Признания повесы - Хокинс Карен - Страница 32

– Верена, – прошептал он, взяв ее за подбородок. Ее пальцы сомкнулись на его запястье.

– Не надо искушать меня.

– Почему?

– Я не так сильна, как предполагала.

– Разве это слабость – желать кого-нибудь?

– Нет. Но превращается в слабость, когда я забываю, что нахожусь здесь, потому что... – Она сжала губы.

Ага.

– Потому что? – Он ждал, но видел, что она не собирается отвечать. – Позвольте мне угадать. Вы считаете слабостью забыть о том, что находитесь здесь, по одной простой причине – я самый привлекательный мужчина, которого вы встречали в своей жизни.

И снова улыбка Верены прорвалась наружу, как солнечный луч сквозь облака, осветив комнату и – каким-то странным образом – его сердце.

– Да, сэр, вы все же несносны. Хотите верьте, хотите нет, но вы не являетесь непременной темой любого разговора.

– Может, я и несносен, но вы, мадам, избалованная, упрямая женщина.

– Избалованная? Кем?

– Вашими слугами и этим блондином викингом, которого вы водите за нос. – При воспоминании о Джеймсе Брэндон не сдержал гнева. Ему не нравилось, что Ланздаун смотрел на Верену так, словно у них были какие-то общие тайны.

– Блондином викингом? – Она на мгновение нахмурилась, затем внезапно усмехнулась. – Вы говорите о Джеймсе!

– Не имею чести знать его имени. – Брэндон мог бы предложить несколько вариантов имени для этого кретина, но сомневался, что Верену это позабавит.

– Когда я снова увижу его, так и назову – Блондином Викингом. Мне это нравится.

Брэндон сердито посмотрел на нее:

– Вы не назовете его так.

– Почему нет? Он до смерти смутится, а это одно из немногих доступных мне развлечений.

Брэндон пожалел, что не откусил себе язык. Надо же – наградить прозвищем ее любовника.

– Разрази меня гром, я придумал это прозвище и не разрешаю вам награждать им этого самовлюбленного петуха, которого вам нравится держать рядом с собой.

Верена подняла на него внезапно расширившиеся глаза.

– Брэндон... вы ревнуете.

– К нему? Не смешите меня.

Верена и не думала смеяться. Ее обуревали совсем другие чувства – возбуждение, страх, неуверенность и вожделение... особенно вожделение.

Прищурившись, она всмотрелась в лицо Брэндона и покачала головой.

– Вы ревнуете, – повторила она. – Я же вижу.

Он крепче сжал ее в объятиях. Его лицо оказалось совсем рядом, синие глаза сверкали, как бриллианты.

– Что для вас Ланздаун?

Отвечать она не собиралась, но во властных объятиях Брэндона, в выражении его синих глаз таилось что-то невыразимо сладостное.

– Джеймс мой родственник.

– Весьма туманный ответ. – Он прижался лбом к ее лбу. – Не надо играть со мной в эти игры. Я задал вам прямой вопрос и жду прямого ответа.

Верена закусила губу. Он прав. Но она годами училась говорить не больше, чем это необходимо.

Так всегда жили Ланздауны, так они живут и сейчас. Ее инстинкт приказывал ей взвесить все «за» и «против»... что случится, если Брэндон узнает об их с Джеймсом родственных узах? Она попыталась представить себе нежелательные последствия, но не смогла.

– Джеймс мой брат.

Брэндон поднял брови:

– Ваш брат?

– Мой единственный брат.

К ее удивлению, лицо Брэндона расслабилось, словно он действительно испытал облегчение.

– А, – произнес он, – это многое объясняет. – Он внимательно посмотрел на Верену. – Знаете, я об этом не думал, но теперь... я и вправду вижу некоторое сходство. – Он провел пальцем по ее бровям. – А сестры у вас есть?

Она приложила палец к его губам:

– Несправедливо, если все вопросы будете задавать вы. Мне тоже есть о чем спросить. И сейчас моя очередь.

Губы Брэндона дрогнули.

– Спрашивайте. Я весь внимание.

И Верена буквально засыпала его вопросами. Нравятся ли ему блондинки? Какого роста женщин он предпочитает? Какой цвет его любимый? Верена ощущала жар, исходивший от Брэндона. Отбросив все фривольные вопросы, вертевшиеся на языке, она заставила себя сосредоточиться на более насущной проблеме.

– Зачем вы рассказали мне о Хамфорде? Хотели поразить меня?

Раскаяние сделало синие глаза черными.

– Просто хотел увидеть вашу реакцию, думал, вы уже знаете о его смерти.

– Вы так меня напугали. Каким образом Хамфорд?..

Теперь уже Брэндон прижал палец к ее губам.

– Моя очередь.

Вот пройдоха. Обладает даром заставлять других играть по его правилам, как и она сама, но в Брэндоне это ее почему-то раздражало. Подняв брови, Верена ждала вопроса.

Ее глаза потемнели. Она вдруг посерьезнела.

– Верена, что вы знаете о списке Хамфорда? Вы нашли его?

У нее сжалось сердце. Боже всемогущий, он и об этом знает. А известно ли ему о письмах шантажиста, которые получает Джеймс? При этой мысли сердце ее учащенно забилось, и она попыталась отодвинуться от Брэндона, чтобы собраться с мыслями.

Но он, нахмурившись, крепко держал ее.

– Отвечайте, Верена. Вы знаете, где он?

Она перестала вырываться и испытующе посмотрела на Брэнда. Стоит ли отвечать? И стоит ли говорить ему правду? Она знала, как повел бы себя б подобной ситуации Джеймс – слова лишнего не сказал бы.

Джеймс живет так, как учил их отец, – никому не доверяет, по крайней мере, не доверял, пока не стал жертвой замужней женщины, которая охотится за красивыми молодыми повесами.

Верена попыталась, насколько могла, беспристрастно рассмотреть все известные ей факты, учитывая, что видела в этот момент на коленях у Сент-Джона.

– Полагаю, ничего страшного не случится, если я расскажу вам, что знаю, а знаю я немного. Мне известно, что пропал какой-то список. Мы с Джеймсом его искали, но в моем доме не нашли.

– Тщательно искали?

– Обшарили все углы.

На мгновение их взгляды встретились, и Брэндон откинул голову на спинку кресла, ослабил объятия. На его лице отразилась глубокая усталость.

– Этого я и боялся, Верена. Я должен найти этот проклятый список. Обязан.

Что он хочет этим сказать? Почему за этим списком охотится весь свет? Даже шантажисты, у которых оказались письма Джеймса. Конечно, признание Брэндона в какой-то мере успокаивало. Если бы у него не было писем Джеймса, он не принял бы так быстро ее ответ.

Но те люди уверены, что список Хамфорда все еще находится в Уэстфорт-Хаусе.

– Брэндон, а зачем вам нужен этот список? Почему это так важно?

Он пристально посмотрел на нее.

– На какой вопрос я должен ответить первым? Потом настанет моя очередь спрашивать. – Он провел пальцем по щеке Верены и коснулся уголка ее рта. – Я хотел бы знать, как вы выглядите без одежды.

Боже, как же он восхитителен! Такой – игривый, обольстительный. Синие глаза полны страсти и желания обладать ею. Боже, это несправедливо!

Верена судорожно сглотнула.

– Я жду ответа на оба вопроса.

Он прищурился и кивнул.

– Хорошо. Тогда вы будете мне должны. Много. – Наклонившись, он прошептал: – И вы заплатите. Сполна.

Верена подумала, что степенная, строгая женщина посчитала бы пребывание на коленях у мужчины, который не является ее мужем или женихом, несколько неблагоразумным. Рискованным. Даже неприличным. Верена же находила это возбуждающим. Взяв лицо Брэндона в ладони, она прошептала:

– Если вы ответите на оба моих вопроса, то утром я отвечу на все ваши.

– Утром? – поднял он брови.

Она прижалась губами к его лбу, а потом – к губам. Поцелуи были нежными и очень чувственными.

– Утром, – повторила она.

Боже, она вся состоит из противоречий: смелая, беззастенчивая и в то же время мягкая и женственная. Ни одна женщина, в том числе и Селест, не волновала его так сильно, как Верена. Она обещала, дразнила, мучила. Но она была по-настоящему полна жизни. Она не стремилась казаться воплощенной женственностью, однако была щедрой, теплой и полностью владела собой и своим телом.

Это опьяняло.

Он накрыл ладонью ее ладонь, лежавшую на его щеке. Их пальцы переплелись.