Король-олень - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 25

— Извини. Просто скверный сон приснился.

«Что же за сны преследуют сестру короля?» — подумалось Элейне. Конечно, они должны быть скверными: ведь Моргейна пришла со зловещего острова колдунов и чародеек… Но почему-то сама Моргейна никогда не казалась Элейне злой. Но как она может быть такой доброй, если она отвергла Христа и почитает демонов?

Элейна отодвинулась от Моргейны и сказала:

— Пора вставать, кузина. Сегодня возвращается король — по крайней мере, так сказал прибывший ночью гонец.

Моргейна кивнула и с трудом поднялась с кровати. Элейна скромно отвела взгляд. Моргейна словно бы совсем не ведала стыда; неужто она никогда не слыхала, что все грехи пришли в этот мир через тело женщины?

Моргейна же бесстыдно стояла обнаженной и рылась в сундуке, разыскивая праздничное платье. Элейна отвернулась и принялась одеваться.

— Поспеши, Моргейна. Нам нужно идти к королеве… Моргейна улыбнулась.

— Не стоит спешить, родственница. Надо дать Ланселету время уйти. Если ты невольно поднимешь скандал, Гвенвифар тебя не поблагодарит.

— Моргейна, как ты можешь так говорить?! После того случая неудивительно, что Гвенвифар боится оставаться одна и желает, чтобы ее поборник спал у ее двери… Ведь вправду, какое счастье, что Ланселет подоспел вовремя и спас ее от наихудшего…

— Ну не будь же ты такой дурочкой, Элейна, — терпеливо и устало сказала Моргейна. — Ты что, действительно в это веришь?

— Ну конечно, тебе лучше знать — ты ведь владеешь магией! — вспыхнула Элейна. Громкий возглас привлек внимание прочих женщин, ночующих в этой же комнате, и все повернулись в их сторону — послушать, о чем же так бурно спорят кузина королевы и сестра короля.

Понизив голос, Моргейна произнесла:

— Поверь мне — я вовсе не желаю скандала. Он мне нужен не больше, чем тебе. Гвенвифар — моя невестка, а Ланселет — мой родич. Видит бог, Артуру не следует упрекать Гвенвифар за происшествие с Мелеагрантом — он жалкий негодяй, и на Гвенвифар нет вины; и, несомненно, следует утверждать, что Ланселет подоспел вовремя и успел спасти ее. Но я уверена, что Артуру Гвенвифар скажет правду, — по крайней мере, по секрету, — о том, как Мелеагрант с ней обошелся. Помолчи, Элейна. Я видела, как она выглядела, когда Ланселет привез ее с острова, и слышала, как она выплескивала свои страхи; она боялась, что забеременела от этого изверга.

Лицо Элейны сделалось белым как мел.

— Но ведь он же ее брат, — прошептала она. — Есть ли на свете человек, способный на такой грех?

— Ох, Элейна, до чего же ты наивная! — не выдержала Моргейна. — Ты что, вправду уверена, что это — наихудшее?

— Но ты говоришь… будто Ланселет делит с ней постель, пока король в отъезде…

— Я этому не удивляюсь и не думаю, что это случилось впервые, — сказала Моргейна. — Опомнись, Элейна, — ты что, ее осуждаешь? После того, что с ней сделал Мелеагрант, я бы не удивилась, если бы Гвенвифар никогда больше не подпустила к себе ни одного мужчину. Если Ланселет сумеет исцелить ее от этого потрясения, я только порадуюсь. И, возможно, теперь Артур отошлет ее — и у него еще появится сын.

— Возможно, Гвенвифар уйдет в монастырь, — сказала Элейна, не отрывая взгляда от Моргейны. — Она как-то сказала, что ей нигде не было лучше, чем в монастыре в Гластонбери. Но примут ли ее туда, раз она сделалась любовницей конюшего своего мужа? Ох, Моргейна, стыд-то какой!

— Тебе-то чего стыдиться? — спросила Моргейна. — Что тебе за дело до нее?

— У Гвенвифар есть муж, — отозвалась Элейна, удивляясь собственной вспышке. — Она — жена Верховного короля, и ее муж — благороднейший из всех королей, что только правили этой землей! Ей нет нужды искать любви другого! Что же до Ланселета — разве он мог бросить взгляд на другую даму, если королева открыла ему объятия?

— Ну что ж, — сказала Моргейна, — возможно, теперь они с Ланселетом уедут. У Ланселета есть владения в Малой Британии. Они с королевой давно уже любят друг друга, но я думаю, что до этого злосчастного случая они вели себя как подобает добрым христианам.

Моргейна знала, что лжет, но не терзалась этим; мучительное признание Ланселета навеки будет погребено в ее душе.

— Но тогда Артур сделается посмешищем для всех христианских королей этих островов! — резко произнесла Элейна. —

Если его королева сбежит с его другом и конюшим, Артура начнут обзывать рогоносцем или как-нибудь похуже.

— Не думаю, что Артура будет волновать, что они скажут, — начала было Моргейна, но Элейна покачала головой.

— Не будет, — а должно бы. Подвластные короли должны уважать Артура — настолько, чтобы встать под его знамя, если понадобится. А как же они смогут уважать его, если он позволит своей жене открыто жить в грехе с Ланселетом? Да, я понимаю, что ты хотела сказать, когда говорила о последних днях. Но можем ли мы быть уверены, что это прекратится? Мой отец — вассал и друг Артура, но даже он будет насмехаться над королем, не способным управиться с собственной женой, и будет спрашивать, как же такой король может управиться с королевством.

Моргейна лишь пожала плечами.

— Но что же мы можем сделать? Не убивать же нам преступную пару.

— Что ты! — содрогнулась Элейна. — Нет, конечно. Но Ланселет должен покинуть двор. Ты ведь его родственница — разве ты не можешь объяснить ему, почему так надо?

— Увы! — вздохнула Моргейна. — Боюсь, в этих делах мой родич меня не послушает.

У нее было такое чувство, словно какая-то тварь вцепилась в ее внутренности холодными зубами.

— Если бы Ланселет женился… — сказала Элейна и вдруг, собравшись с духом, выпалила:

— Если бы он женился на мне! Моргейна, ты ведь сведуща в чарах и заклинаниях! Не можешь ли ты дать мне амулет, который заставит Ланселета отвратить взор от Гвенвифар и обратить внимания на меня? Я ведь тоже королевская дочь и не уступаю Гвенвифар красотой — и я хотя бы не замужем!

Моргейна горько рассмеялась.

— Мои заклинания бесполезны, Элейна, если не сказать хуже! Спроси как-нибудь у Гвенвифар, как на нее подействовало мое заклинание! Но, Элейна, — сказала она, внезапно посерьезнев, — действительно ли ты хочешь вступить на этот путь?

— Мне думается, что если бы он женился на мне, — сказала Элейна, — то понял бы, что я достойна любви не меньше, чем Гвенвифар.

Моргейна взяла молодую женщину за подбородок и повернула ее лицом к себе.

— Послушай, дитя мое, — начала она, и Элейне показалось, что темные глаза колдуньи проникают в самую глубину ее души. — Элейна, это будет непросто. Ты говоришь, что любишь его, но любовь, о которой говорят девушки, — это всего лишь прихоть или мечта. Ты и вправду знаешь, что он за человек? Выдержит ли твоя мечта долгие годы жизни в браке? Если ты хочешь просто возлечь с ним, это я устрою с легкостью. Но когда действие чар развеется, он может возненавидеть тебя за обман. И что тогда?

— Все-таки… — запинаясь, пробормотала Элейна, — все-таки я бы рискнула. Моргейна, мой отец предлагал мне в мужья других мужчин, но он обещал, что никогда не станет отдавать меня замуж против моей воли. Клянусь тебе, если я не стану женой Ланселета, то лучше уж скроюсь навеки за монастырскими стенами…

Девушку била дрожь, но она не плакала.

— Но что тебе до моей просьбы, Моргейна? Ты ведь, как любая из нас, как сама Гвенвифар, охотно заполучила бы Ланселета хоть в мужья, хоть в любовники, а сестра короля может выбирать…

На миг Элейне показалось, что зрение обманывает ее — холодные глаза чародейки словно бы наполнились слезами.

— О, нет, дитя, Ланселет на мне не женится, даже если ему это предложит сам Артур. Поверь мне, Элейна, ты не будешь счастлива с Ланселетом.

— Не думаю, что женщины бывают так уж счастливы в браке, — отозвалась Элейна. — Так считают лишь юные девицы, а я не настолько уж юна. Но женщине все равно нужно за кого-нибудь выйти замуж, и я бы предпочла выйти за Ланселета.

И внезапно она взорвалась:

— Все равно это тебе не под силу! Зачем ты надо мной насмехаешься? Все равно ведь все твои чары и талисманы — вздор!