку! Может, и напрасно завидую, откуда я знаю, что он сейчас чувствует. И вообще, что я про него знаю? Может, он, как я, шел просить, умолять, а потом не выдержал и убил. Кто он, интересно? Кто из них? С виду такие сильные люди, уверенные в себе. Но кого-то этот поганец на чем-то поймал. Он ведь, наверное, массу народа держал в своей паутине. Паук проклятый. Вот и доигрался. Вообще-то мне, наверное, нужно радоваться сейчас. Но что-то, как-то… в общем, невесело.

Ладно, надо уходить отсюда. В любом случае, я ничего не знаю и ничего не видела. Да я и не могла ничего видеть – я мирно дремала, ожидая рассвета, слабая, беспомощная, пугливая женщина.

Этот удар грома был особенно мощным. Казалось, небеса просто раскололись, не выдержав напора неведомой силы. Вздрогнуло все вокруг – дом, предметы, его наполняющие, пламя в камине, вздрогнули люди – и не успели еще оправиться от испуга – случилось нечто еще более пугающее. Что-то черное, тяжелое и, как показалось в ту минуту, огромное вылетело из каминной трубы и, страшно ухнув, обрушилось в огонь, подняв мерцающий огнем черный столб из искр и пепла, который на мгновенье ворвался в комнату, но тут же исчез, осев серым налетом на мебели и обивке кресел.

В оцепенении все несколько секунд сидели неподвижно, с ужасом глядя в камин и ожидая чего-то еще более ужасного. Ничего не происходило, но прошло еще несколько мгновений, пока все поняли: из каминной трубы просто вывалился треснувший кирпич, видимо, пламя бушевало уж слишком долго. Кирпич загасил огонь в камине, и только два уголька ярко мерцали в шипящей зияющей тьме – словно два чьих-то огненных глаза.

– Послушайте, – женский голос пронзил тишину, упругий и звенящий, будто кто-то невидимый ударил по сильно натянутой тонкой струне, – послушайте меня. Пожалуйста. Вы же все знаете, что в бассейне. Чего мы теперь ждем? При чем здесь рассвет?

– Действительно. Но, получается, кто-то из нас…

– Может, он просто упал и разбился?

– Ну да, а потом утопился.

– Почему утопился? Потерял сознание, упал в воду…

– Очнулся – гипс…

– Господи, как ты можешь шутить?

– Успокойтесь все. Оставим Кесарю – кесарево. Будет, как вы, надеюсь, понимаете, следствие. Вот пусть они и разбираются, как, что и кто. Я лично этим заниматься не желаю. Нет возражений?

– Ты прав.

– Надо, наверное, позвонить.

– Обязательно. Но не забудьте, каждому из нас придется что-то говорить.

– Нужно еще раз посмотреть на него.

– Странное желание.

– Абсолютно правильное желание. Надо осмотреть бассейн.

– Зачем?

– Я же говорю – каждому придется что-то говорить.

– И каждый уже, по крайней мере по одному разу, солгал.

– Прекрати. Мы же договорились, по-моему.

– Я к тому, что всем не мешает туда зайти. Впрочем, дело, естественно, сугубо добровольное.

– Я пойду.

– Я тоже.

Никто никогда не замечает дороги, которые мы преодолеваем ежедневно и еженощно многие тысячи и сотни тысяч раз, никто и никогда не опишет точных примет самых известных нам дорог – дорог, которые пролегают в наших домах – из спальни на кухню, из коридора в гостиную, из ванны на балкон, – их мы проходим как бы вслепую, наизусть, и попроси кто описать их особенности, вряд ли сумеем сделать это легко.