Король поднебесья - Брэнд Макс - Страница 19

Об этом как раз и думал в эту минуту Танкертон, глядя вниз на лежавшее у его ног королевство. Власть его была незыблема, и он это знал. А кроме того, он любил эту землю и не променял бы ее ни на какую другую в мире. Даже сам воздух здесь пьянил его, каждый запах казался родным и каждая дорога — знакомой. Даже лист не мог бы сорваться с дерева так, чтобы он об этом не узнал. У него было все, о чем может только мечтать любой владыка: его подданные боялись, уважали и любили его. А кроме того, как любой азартный игрок, он наслаждался каждым мгновением своей власти над этим уголком мира1

Солнце близилось к закату и внизу, в долине, на землю уже ложились синеватые тени. Каньон как будто стал глубже. Снеговые шапки, укрывавшие вершины гор, в лучах заходящего солнца ослепительно сверкали, посылая в разные стороны снопы разноцветных искр, и все вокруг постепенно заволакивала голубоватая дымка.

Все здесь: узкие расщелины, леса, ущелья, было окутано туманом, все в нем казалось призрачным, даже сверкающие вершины гор, рядом с которыми особенно ослепительно сияла синева неба. Сквозь дымку просвечивал лес, на дне же ущелий она казалась особенно темной, и все утопавшее в ней горное королевство Танкертона можно было бы назвать империей Поднебесья.

Вволю насладившись этой пленительной картиной, он вновь дал шпоры коню и черный жеребец вихрем помчался вниз.

Подъехав к гостинице, Танкертон увидел мальчишку, взбиравшегося по тропе навстречу. Резко натянув поводья, так что Ганфайр мгновенно превратился в статую из черного дерева, четко вырисовывающуюся на фоне зелени листвы, он ждал, пока мальчик поравняется с ним, рассчитывая рассмотреть его вблизи.

Они ничуть не удивился, увидев перед собой загорелого до черноты паренька лет четырнадцати, в то и дело спадавших штанах, видимо, унаследованных от отца, протертых до дыр, сквозь которые то тут, то там проглядывало худенькое тело, и не сваливавшихся на землю только благодаря лямке, перекинутой через плечо. Мальчишка сжимал в руках невероятно древний карабин. На лице была гримаса разочарования.

Когда паренек подошел поближе, Танкертону показалось, что он уже видел его. Само собой, он конечно, не мог знать в лицо всех, кто жил в этих местах, но по крайней мере по возможности всегда старался следовать в этом смысле примеру Цезаря. Впрочем, скорее он знал не самого мальчишку, а его отца.

Итак, он терпеливо ждал, пока юнец не подойдет поближе. Но когда между ними уже оставалось не больше четыре — пяти шагов, тот вдруг вскинул голову и впился ему в лицо подозрительным взглядом горящих глаз. Танкертон невольно поежился. Взгляд этот напомнил ему взгляд хищного зверька, который ему не раз доводилось ловить на себе, пробираясь сквозь чащу. Мальчишка, косматый, оборванный и взъерошенный, был точной копией детеныша гризли. Но в глазах его светился живой ум и отчаянная храбрость дикого зверя, и Танкертон с невольным уважением вдруг понял, что с возрастом этот мальчик станет грозным бойцом. Именно благодаря таким людям держался его трон, и Танкертон это знал. Ибо власть его зависела не от шайки вооруженных грабителей, не от сонма лазутчиков и осведомителей, не от воров, взломщиков и убийц, которых под его началом было немало. Нет, именно эти люди, его горная гвардия, составляли костяк его огромной армией, грудью заслонявшей своего вожака от рук закона.

— Эй! — вдруг окликнул он.

Мальчишка вздрогнул, молниеносно вскинул карабин к плечу и уже готовился спустить курок, как вдруг понял, кто перед ним.

Он охнул и чуть было не выронил из рук ружье:

— Мать честная! Ну и натворил бы я дел!

Танкертон выехал на тропу.

— Ты меня знаешь? — спросил он.

— Еще бы! — кивнул мальчишка.

— И кто я, по-твоему?

— Джек Тимберлин, — объявил паренек.

— Так, стало быть, меня зовут Джек Тимберлин?

— Угу.

— А еще что-нибудь ты обо мне знаешь?

— У тебя паршивые легкие, вот и все, что мне известно, — невозмутимо заявил мальчуган.

— А с чего ты это взял?

— Ну, будь это вранье, — протянул тот в ответ, — стал бы ты жить тут, в горах, верно? А может, ты один из тех чокнутых книжных червей, которые изучают бабочек или червяков, черт его знает! Но готов биться об заклад, что Джек Тимберлин — парень, что надо!

Танкертон не смог сдержать улыбку.

— Я знаю твоего отца, — сказал он.

— Не может быть, — Мальчишка покачал головой.

— Ты уверен?

— Он вот уж почти десять лет как умер. Должно быть, вы знакомы с дядей Биллом.

— А ты на него похож?

— Разве я по-вашему, смахиваю на дикого кабана? — презрительно фыркнул он, и добавил: — Надеюсь, что ни капельки!

— Сколько тебе лет, сынок?

— Достаточно, чтобы свалить оленя! — важно ответил парнишка.

— И освежевать его? — полюбопытствовал Танкертон.

— Да, и освежевать, и вырезать лучший кусок на жаркое. Держу пари, ни один мясник не справится с этим быстрее меня!

— Уверен?

— Так сказал сам Билл из Харперсвилла!

Внезапно Танкертон припомнил сутулые плечи и продолговатую физиономию Билла, мясника из Харперсвилла.

— Старый Билл Огден, знаете его? Я учился у него разделывать мясо. Только сейчас он больше греется на солнышке да точит лясы с Чаком Харпером.

— Значит, твоя фамилия Огден?

— Моя-то? Боже упаси! Скажете тоже! Меня кличут Джеймс МакВей Олдервуд Ларрен!

— Славное имя. И такое длинное!

— Мой папаша, царствие ему небесное, был добрый человек и любил повторять, что Ларрены, дескать, имеют по одному имечку на каждые два фута росту!

— А Билл Огден — твой родственник, раз взял тебя в ученики…

— Брал он меня, как же! Он, если хотите знать, палец о палец ради меня не ударил!

Жирная горная куропатка, прятавшаяся в кустах, почему-то решила, что пришло самое время взлететь, и с шумом захлопала крыльями, поднимаясь в воздух. Мальчишка вскинул к плечу карабин, оглушительно грохнул выстрел, и птица смятым комком перьев рухнула в кусты.

Проводив птицу взглядом, мальчик убедился, что она упала в кусты, но не двинулся с места. Вместо этого он с небрежным видом повернулся к Танкертону.

— Чертовски хороший выстрел, — одобрительно кивнул тот. — Что же ты не подберешь ее?

— Сейчас, — откликнулся мальчишка и через минуту вернулся со своей добычей. — Прямо в глаз, — похвастался он и добавил: — Ох, и влетело бы мне от Билла, если бы промазал!

— И часто тебе влетает от него? Наверное, всякий раз, как возвращаешься домой с пустыми руками?

— А то как же? Ух, и мастер же он драться! А ручищи у него здоровенные, ведь он кожевник!

Мальчишка беззлобно рассмеялся:

— А, все это ерунда! К тому же вот уж год, как я рта не открываю, когда он дерется. А это старому хрену словно нож острый! Все удовольствие пропадает!

— Наверное, это что-то вроде закалки для тебя, — осторожно спросил Танкертон, немало удивленный этой странной философией.

— А то как же? — жизнерадостно воскликнул мальчишка. — Зато когда я дерусь с другими парнями, то порой ничего и не чувствую! Да пусть они хоть из штанов выпрыгнут, все равно я в конце концов вобью зубы им же в глотку!

Он ухмыльнулся, и его ослепительно белые зубы сверкнули, как волчьи клыки.

— Но ведь Билл по-настоящему тебе не дядя, не так ли? — спросил Танкертон.

— Он-то? Да он мне такой же родственник, как петух — беркуту, даром что и тот и другой птичьего племени! Не было еще ни одного Огдена, кому бы посчастливилось породниться с Ларренами! И не будет! Хотя девчонки у него ничего, мистер Тан… Тимберлин, может, вы и сами когда замечали! Такие плутовки!

— Да, и готов поклясться, не сводят с тебя глаз, Джимми, верно? Эти бестии за версту чуют настоящего мужчину!

Джимми вспыхнул от гордости.

— Спасибо… только что мне за дело до баб? Только языком день-деньской метут, точно помелом, трещотки худые, да не дают человеку вечерком спокойно посидеть с газетой у камелька! Уж лучше б носки штопали, ей Богу!