Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан - Страница 36

Элин собиралась разговаривать с ним рассудительно. Но, услышав, как Ален выкрикнул ее имя, она растеряла все свои заранее подготовленные фразы. Когда она оказалась в Иффендике, вдали от пугающего присутствия мужа, вся ее неуверенность в отношении него исчезла. Она спала с животным – и чувствовала себя невыразимо оскверненной. Увидев Алена, стоящего под яблонями, выбритого, изящного, полного надежды – и целиком человечного, она развернула пони, галопом подскакала к нему и спрыгнула с седла прямо к нему в объятия. Секунду он стоял, окаменев от изумления, а потом обхватил ее руками и страстно поцеловал. Казалось, его прикосновение смыло липнувшую к ней скверну, и она привалилась к нему, зарыдав от облегчения. Она боялась, что Ален не приедет, что она навсегда останется во власти кошмара.

– Дорогая, – сказал Ален, поцелуями осушая ее слезы, – что случилось? Ну же, нас не должны видеть. Давай уйдем под деревья.

Под деревьями были тень и высокая трава. Ветви яблонь, недавно освобожденные от спелых плодов, но осыпанные осенним золотом, закрывали свет. Она спотыкалась о падалицы, и отовсюду доносился запах гнилых яблок и жужжание опьяневших ос. Они остановились на поляне вдали от дороги и повернулись друг к другу.

– Ты приехал! – только и смогла сказать она. – О, слава Богу!

– Конечно, приехал! Ради тебя я поехал бы на край земли. Что случилось, скажи мне?

Тут Элин вспомнила, как при прошлой их встрече вытолкнула его из окна, и снова заплакала. Она бормотала невнятные извинения, перемежая их поцелуями, а потом, испугавшись того, что делает, отшатнулась от него и прижала дрожащие руки к шее.

– Ох, Ален! Прости меня! – ахнула она. – Я не могу сказать... Поклянись, что поможешь мне, что не выдашь меня!

Он снял с шеи распятие, разжал ее испуганно стиснутые кулачки и вложил крест в них. А потом он опустился на колени в высокой траве и вложил свои руки в ее ладони. Это была поза рыцарской присяги, приносимой вассалом своему сюзерену.

– Этим распятием и твоими белыми руками, – торжественно объявил он, – я клянусь, что скорее пролью всю кровь до последней капли, чем предам тебя, Элин. Я – навсегда твой вассал.

– Ох, любимый! – выдохнула Элин, падая на колени перед ним. Ее лицо пылало от стыда: полное великодушие после такого ее обращения с ним! – Я не заслужила этого! – порывисто воскликнула она. – Ты можешь называть меня не госпожой, а любовницей. Все, чего бы ты от меня ни захотел, – твое!

Все еще едва смея поверить происходящему, он обнял ее и снова поцеловал. Она откликнулась не со сладкой уступчивостью, о которой он порой грезил, а с отчаянием. И даже посреди такого блаженства в нем шевельнулся гнев. Что с ней сделал Тиарнан?

Чего бы Тиарнан с ней ни сделал, на ее теле это следов не оставило. Когда она разделась и встала обнаженной в тени деревьев, то оказалась белее, нежнее и прекраснее, чем все его грезы о ней. Снимая рубашку, она зарумянилась, и он решил, что это похоже на зарю, заливающую белое зимнее небо. Однако ее прикосновение было прикосновением самой весны. Он никогда даже помыслить не мог о таком блаженстве, таком глубоком, всепоглощающем наслаждении – и после его кульминации оба заплакали.

Он гладил ее спутанные волосы, зная, что больше ничего в жизни не желает. Теперь осталось только сохранить то, что он получил.

– А теперь, – решительно проговорил он, – расскажи мне, что случилось.

Элин поведала ему всю историю сбивчиво, на одном дыхании: об охотничьих экспедициях Тиарнана без собаки, о неведении слуг относительно его отлучек, о своих собственных отчаянных расспросах и о неохотно данном ответе Тиарнана. Ален слушал ее со все большим изумлением – и вопреки себе с недоверием. Когда Элин замолчала, его первый вопрос был таким:

– А ты уверена, что он не решил... ну, жестоко над тобой подшутить? Может быть, наказать тебя за тревогу во время его отлучек?

– Подшутить? – переспросила Элин. – Нет, это правда. Я это знаю. Он рассказал мне все... Он сказал, куда уходит, когда... когда меняется. Чаще всего он идет к часовне Святого Майлона в лесу и оставляет одежду под камнем с выемкой. Он сказал мне, что ему надо вернуться к ней и взять... нечто... что он оставляет с одеждой, – только тогда он может снова стать человеком.

Она вспомнила, как Тиарнан сделал это признание: его голос был тихим и непонимающим, его глаза с тревогой следили за ней.

«Но что именно ты оставляешь?» – спросила она, а он нетерпеливо ответил: «Не знаю! Я это только чувствую. Наверное, это та часть моей души, которая делает меня человеком».

Только позже, перебирая услышанное, она поняла, что это способ получить свободу. Первой ее мыслью было воспользоваться этими сведениями самой, но это оказалось невозможным. Молодой благородной даме трудно уйти из дома без сопровождения. И потом – ей было страшно. Чем дольше она жила вдали от мужа, тем темнее и страшнее становилась тень, которую он на нее отбрасывал. Поэтому она обратилась к Алену, считая его единственным человеком, который может ради нее пойти на риск.

– Послушай меня! – проговорила она поспешно, – Если кто-то отправится к часовне и дождется, пока он не обернется волком, а потом украдет его одежду и ту вещь, которую он оставляет с ней, тогда он не вернется. Он будет пойман в своем зверстве. И я навсегда от него освобожусь.

– Да, но... – проговорил Ален и снова беспомощно замолчал.

Элин смотрела на него, и ее глаза расширялись. Он колебался – ему было страшно! Или, может быть, теперь он презирает ее как шлюху.

– Ты не станешь мне помогать? – вскричала она в ужасе. Ален вскочил на ноги – как был голый – и тесно прижал ее к себе.

– Нет-нет! – запротестовал он. – Конечно, стану. Но... Но никаких «но» не было. Были только ее губы и близость ее тела. Он забыл, что собирался сказать.

– Что я должен для тебя сделать? – спросил он.

Она глубоко вздохнула и запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

«Ах, Ален, Ален, – подумала она, – ну почему я не вышла замуж за тебя?»

– Тиарнан сказал мне, что его всегда тянет в лес ближе к полнолунию, – прошептала она. – Он всегда уходит из дома при первых петухах, так что должен быть у часовни Святого Майлона примерно через час после рассвета. Если ты пойдешь туда в ночь перед полнолунием, то утром сможешь подняться на колокольню и ждать Тиарнана.

– А если он не придет?

– Тогда ты попытаешься снова в следующее полнолуние. Но я думаю, что он придет. Он сказал, что обычно идет туда.

Ален минуту молчал, обдумывая ее предложение. Он по-прежнему не слишком верил тому, что рассказала Элин. Но с другой стороны, не было ничего опасного в том, чтобы провести ночь у часовни. Даже если Тиарнан появится там, чтобы посоветоваться с отшельником, его можно будет успокоить какой-нибудь отговоркой.

А если Тиарнан не появится, то, возможно, Элин готова будет признать, что ее муж, будучи холодным и мрачным дьяволом, просто сыграл над ней нехорошую шутку. И Ален с удовольствием подумал, что за это Тиарнан уже заплатил, превратившись в рогоносца.

– Хорошо, – сказал он Элин, целуя ее руку, – я сделаю все, как ты сказала.

Она снова обвила его руками.

– Ох, спасибо, Ален! Но пожалуйста, пожалуйста, будь осторожен!

– Мы должны договориться о месте следующей встречи, – сказал он, – независимо оттого, придет Тиарнан или нет. – А потом с улыбкой добавил: – Но там должно быть теплее, чем здесь.

И пришел в восторг от того, как она зарделась.

Найти предлог для поездки в часовню Святого Майлона в ночь перед полнолунием оказалось несложно. Вернувшись ко двору из своей «поездки в Сен-Мало», Ален сказал придворным, что корабль, о котором ему рассказывали, не приплыл. И потом было вполне естественным сказать, что ему сообщили о его запоздалом появлении, так что он намерен повторить свою попытку. Тьер снова выказал подозрительность, но его опять удалось провести с помощью безобидной клятвы.