Пока мы лиц не обрели - Льюис Клайв Стейплз - Страница 19

Глава десятая

Мне теперь и не вспомнить, что я там лепетала заплетающимся от радости языком, захлебываясь слезами счастья. Мы все еще стояли на разных берегах ручья, когда голос Бардии вернул меня к жизни.

- Осторожнее, госпожа! А вдруг это только призрак? Нет, нет! - это она, невеста бога! Это сама богиня!

Смертельно побледнев, он упал на колени и принялся посыпать голову землей. Я не виню его: Психея предстала перед нами, как выражаются греческие поэты, "светозарная ликом". Но я не испытывала и тени священного трепета. Разве могла я трепетать перед моей Психеей, которую я носила на своих руках, моей маленькой сестрой, которую я учила говорить и ходить по земле? Кожа ее обветрилась от солнца и горного воздуха, одежды были разодраны, но лицо ее смеялось, а глаза горели, подобно звездам.

- Здравствуй, здравствуй, милая Майя! - твердила она. - Как долго я ждаланашей встречи! Только об этом я и мечтала! Я знала, что ты придешь. Ах, какоесчастье! Милый Бардия, и тебе я рада! Это он помог тебе добраться сюда? О, я так изнала. Иди ко мне, Оруаль, иди на мой берег. Я покажу тебе брод. Увы, Бардия, тебенельзя сюда. Милый Бардия, пойми…

- Нет, нет, благословенная Истра! - воскликнул воин (как показалось, не безоблегчения). - Я простой солдат, куда уж мне! - Затем он сказал вполголоса в моюсторону: - Берегись, госпожа. Место это опасно. Может статься…

- Опасно? - перебила его я. - Да я бы пошла на тот берег, даже если бы ручейэтот был из жидкого пламени!

- И то верно, - согласился Бардия. - Ты другая. В твоих жилах течет кровьбогов! Я лучше постерегу коня. Здесь нет ветра и хорошие травы.

Я уже почти вошла в воду.

- Чуть выше по течению есть брод, Оруаль! - сказала Психея. - Обойди этоткамень, только смотри не поскользнись. Нет, левее, тут слишком глубоко. Вот так,держись за мою руку!

Долгая болезнь и дни, проведенные в постели, ослабили меня. Вода была ледяная, у меня перехватывало дух, а течение сбивало с ног. Если бы не рука, протянутая Психеей, меня бы опрокинуло. Схватившись за нее, я успела подумать: "Какая Психея стала сильная! Сильнее меня. Боги дали ей все - и силу, и красоту".

Я плохо помню, что было дальше. Наверно, я целовала ее, говорила ей что-то, плакала, все одновременно. Но она отвела меня в сторону от потока и заставила сесть на теплый вересковый ковер, и так мы сидели, взявшись за руки, как в ту страшную ночь в комнате с пятью углами.

- Ах, сестра! - весело сказала Психея. - Порог моего дома холоден и неприветлив, но я согрею тебя и верну тебе дыхание!

Она вскочила на ноги, отбежала в сторону, что-то собрала в траве и принесла мне - это были маленькие черные ягоды гор. Холодные и круглые, они лежали на темно-зеленом листе.

- Съешь, - попросила Психея. - Это воистину пища, достойная богов!

- Какие они сладкие! - воскликнула я. Меня терзали и голод, и жажда, поскольку был уже полдень, а выехали мы на заре. - Но, Психея, объясни мне, как…

- Постой! - сказала она. - Пир будет неполным без вина!

Рядом с нами бил родник, чистый, как серебро. Он струился по камням, покрытым густым мягким мхом. Психея наполнила ладони этой водой и поднесла их к моим губам.

- Пила ли ты когда-нибудь лучшее вино? - спросила она. - Видела ли ты чашупрекраснее этой?

- Дивный напиток, - ответила я. - Но чаша еще чудеснее. Она мне дорожевсех кубков мира!

- Тогда она твоя, сестра! - сказала Психея с такой непосредственностью и приэтом с таким царским величием, что слезы вновь хлынули у меня по щекам, потомучто мне вспомнились наши детские игры.

- Благодарю тебя, дитя! - сказала я. - Царский подарок. Но все же, Психея,поговорим всерьез. Нам есть о чем поговорить. Как тебе удалось бежать? Как ты неумерла в этом диком месте? Не дадим радости ослепить себя: нам необходимо решить,что делать дальше.

- Что нам делать дальше? Как что? Радоваться! Разве наши сердца не пляшут от радости?!

- Конечно, конечно! Радость моя так велика, что я даже готова простить самихбогов. Да что там богов, я даже Редиваль готова простить. Но послушай - скороначнется зима. Ты же не можешь… Да как вообще тебе удалось остаться в живых?Я-то думала… - Но сказать, что я думала, мне уже недостало сил.

- Тише, Майя, тише! - сказала Психея (снова она утешала меня, а не я ее). -Все страхи позади. Отныне все будет хорошо. И ты скоро это поймешь; останься здесь,пока не станешь такой же счастливой, как я. Ты же еще ни о чем не знаешь. Ты, вероятно, не ожидала найти меня в такой роскоши, верно? Ты наверняка очень удивилась.

- Да, Психея, я просто изумлена. И я очень хочу услышать, что же с тобой случилось. Но сперва все-таки мы должны принять решение.

- Как же ты серьезна, Оруаль! - с улыбкой сказала Психея. - Ты никогда немогла обойтись без того, чтобы принимать решения. Что ж, ты права - иначе с таким ребенком, как я, и нельзя было. Только благодаря тебе я стала взрослой.

И она поцеловала меня, отчего всю мою тревогу тут же как рукой сняло. Затем она начала свой рассказ.

- Я почти ничего не чувствовала, когда мы покинули дворец. Перед тем какнакрасить меня, храмовые девушки дали мне что-то выпить - что-то пахучее и сладкое, вроде дурмана. После этого довольно долго я словно грезила наяву. Мне кажется, сестра, что они всегда дают это снадобье тем, чья кровь должна пролиться на алтарь Унгит, - вот почему жертвы умирают так безропотно. И еще эта краска на моемлице - мое лицо от нее стало как бы чужим, и я перестала осознавать, что это меня,а не кого-то другого приносят в жертву. И музыка, и курения, и горящие факелы -все это тоже на меня подействовало. Я видела, как ты стояла на лестнице, но у меняне было сил даже на то, чтобы помахать тебе рукой - руки стали словно свинцовые.К тому же я не видела в этом никакого смысла - мне казалось, что все это сон и мыскоро проснемся. И разве я была не права? Разве это не было сном? Почему ты не улыбаешься? Но послушай меня дальше, а то, может, ты все еще спишь… Даже свежий воздух за воротами дворца не смог одолеть дурмана - напротив, снадобье только тогда вошло в полную силу. Я ничего не чувствовала: ни страха, ни радости. Мне было страшно, что я сижу на носилках, высоко над землей, что меня несут куда-то… все время гудели трубы и трещали трещотки. Я совсем не помню, как долго мы шли. Мне показалось, что очень долго, потому что я успела запомнить каждый камушек на дороге. С другой стороны, мне показалось, что мы в мгновение ока перенеслись к Древу. Но все-таки мы шли долго, потому что под конец рассудок начал возвращаться ко мне. Я почувствовала, что со мной делают что-то ужасное, и мне впервые захотелось заговорить. Я попыталась закричать, что вышла ошибка, что я бедная девочка по имени Истра и что меня не должны убивать, но с губ моих слетали только какие-то неразборчивые звуки. Затем человек с птичьей головой (а может, и птица с человеческим телом)…

- Это был Жрец! - воскликнула я.

- Да, Жрец. Если только он остается Жрецом и в маске. Возможно, надев маску, он становится богом. Кто бы он ни был, он сказал: "Дайте ей еще!", и молоденькая жрица, встав на чьи-то плечи, протянула мне чашу с липкой, сладкой жидкостью.Я не хотела ее пить, но знаешь, Майя, все случилось как тогда, когда цирюльниквытаскивал мне занозу, а ты держала меня крепко и просила потерпеть, В общем, ясделала так, как мне велели, и мне сразу же стало легче.

Затем я помню, как меня спустили с носилок, и поставили на горячую землю, и приковали к Древу цепью, обернув ее вокруг меня. Железо зазвенело, и от этого звука хмель улетучился. А затем Царь начал кричать, раздирать одежды и рвать на себе волосы. И ты знаешь, Майя, он так смотрел на меня тогда, словно в первый раз видел. Но мне хотелось только, чтобы он перестал и ушел, а с ним бы ушли все остальные и оставили меня плакать одну. Теперь мне уже хотелось плакать. Ум мой прояснился, и мне стало страшно. Я попыталась держаться, как те девушки в греческих легендах, о которых рассказывал нам Лис, и я знала, что у меня получится, но только если они уйдут сразу.