Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 31

— Да ты уже в семь лет была куда лучшей пряхой, чем я! Веретено вращалось, медленно опускаясь к полу. Моргейна смотала нить на прялку и взяла следующий клок шерсти. Как она прядет эту нить, так она прядет и людские жизни… неудивительно, что Богиню иногда представляют в облике пряхи… «Мы одеваем человека с первого и до последнего мига жизни — от пеленки до савана. Без нас он воистину был бы наг…»

И как тогда, в волшебной стране, когда Моргейна сквозь некий проем увидела Артура спящим рядом с девушкой, что так походила на нее, — так и теперь перед нею распахнулось огромное пространство. Пряслице опускалось к полу, тянулась нить — а Моргейна видела лицо Артура: вот он идет куда-то с мечом в руке… а вот он развернулся и увидел Акколона, вооруженного Эскалибуром… Ах! Они схватились друг с другом, и теперь Моргейна не могла ни разглядеть их лиц, ни расслышать их слов…

Они сражались яростно, и Моргейна, одурманенная мерным вращением веретена, не понимала, почему она не слышит звона мечей. Вот Артур нанес могучий удар; он стал бы смертельным для Акколона, не сумей тот принять его на щит — а так Акколон отделался всего лишь раной в ногу. Плоть расступилась под клинком, но из разреза не показалось ни капли крови. Артур же пропустил лишь скользящий удар в плечо, но из раны хлынула кровь, и по руке потекли темно-красные струйки. Артур уставился на них в ужасе и недоумении и схватился за ножны, проверяя, на месте ли они. Но ножны были поддельными — даже Моргейна видела, как они дрожат, готовые развеяться в любой миг. Мечи зацепились гардами, и противники сплелись в смертельном объятии, пытаясь одолеть друг друга. Акколон неистово рванулся, и меч, находившийся в руках Артура — поддельный Эскалибур, сработанный за одну-единственную ночь колдовством фэйри, — сломался у самой рукояти. Артур извернулся в отчаянной попытке уйти от смертоносного удара и изо всех сил пнул врага. Акколон рухнул, а Артур выхватил у него из рук настоящий Эскалибур и отшвырнул как можно дальше, а затем бросился на упавшего и сорвал с него ножны. Едва лишь ножны оказались у Артура, как рана на его руке перестала кровоточить — а из рассеченного бедра Акколона ударила кровь…

Мучительная боль пронзила все тело Моргейны; Моргейна скорчилась, не в силах выносить ее…

— Моргейна! — ахнула Моргауза и закричала:

— Королеве Моргейне плохо! Помогите ей!

Видение исчезло. Как Моргейна ни старалась, она не могла больше разглядеть двоих мужчин, не могла узнать, кто из них победил и не упал ли кто-то мертвым… Раздался звон церковных колоколов, и противников словно скрыла непроницаемая завеса. Последнее, что разглядела Моргейна — как двоих раненых уносят на носилках в монастырь в Гластонбери, куда она не могла за ними последовать… Она вцепилась в поручни кресла. Одна из дам Гвенвифар опустилась на колени перед Моргейной и подняла ей голову.

— Ох! Только гляньте! Твое платье все в крови — это не обычное кровотечение.

У Моргейны во рту пересохло, но она все-таки прошептала:

— Нет… Это выкидыш… Я носила ребенка… Теперь Уриенс будет гневаться на меня…

Одна из дам королевы, веселая толстушка примерно одних лет с Моргейной, отозвалась:

— Ай-яй-яй! Стыд и срам! Так значит, его светлость король Уэльса будет гневаться? Ну-ну, с каких это пор он у нас сделался Господом Богом? Тебе давно следовало выставить этого старого козла из своей постели, леди! В твоем возрасте от выкидыша и умереть можно! Старый греховодник хоть бы постыдился навлекать на тебя такую опасность! Он еще гневаться будет!

Женщины перенесли Моргейну на кровать. Гвенвифар, позабыв о былой вражде, не отходила от Моргейны ни на шаг.

— Бедная Моргейна! Ну нужно же было случиться такому несчастью! Я понимаю, как тебе сейчас плохо, бедная моя сестра… — приговаривала она, сжимая холодные руки Моргейны. Моргейна не совладала с чудовищным приступом тошноты, и ее вырвало. Гвенвифар заботливо поддерживала ей голову — саму Моргейну била дрожь. — Я послала за Брокой. Это самая искусная из придворных повитух, она позаботится о тебе, бедная ты моя…

Моргейне казалось, будто сочувствие Гвенвифар вот-вот задушит ее. Ее терзали накатывающиеся одна за другой волны боли — словно ей в живот всадили меч. Но даже это, даже это было не так скверно, как роды, а значит, она сумеет это пережить… Моргейну знобило, ее мучили рвотные позывы, но она изо всех сил цеплялась за остатки сознания; она хотела понимать, что происходит вокруг. Быть может, дело и так шло к выкидышу — очень уж быстро подействовало снадобье. Пришла Брока, осмотрела Моргейну, принюхалась к блевотине и понимающе приподняла брови.

— Леди, — обратилась она к Моргейне, понизив голос, — тебе следовало быть осторожнее. Ты могла отравиться этим зельем. У меня есть средство, которое помогло бы тебе куда быстрее, и тебя бы так не рвало. Не бойся, я ничего не скажу Уриенсу. Раз он настолько выжил из ума, что делает ребенка женщине твоих лет, то ему и не нужно ничего знать.

Моргейну вновь одолела дурнота. Какое-то время спустя Моргейна осознала, что ей становится куда хуже, чем она предполагала… Гвенвифар спросила, не вызвать ли ей все-таки священника; Моргейна покачала головой и закрыла глаза. Она лежала, погрузившись в безмолвие, и ее не волновало, будет она жить или умрет. Раз Акколон или Артур должны умереть, то и она уйдет к теням… Почему она не может их увидеть? Где они лежат в Гластонбери? Кому из них суждено уйти? Конечно, монахи позаботятся об Артуре, он ведь христианский король и их правитель. Но вдруг они не захотят помочь Акколону и оставят его умирать?

«Если Акколону и вправду суждено уйти к теням, пусть он позаботится о душе своего сына», — подумала Моргейна, и по лицу, ее потекли слезы. Откуда-то издалека до нее донесся голос повитухи Броки.

— Да, все кончено. Ты уж меня прости, государь, но ты не хуже меня знаешь, что твоя жена слишком стара, чтоб рожать. Да, мой лорд, ты можешь зайти, — нелюбезно согласилась повитуха. — Мужчины только и думают, что о своих удовольствиях, а женщинам потом мучиться! Нет, срок слишком маленький, тут еще не поймешь, мальчик это или девочка. Но леди уже родила одного прекрасного сына. Уж конечно, она бы родила тебе и другого, если бы была достаточно сильной и молодой, чтоб выносить его!

— Моргейна, милая, взгляни на меня… — взмолился Уриенс. — Мне так тебя жаль, так жаль… Но не горюй, дорогая. У меня все равно есть два сына, и я не стану упрекать тебя…

— Вот еще! — возмутилась повитуха. Она по-прежнему была настроена весьма воинственно. — Не хватало, чтоб ты ее попрекал, государь, да еще сейчас, когда ей так плохо! Мы тут поставим еще одну кровать, чтоб леди могла спокойно поспать, пока не придет в себя. Ну-ка…

Моргейна почувствовала, как Брока приподняла ей голову; что-то теплое и успокаивающее коснулось ее губ.

— Давай-ка, милая, выпей это. Тут мед и травы, чтоб остановить кровь — я знаю, что тебя тошнит, но все-таки постарайся это выпить, будь хорошей девочкой…

Моргейна принялась глотать горьковато-сладкое питье; слезы застилали, ей глаза. На миг Моргейне показалось, будто она вернулась в детство и слегла с какой-то детской хворью, и Игрейна ухаживает за ней.

— Мама… — позвала она. Но в то же самое время Моргейна осознавала, что все это бред, что Игрейна давным-давно умерла, и сама она уже не дитя и не девушка, — она стара, так стара, что ей остается лишь лежать и ждать прихода столь отвратительной смерти…

— Нет, государь, она не понимает, что говорит. Ну-ну, милая, теперь тебе надо полежать спокойно и постараться уснуть. Сейчас мы положим в ноги нагретые камни, и тебе станет тепло…

Успокоившись, Моргейна погрузилась в сон. Ей снилось, будто она вновь стала маленькой девочкой. Она находилась на Авалоне, в Доме дев, и Вивиана что-то ей говорила, но Моргейна толком не понимала ее слов — что-то насчет того, что Богиня прядет людские судьбы. Вивиана вручила Моргейне веретено и велела прясть, но нитка получалась неровная и узловатая. В конце концов, Вивиана, рассердившись, сказала: «Ну-ка, дай сюда!..» И Моргейна отдала веретено вместе с неровной ниткой. Только теперь перед ней уже была не Вивиана, а грозный лик Богини, — а Моргейна была маленькой, такой маленькой… Она пряла и пряла, но пальцы ее были слишком маленькими, чтоб удержать прялку; а у Богини было лицо Игрейны…