Вуаль Астеллара - Брэкетт Ли Дуглас - Страница 2

Он умер, и я выкинул его из головы.

Я улыбнулся всплеску и разбежавшимся по глади воды кругам. «Она ошиблась, – подумал я. – Не Джей, а Дж. Я – Иуда»[1].

Надо было убить время, примерно десять марсианских часов, оставшихся до взлета «Королевы Юпитера». Я направился к столикам мадам Кэнс. Она нашла для меня немного особого бренди из пустынного кактуса и венерианскую девушку с кожей цвета шлифованного изумруда и золотыми глазами.

Девушка танцевала для меня, а танцевать она умела. Я очень неплохо провел эти десять часов, особенно если учесть, что дело происходило в джеккарском кабаке.

Мисси, мертвый марсианин и девушка по имени Вирджи ушли на дно моего подсознания, где им полагалось быть, и даже ряби не оставили на поверхности. Это как старая рана: если ее растревожить, она немного поболит, но недолго, да и сама-то боль привычная, на нее не стоит обращать внимания.

Все меняется. Прикованные к планете люди отгораживаются от внешнего мира четырьмя стенами своих представлений, правил, выдуманных условностей и думают, что в этой каморке они спасутся.

Но космос огромен, существуют другие миры и другие пути. Их можно узнать. Их можно узнать любому. Попробуйте и увидите.

Я прикончил огненный зеленый бренди, заполнил ложбинку между грудями венерианской танцовщицы марсианскими серебряными монетами, поцеловал девушку и, унося на губах слабый привкус рыбы, отправился в космопорт.

Я не спешил. Стояла ночь. Слабый холодный ветер шелестел в дюнах, вычерненных густыми тенями и посеребренных лучами плывущих над головой лун. Я видел, как моя аура сияла бледным золотом на фоне этого серебра.

Меня охватило волнение. Впереди показалась «Королева Юпитера», но единственное, что в этой связи пришло мне в голову, – это то, что очень скоро моя работа закончится и мне заплатят.

Я потянулся от удовольствия, о котором вы ничего не знаете, – от удовольствия быть живым.

На залитой лунным светом пустыне в миле от космопорта никого не было. Из-за разрушенной башни, которая, вероятно, служила маяком в те времена, когда пустыня была морем, вышел Гэлери.

Гэлери был королем щупачей в этой богоспасаемой дыре. Сейчас он был зол, умеренно пьян, а органы его экстрасенсорного восприятия дрожали от напряжения, как чувствительная диафрагма. Я знал, что он может увидеть мою ауру, но очень смутно и не глазами, и все же он умудрился увидеть ее в первую же нашу встречу на Венере, когда я нанимался на борт «Королевы Юпитера».

Такие люди иногда встречаются среди кельтской и романской рас на Земле, среди марсиан и в некоторых племенах Венеры. Экстрасенсорное восприятие у них врожденное. По большей части оно не разработано, но, может быть, это и к лучшему.

Во всяком случае, меня такое положение дел устраивало. Гэлери был на четыре дюйма выше меня и фунтов на тридцать тяжелее, но недавняя порция виски сделала его проворным, упрямым и опасным. И кулаки у него были здоровенные.

– Ты не человек, – мягко сказал он и улыбнулся. Можно было подумать, что он очень любит меня.

Пот делал его лицо похожим на полированное дерево.

– Да, Гэлери, – ответил я, – ни в коей мере, и уже давно.

Он слегка качнулся на согнутых ногах. Я увидел его глаза. Лунный свет смыл их голубизну, оставив только страх, твердость и блеск. Голос его был все еще мягкий и певучий.

– Кто же ты тогда и зачем тебе корабль?

– Корабль мне ни к чему, Гэлери, мне нужны только люди на нем. А кто я – не все ли равно?

– Все равно, – согласился он, – потому что сейчас я тебя прикончу.

Я беззвучно рассмеялся. Он медленно кивнул черной головой:

– Пожалуйста, скаль зубы, если хочешь. Скоро твой обглоданный череп будет вечно скалиться в эти небеса.

Он разжал кулаки. Я увидел в его ладонях по серебряному кресту.

– Нет, Гэлери, – ласково сказал я, – ты, вероятно, считаешь меня вампиром, но я не из этой породы.

Он снова сжал в ладонях распятия и медленно двинулся на меня. Я слышал хруст песка под его сапогами. Но не двигался.

– Ты не можешь убить меня, Гэлери.

Он не остановился и ничего не сказал.

По лицу его стекал пот. Он боялся, но не останавливался.

– Ты умрешь здесь, Гэлери, и без священника.

Он не остановился.

– Иди в город, Гэлери, спрячься, пока «Королева» не стартовала. Ты спасешь свою жизнь. Неужели ты так сильно любишь других, что готов умереть за них?

Он остановился и нахмурился, как сбитый с толку мальчишка. Эта мысль была для него новой.

«При чем тут любовь? Они – люди».

Он снова двинулся ко мне, и я широко раскрыл глаза.

– Гэлери!..

Он подошел так близко, что я почувствовал запах виски. Я посмотрел ему в лицо, поймал взгляд и задержал его. Он остановился, медленно подтягивая внезапно налившиеся свинцом ноги.

Я держал его глазами, я слышал его мысли.

Они оставались теми же. Они никогда не менялись.

Он поднял кулаки, но так медленно, словно в каждом из них было по человеку.

Губы его отвисли, так что я видел влажный блеск его зубов, слышал, как сквозь них вырывается хриплое, тяжелое дыхание.

Я улыбнулся, продолжая удерживать его своими глазами.

Он опустился на колени. Дюйм за дюймом, борясь со мной, он опустился. Крупный мужчина с потным лицом и голубыми глазами, которые не могли оторваться от моих глаз.

Пальцы его разжались. Серебряные кресты выпали и теперь блестели на буром ночном песке.

Голова его опустилась, жилы на шее вздулись и дергались. Внезапно он упал набок и застыл.

– Ты остановил мое сердце, – прошептал он.

Это единственный способ. Они чувствуют нас квазиактивно, и даже психохирургия тут не поможет. К тому же, обычно, нет времени.

Теперь он не мог дышать, но мог думать. Я слышал его мысли. Я поднял распятия и сунул ему в руки.

Ему удалось чуть-чуть повернуть голову и взглянуть на меня. Он пытался заговорить, и я ответил на его мысли:

– Гэлери, я отведу «Королеву» в Вуаль.

Его глаза широко раскрылись и застыли. Его последней мыслью было: «Вот уж никогда не думал!..»

Я оттащил безжизненное тело в развалины башни, где его, вероятно, не скоро найдут, и направился было в космопорт, но вскоре остановился.

Он опять уронил кресты. Они лежали на тропе под лунным светом; я поднял их и уже хотел забросить подальше в рыхлый песок, но не сделал этого.

Я стоял и держал их. Они вовсе не жгли мне плоть. Я засмеялся.

Да, я смеялся. Но смотреть на них я не мог.

Я вернулся к башне, положил Гэлери на спину, скрестив ему руки на груди, и закрыл покойнику глаза. Распятия я положил ему на веки и ушел, на сей раз окончательно.

Ширана сказала однажды, что понять человеческий мозг невозможно, как бы тщательно ты его ни изучал. Иногда его посещает страдание. Чувствуешь себя прекрасно, все идет отлично, и вдруг в мозгу открывается какая-то дверца – и начинаешь вспоминать.

Это бывает нечасто, и обычно успеваешь быстро захлопнуть дверцу. Но все равно Флейк единственный из нас, кто до сих пор может похвастаться черными волосами. Вот, правда, души у него нет…

Итак, я захлопнул дверцу перед Гэлери и его крестами, а через полчаса «Королева» стартовала к юпитерианским колониям, где она никогда не совершит посадку.