Молоты Ульрика - Винсент Ник - Страница 78

Ганс яростно уставился на священника, который поднял руки, успокаивая Волка.

— Простите мне мою осведомленность. Я не сомневаюсь, что Эйнхольт был отважнейшим Волком. Мои… источники рассказали мне о том, что он сделал.

— Что ты за жрец, а?

Жрец Морра посмотрел на Ганса пронзительным взглядом.

— Лучший, потому что неравнодушный. И сведущий.

— И что нам делать? — вздохнул Ганс, смиряясь с ситуацией.

— Давай сопоставим факты. Силы темной некромантии угрожают городу…

— Согласен.

— Мы уже не раз видели их следы. По моим догадкам, это продолжается уже по меньшей мере год. А этого вполне достаточно, чтобы закрепиться здесь, пустить корни. Задумать. Подготовиться. Воплотить.

— Не спорю.

Отец Дитер на мгновение смолк, и Ганс слышал только его беспокойное дыхание. Только теперь Волк понял, насколько напуган жрец, как бы уверенно он ни держался.

— Мы видели и его символ, змею, пожирающую собственный хвост, как я и говорил. Сейчас на Мидденхейм наслана душевная хворь, магическое помешательство, которое искажает человеческий разум, заставляя людей выполнять свою волю, направленную на достижение некой злобной цели, о которой мы еще не знаем.

— Совсем ничего не знаем?

— Скорее всего. Но проклятие уже лежит на нас, если я все правильно понимаю. Эта ритуальная угроза уже пронизала все вокруг нас.

— Да, верно, — мрачно согласился Ганс. — Вам известно, для чего все это делается?

Отец Дитер задумался, склонил голову, словно рассматривал свои ноги, по щиколотку утопавшие в снегу.

— Последнее действие? Финал? Проклятие создает список мертвых. Если я не полный болван, там скоро будет поименована каждая живая душа Мидденхейма. Некромантия — магия смерти. Чем больше смертей, тем сильнее магия. Насколько я понимаю — поверь мне на слово, Комтур Храмовников, я не большой знаток всех этих злодейских чар — это проклятие распространяется через жертвоприношение. Одна смерть позволяет проклятию завладеть одним разумом, например. Если сразу несколько человек бросаются на проклятые алтари, то это дает силы более могущественной магии. Если принести в жертву целый город…

— Ульрик всемогущий! Неужели это может зайти так далеко?

— Так далеко? Один город — это еще мелочи. Те десять тысяч душ, которые станут жертвами здесь, не сравнятся с сотнями тысяч, которые падут в войне Бретонии с Империей. Не в этом ли цель? Этот город-государство является одним из ключевых пунктов зреющей распри. А что может больше обрадовать некромантов, чем неисчислимые жертвы развязанной войны?

Ганс отвернулся от жреца. Он почувствовал подступающую тошноту, но переборол ее. Не здесь, не перед Волками. И не перед чужаками. И вообще, не стоит.

— Ты сказал, мы должны сражаться? — сказал он сиплым голосом, оборачиваясь к священнику. — Как по-твоему, где мы должны принять удар?

— Где Бретония? Где Мидденхейм наиболее уязвим? Где находится его могущество?

— По коням! — крикнул Ганс своим соратникам, рванувшись к коновязи. — Выступаем к Дворцовому Холму! Немедленно!

— Я с вами, — сказал Дитер Броссман. Ганс не услышал его.

— Ганс!

Вскочив на своего жеребца, Ганс разворачивался к выезду из Парка Морра, когда увидел жреца, бегущего за ним. Он протянул руку жрецу и втянул его на круп коня позади себя.

— Надеюсь, ты знаешь, как ездить верхом!

— Помню по прошлой жизни, — мрачно усмехнувшись ответил жрец.

Они галопом вылетели с храмового двора и направились ко дворцу.

Круца нырнул под косой удар клинка. Человек был безумен, это было видно по его глазам. Они напомнили Круце о том предопределении, которое смотрит из-под колпака палача. Меч безумца наткнулся на обугленное стропило и застрял. Круца взмахнул своим клинком, но промахнулся.

Человек был не только безумен. Он был чумным. Его трясло в лихорадке, кожа была бледной, весь он покрылся испариной. Но это не пробудило в Круце жалости к нему. Особенно когда безумец вырвал свой меч из дерева и снова бросился в атаку. Клинок был длинным, широким и ржавым, и у Круцы было немного шансов победить в этой схватке. Меч рассекал воздух вокруг Круцы, стараясь найти его горло. Бесконечно уходить от этих ударов вор не мог, а его соперник пугающе ловко для сумасшедшего владел клинком. Круце оставалось уповать только на удачу. Отступая, он выпрыгнул из развалин дома в переулок. За ним последовал и безумец. Вложив в выпад всю свою дикую ярость, он выбросил руку с мечом в грудь Круце. Круца с силой отбил удар в сторону, и безумцу пришлось сделать шаг, чтобы восстановить равновесие. Один шаг Его нога ступила на скрытую под снегом обледенелую мостовую, он поскользнулся и упал навзничь. Меч выпал, но безумец не посчитался с потерей оружия. Он вскочил и бросился на Круцу с голыми руками. Когда он уже хотел сомкнуть свои окровавленные объятия на теле Круцы, тот пригнулся и ушел от захвата, воткнув свой клинок в живот противника.

Горячечный безумец рухнул на снег, крича и корчась.

— Круца! Круца! Круца! — проговорил человек, умирая.

Но Круца уже несся в сторону дворца.

Снег, который накапливался в небе целый день, наконец-то соизволил обрушиться на город всей своей белой массой. Шла вторая половина дня, но сизые тучи обложили небо так, что в Мидденхейме стало темно, как ночью. Сначала шел снег, потом слегка потеплело, и сверху посыпалась леденящая мокрая крупа. Лежащий на улицах снег намокал и почти тут же замерзал, превращаясь в блестящую, твердую, непроницаемую корку льда.

Ления сбежала с кухни после встречи с Драккеном. Ее губы до сих пор горели от его поцелуев. Она добралась до дровяного склада, где под навесом сидели Франкл и еще дюжина слуг, пажей и горничных, спасаясь от дождя. Кто-то запалил костерок, и бутыль, которую Драккен отдал Франклу, явно была не единственной пропажей сегодня на кухне. Ления проскользнула в затхлый мрак и пристроилась рядом с Франклом, любезно предложившим ей выпить эля. Дождь барабанил по крыше так, словно сарай атаковали сотни две пращников Франкл расчувствовался и принялся нахваливать Драккена.

— А все-таки хорошего парня ты себе нашла, — в очередной раз пробормотал он.

— Да знаю я. — Лении и так было слегка не по себе во всей этой толчее, а тут еще Франкл принялся ее смущать разговорами про Крига. Ей уже хотелось отправиться обратно во дворец, но она сочла, что замерзнет заживо, прежде чем доберется до двери на кухню. Зимний гром грохотал над городом, как копыта божественных скакунов.

Она взобралась по поленнице к маленькому окошку, из которого были видны главные ворота, пусть и смутно из-за пелены дождя. Вдалеке она увидела дымящиеся костры, Пантер, затаскивавших жаровни под навесы и закрывавших ворота. Роскошные плюмажи на их шлемах намокли и поникли.

Она чуть не подпрыгнула, когда что-то ударило по крыше Потом еще и еще раз. Как кулаком. Она выглянула в окно и остолбенела. На улице шел град. Градины размером с пушечное ядро падали в снег, пробивая ледяную корку. Смертельная буря. Похоже, началась самая смертоносная зима в Империи. Через мгновение удары по крыше усилились и участились. Шторм набирал силу, гром гремел все чаще. Ления посмотрела в окно и сквозь завесу града увидела, как упал Рыцарь-Пантера, сраженный градиной, и его друзья бросились к нему на помощь. И тут же еще один рухнул наземь с огромной вмятиной на шлеме.

Ления испуганно перевела дух. В Линце она видела разные бури. Но не такие. Это было что-то особое. Никогда небеса не были так разъярены.

Ганс и его воины еле успели заскочить под навес постоялого двора, когда начался убийственный шторм. Продолжать ехать по такой погоде было безумием. За спиной Ганса жрец прошептал: «Только начало…»

Ганс ничего не сказал. До ворот дворца оставалось всего две улицы. При этом буйстве стихий — немыслимо большое расстояние.

Круца подбежал к стенам дворца. Ледяной дождь проморозил его до костей, а потом одна градина ударила его в плечо, оставив огромный синяк, а вторая врезалась в стену рядом с ним, ударив ему по глазам дождем ледяных игл.