Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 63

Артур рассмеялся, но в смехе его прозвучали беспокойство и неловкость.

— Ты думаешь, нам еще потребуются боевые кони? Хвала Господу — со времен битвы при горе Бадон в этой стране царит мир…

— Ты забыл о Луции, — заметил Гвидион. — Если я что и понял в своей жизни, так это то, что мир не может длиться вечно. Бешеные норманны высаживаются со своих драккаров на наш берег, а когда люди взывают к твоим легионам о помощи, то в ответ слышат лишь, что все соратники Артура разъехались невесть куда в поисках душевного покоя. И потому люди идут за помощью на юг, к королям саксов. Но, несомненно, когда поиски Грааля завершатся, их взоры снова обратятся к Камелоту — и мне кажется, что в тот день нам будет сильно не хватать боевых коней. Грааль и прочие дела отнимают у Ланселета столь много времени, что он уже не успевает следить за королевскими конюшнями.

— Я же уже сказал, что желаю видеть в должности конюшего тебя, — ответил Артур, и его голос отозвался в душе Гвенвифар болью. Он звучал по-старчески брюзгливо, и в нем не слышалось более прежней силы. — Королевский конюший имеет право закупать лошадей от моего имени. Ланселет обычно брал их у торговцев, приезжавших откуда-то с юга, из земель, лежащих за Бретанью…

— Значит, и я буду действовать точно так же, — сказал Гвидион. — Никакие лошади не сравнятся с испанскими, хотя теперь, мой дядя и король, лучших лошадей везут из еще более отдаленных краев. Испанцы сами покупают коней из африканских пустынь. Но нынче сарацины начали теснить испанцев — я слышал это от того сарацинского рыцаря, Паломида, что гостил здесь некоторое время, а потом отправился в земли саксов на поиски приключений. Паломид — не христианин, и ему показалось странным, что все эти рыцари умчались за Граалем, в то самое время, когда на их земли пришла война.

— Я беседовал с Паломидом, — сказал Артур. — Он показывал мне меч, скованный в тех самых землях, что лежат южнее Испании. Я охотно обзавелся бы таким мечом, хоть я и не думаю, что он лучше Эскалибура. Ни один меч из наших краев не способен так держать заточку. Я рад, что у моих врагов никогда не было такого оружия. Норманны дерутся огромными топорами и палицами, но их оружие уступает даже оружию саксов.

— И все же они яростны и неистовы в бою, — сказал Гвидион. — Они впадают в боевое безумие, как это иногда бывает с людьми Племен в Лотиане, и сражаются, отбросив щит… Нет, мой король, — мы долго наслаждались миром, но как сарацины начали теснить испанцев, так и наши берега начали терзать дикие норманны и ирландцы. И, несомненно, в конце концов сарацины окажутся благом для Испании, как саксы оказались благом для этой страны…

— Саксы оказались благом для этой страны? — Артур изумленно взглянул на молодого рыцаря. — Что я слышу от тебя, племянник?

— Когда римляне покинули эту землю, лорд мой Артур, мы оказались заперты здесь, на краю света, и не общались ни с кем, кроме полудиких Племен. Война с саксами вынудила нас выйти из этого заточения, — пояснил Гвидион. — Мы принялись торговать с Малой Британией, с Испанией, с южными странами, выменивать на наши товары лошадей и оружие, строить новые города — да взять хоть твой Камелот, сэр. Я уж не говорю о священниках, что отправились к саксам и превратили их из косматых дикарей, поклоняющихся варварским богам, в цивилизованных людей; они теперь и сами ведут торговлю, строят города и даже обзавелись королями, подвластными твоей руке. Чего же лучшего могла желать эта земля? Теперь у них есть даже монастыри, и ученые люди, что пишут книги, и многое другое… Без войны с саксами, мой лорд Артур, королевство Утера ждало бы лишь забвение, как это прежде случилось с королевством Максима.

Похоже, слова Гвидиона слегка позабавили Артура.

— Тогда ты, несомненно, считаешь, что двадцать с лишним лет мира сделались угрозой для Камелота, и мы нуждаемся в новых войнах и сражениях, чтоб встряхнуться? Сразу видно, что ты не воин, юноша. Я давно уж не питаю никаких иллюзий относительно войны!

Гвидион улыбнулся в ответ.

— С чего ты решил, что я не воин, мой лорд? Я вместе с твоими людьми сражался против Луция, провозгласившего себя императором, и у меня было предостаточно времени, чтоб составить собственное представление о войне и ее значении. Без войны тебя позабыли бы точно так же, как и самых незначительных королей Уэльса и Эйре. Ну кто ныне помнит имена королей Тары?

— И ты полагаешь, мальчик мой, что однажды это может произойти и с Камелотом?

— Король мой и дядя, что ты предпочтешь услышать: мудрость друида или любезность придворного?

— Я предпочту услышать хитроумный совет Мордреда! — рассмеялся Артур.

— Придворный сказал бы, мой лорд, что царство Артура будет существовать вечно и память о нем переживет века. А друид сказал бы, что все люди смертны и всем им суждено в свой срок кануть в вечность вместе со всей их мудростью и славой, как ушла под воду Атлантида. Бессмертны одни лишь боги.

— А что же тогда скажет мой племянник и друг?

— Твой племянник, — Гвидион так подчеркнул это слово, что Гвенвифар почти услышала вместо него «твой сын», — скажет, мой дядя и лорд, что все мы живем сегодня и какое нам дело до того, что за истории будут рассказывать о нас тысячу лет спустя? И потому племянник советует тебе вновь позаботиться о конюшнях и сделать их такими, как в прежние времена, когда воины Артура наводили страх на всех врагов. Нельзя давать людям повод говорить, что король постарел и теперь, когда все его рыцари разъехались по свету, не следит больше ни за своими людьми, ни за лошадьми и не заботится, чтоб они были готовы к бою.

Артур дружески хлопнул Гвидиона по плечу.

— Быть по сему, мой мальчик! Я полагаюсь на твое мнение. Пошли доверенных людей в Испанию — или даже, если хочешь, в Африку, — пусть оттуда привезут лошадей, достойных славы Артурова войска. И проследи, чтоб их обучили как следует.

— Я отрядил бы для этого саксов, — сказал Гвидион. — Но саксы не знают секретов конного боя — ты всегда говорил, что их не следует этому учить. Но теперь саксы — наши союзники. Угодно ли тебе, чтоб они перенимали наше воинское искусство?

На лице Артура отразилось беспокойство.

— Боюсь, это мне придется тоже возложить на тебя.

— И я сделаю все, что в моих силах, — отозвался Гвидион. — Мой лорд, мы слишком увлеклись, беседуя о делах военных, и утомили дам. Прошу прощения, госпожа, — добавил он, поклонившись Гвенвифар и обворожительно улыбнувшись. — Может, послушаем музыку? Я уверен, что леди Ниниана с радостью возьмет арфу и споет для тебя, мой лорд и король. 1

— Я охотно послушаю, как играет моя родственница, — сдержанно отозвался Артур, — если так угодно моей леди.

Гвенвифар кивнула Ниниане. Та сходила за арфой, уселась перед ними и запела. Королева с удовольствием слушала: Ниниана прекрасно играла, и голос ее был мелодичным, хоть и не таким чистым и сильным, как у Моргейны. Но, взглянув на Гвидиона и заметив, как он смотрит на дочь Талиесина, королева подумала: «Почему при нашем христианском дворе непременно находится какая-нибудь из дев Владычицы Озера?» Гвенвифар чувствовала смутное беспокойство, хоть Гвидион, — как и Ниниана — казался добрым христианином, не хуже любого другого придворного, и по воскресеньям всегда посещал обедню. Как вообще получилось, что Ниниана стала одной из ее дам? Королева помнила лишь, как Гвидион привел Ниниану ко двору и попросил Гвенвифар оказать гостеприимство родственнице Артура и дочери Талиесина. Королева сохранила самые теплые воспоминания о Талиесине и охотно приняла при дворе его дочь; но сейчас ей отчего-то показалось, что Ниниана, даже не прилагая к тому особых усилий, заняла главенствующее положение среди дам королевы. Артур всегда был благосклонен к Ниниане и часто просил ее спеть, и временами, когда Гвенвифар наблюдала за ними, в душу ее закрадывалось подозрение: уж не внушает ли она Артуру нечто большее, чем родственные чувства?

Но нет, этого, конечно же, не было. Если у Нинианы и имелся любовник при дворе, так уж скорее это был сам Гвидион. Гвенвифар видела, как он смотрит на Ниниану… и сердце ее сжималось от боли. Ниниана была прекрасна — прекрасна, как она сама в молодые годы, а она теперь была всего лишь стареющей женщиной; волосы ее потускнели, на щеках более не играл румянец, а тело сделалось дряблым… И потому, когда Ниниана отставила арфу и удалилась, а Артур подошел к королеве, чтоб проводить ее из зала в покои, Гвенвифар взглянула на него довольно хмуро.