Одна ночь (Одна ночь греха) - Брэдли Шелли - Страница 2

Серина вырвалась из объятий мужа и с ужасом посмотрела ему в глаза.

— Я стояла перед алтарем в храме Божьем и клялась тебе в верности до конца наших дней. И я не могу впасть в грех только по одному твоему желанию.

— Я не стал бы предлагать тебе завести любовника, если бы не был уверен в правильности этого решения, — настаивал он. — Мне нужен наследник, который защитит титул и владения, принадлежавшие моему роду в течение четырех сотен лет. А ты, дорогая, мечтаешь о ребенке. В двадцать два года у многих женщин уже есть дети. А наказание за нарушение клятвы целиком ляжет на меня.

— Сайрес, ты не знаешь…

— Я знаю, Серина, — перебил он, в задумчивости потирая переносицу указательным пальцем, — когда я женился на тебе, то был почти уверен, что не смогу стать отцом твоего ребенка. Но в порыве безумия я убедил себя, что молодая жена поможет мне вернуть силу. Ты не стала матерью только из-за моего эгоизма. Если бы ты вышла замуж за другого, то сейчас у тебя был бы ребенок, а то и два.

Он знал, что бесплоден, но женился на ней? Серина поднесла к лицу дрожащую руку. Она была потрясена до глубины души, а гнев на мужа лишил ее последних сил.

Сайрес отвел руку от ее лица и встал перед женой на колени. Он с тревогой посмотрел на нее и сказал:

— Пойми, я уже похитил три года твоей жизни, которые никогда не смогу вернуть. Теперь же все, что мне осталось, это отпустить тебя и дать возможность зачать ребенка.

Искренняя забота во взгляде мужа растопила гнев в сердце Серины, наполнив его состраданием. В конце концов, Сайресом движет не просто мечта о ребенке, а ответственность за семейное наследство.

— Наш брак не был бесплодным, — возразила она. — Ты многому меня научил. От тебя я столько узнала о жизни, о людях, о политике…

— Но ты заслуживаешь ребенка, которого я не могу тебе дать.

Резкий звук его голоса ударил ее как плеть. На глаза вновь навернулись слезы.

— Ты даже не представляешь, о чем просишь меня.

— Нет, Серина, представляю. И очень хорошо представляю.

— Сайрес, ты не можешь предлагать мне компромисс с самой собой и заставлять повторять ошибки матери.

— Ничего подобного! — оборвал ее он. — Я прошу тебя найти лишь одного мужчину, чтобы осуществить твою мечту и подарить мне наследника.

Глаза Серины наполнились слезами. Она горестно покачала головой:

— Нам следует уповать на Господа. У него есть причины отказывать нам в наследнике сейчас, но когда он сочтет это необходимым, у нас все получится.

— Глупости! Господь ничего нам не даст. Скоро я уже буду гнить в могиле! — Герцог осторожно обнял жену за плечи. — Нам нужно брать все в свои руки.

— Сайрес, но я не могу завести любовника.

— Можешь, — уверил он. — И должна.

— Я… я не знаю, как это делается.

Суровые черты герцога разгладились, и его губы тронула улыбка.

— Дорогая, от тебя не требуется ничего, кроме молчаливого согласия. Если ты не будешь отталкивать мужчин, а дашь им хоть каплю надежды, все получится. Чтобы привлечь их внимание, достаточно одного взмаха твоих ресниц. Поверь мне, — сказал он и снова улыбнулся.

Серина покачала головой:

— Прошу тебя, не проси меня об этом. Ты же знаешь, что подобное поведение противоречит моему естеству. Я не перенесу, если обо мне будут говорить как о дочери, достойной своей матери.

Он тяжело вздохнул:

— Дорогая, я понимаю, чего ты боишься, но иногда нам приходится совершать поступки, которых мы не стали бы делать, не будь у нас определенной цели. Например, ты знаешь, что я противник войн, но тем не менее я выступил за начало войны с Испанией, потому что верю в свою страну и в наши высокие цели.

— Но ты был против войны с Францией и предложил мирные переговоры, — возразила она.

— Да, это так, но я проголосовал за объявление войны, хотя знал, что тем самым посылаю на смерть тысячи молодых людей. Однако это решение было чисто практическим, а не эмоциональным.

Серина молча опустила голову. Его предложение показалось ей настоящим предательством, словно Сайрес признался в том, что сам заводит любовницу, а не предлагает завести любовника ей.

— Все будут знать, что этот ребенок не от тебя, — сказала она.

Он смотрел на нее с бесконечным терпением.

— Не узнают, если ты будешь осторожна. Многие женщины из общества, с которыми ты знакома, имеют связи на стороне.

— Кто? — спросила она, не в силах даже представить, что ее подруги могут быть неверны своим мужьям. Она всегда намеренно избегала общения с женщинами, подобными матери.

— Это не имеет значения. Главное — в этом нет ничего необычного.

— Аморальное поведение, измены, обман… Все это так ужасно! Разделить ложе с другим мужчиной… — Она пожала плечами. — Сомневаюсь, что я смогу это сделать.

Сайрес взял ее руку в свою.

— Дорогая, тебе нужно просто попытаться. Иногда между мужчиной и женщиной проскакивает какая-то искра, и они становятся близки друг другу. Стоит тебе испытать это, как все твои страхи и сомнения растают без следа.

Вряд ли. Даже мысль о том, что нужно делить постель с Сайресом, ее законным мужем, повергала Серину в трепет. А отдаться незнакомцу и при этом не испытывать страха, не беспокоиться о том, что все узнают об этом и заклеймят ее как распутницу… Нет, это практически невозможно.

— А как же настоящий отец ребенка? Ведь он-то будет знать, кто именно станет твоим наследником и воспитанником.

— Ты так наивна, — вновь улыбнулся Сайрес. — Мужчины из общества не видят ничего особенного в том, что у них есть дети, рожденные вне законного брака. Еще один такой ребенок не будет значить абсолютно ничего.

Серина слушала мужа, затаив дыхание, и с ужасом понимала, что он говорит правду. Свободные нравы, царившие в высшем обществе, были одной из причин, по которой она почти три года избегала света.

Она мечтала о ребенке, собственном ребенке. Больше всего на свете она хотела взять его на руки, прижаться щекой к его маленькой головке, петь ему колыбельные песенки, ощутить, как груди твердеют от приливающего к ним молока. Ей хотелось отдать этому крошечному существу всю свою любовь. А Сайресу был нужен наследник. Но жестокая правда заключалась в том, что ей не суждено зачать ребенка без молодого, здорового мужчины.

Серина судорожно сглотнула, сознавая, что муж абсолютно прав.

— Я подумаю, — наконец сказала она.

— Дорогая, ты не пожалеешь об этом, — поспешил уверить ее герцог. — А теперь ложись спать. Тебе нужно хорошо отдохнуть, потому что через два дня мы уедем в город.

— Мы? Ты возьмешь меня с собой в Лондон?

— До конца сезона, — ответил он. — В Уилмингтоне у тебя мало шансов завести любовника и сохранить это в тайне. Этот уголок Суссекса слишком мал для подобных дел. Кроме того, здесь недостаточно мужчин благородного происхождения. А в Лондоне тебе будет из кого выбирать.

С этими словами он покинул спальню и оставил Серину одну. Ей предстояло провести бессонную ночь, наполненную мучительными размышлениями.

Люсьен Клейборн, пятый маркиз Дейнридж, стоял возле могилы Челси. Его глаза были закрыты, в одной руке он судорожно сжимал небольшой букет весенних цветов. Аромат первоцветов и запах свежескошенной травы терзали его душу, исполненную чувством вины, и вызывали чуть ли не тошноту. Холодный моросящий дождь не мог отвлечь его от внутренней боли.

Челси умерла три месяца назад, и в этом некого было винить, кроме него самого. Проклятия сорвались с губ Люсьена, и холодный ветер унес их прочь. Почему он не смог вдохнуть в ее тело хоть немного жизни из своих бесполезно прожитых лет?

Обессилев от горя и раскаяния, он опустился на колени. Липкая грязь тут же впиталась в его светло-серые штаны, но Люсьен даже не заметил этого. Он аккуратно разложил цветы рядом с теми, что принес днем раньше. Он знал, что Челси взяла бы их и улыбнулась ему своей нежной, невинной улыбкой.

Его сжатые в кулаки руки поднялись вверх, к небу. Люсьен испытывал мучительную радость оттого, что проклинал Господа, забравшего у него Челси. Ему хотелось, чтобы Господь услышал его и понял, что Люсьен Клейборн больше в него не верит.