Соскучился по дождику - Машков Владимир Георгиевич - Страница 3

Петр слушал внимательно. Майор неожиданно рассмеялся:

— С отпечатками там путаница получилась. Какие ж, мол, это детки, если отпечаток подошвы сорок четвертого размера?

— Акселерация, — уверенно произнес Петр. Ему очень хотелось показать майору, что он отлично разбирается в современных подростках.

— Вот, вот, — уже серьезно сказал майор, — выросли до неба, а умишка… В общем, товаров похищено на очень крупную сумму.

— Фью, — присвистнул пораженный Петр.

— Вот тебе и «фью»! — майор строго посмотрел на Петра.

— Виноват, товарищ майор, — отчеканил Петр.

Майор показал на папку, которую нес под мышкой:

— Теперь другое дело — побег из дому шестиклассника Прокопенко Владимира. Прокопенко — известный бегун на дальние дистанции. Во второй раз в путь отправляется. Между прочим, — майор остановился, протянул Петру папку, достал спички, зажег потухшую папиросу, с удовольствием затянулся, выпустил дым и только тогда сказал: — Между прочим, сбежал Прокопенко в ту же ночь, когда было совершено ограбление.

— Вы считаете, что между побегом и ограблением есть связь? — спросил Петр. Он уже начинал чувствовать себя в роли заправского сыщика.

Майор хитро прищурился, не ответил и снова зашагал. Петр с папкой в руке двинулся за ним следом. На ходу майор обернулся:

— Вполне возможно, но…

— Я понимаю, — поспешно перебил его Петр. — Нужны доказательства.

Майор одобрительно кивнул.

Они остановились возле пятиэтажного блочного дома перед табличкой: «Детская комната милиции».

В подъезде майор достал связку ключей, нашел нужный и отпер дверь.

— Входи, будь хозяином!

Майор пропустил Петра вперед. Тот вошел и очутился в обычной двухкомнатной квартире. В большой комнате у окна моряк увидел стол, а на нем — массивную чернильницу и стакан с остро заточенными карандашами.

Петр положил на стол папку и продолжал осмотр квартиры. Посидел немного на диване и перешел в другую комнату. Там тоже был стол, на котором лежали подшивки детских газет и журналов. Стены были оклеены плакатами, которые призывали собирать металлолом и не прыгать на ходу поезда.

— Ну, как квартира? — спросил майор.

— Ничего, нормальная, — ответил Петр.

— Твоя основная работа — профилактика, — майор снова перешел на серьезный тон. — Главный объект — вокзал. Ограблением на Подлесной уже занимаются, но ты все же пацанов пощупай. Вопросы есть?

— Пока нет, надо разобраться.

— Тогда приступай. Будешь ежедневно являться ко мне с докладом.

Майор ушел.

Петру не терпелось поскорее распутать это дело. Едва за майором закрылась дверь, как он тут же присел к столу и открыл папку. С фотографии на него глядел исподлобья Володька Прокопенко. Взлохмаченные волосы, взгляд недоверчивый, враждебный.

Петр даже застонал, словно от зубной боли. В этом мальчишке новоиспеченный инспектор сразу узнал своего недавнего знакомого, который, теперь-то он это понял, так здорово заливал ему про рыбную ловлю. Вот уж действительно, нарочно не придумаешь. Выходит, что он сам помог бежать малолетнему преступнику. Как говорится, проводил в дальнюю дорогу и пожелал счастливого пути.

«Нет, не может быть, — осенило вдруг Петра. — Я приехал в полночь, мальчишка отправился в неизвестном направлении минут через пятнадцать. А ведь ограбление произошло гораздо позже, значит, он ни в чем не виноват».

Петр пулей выскочил из детской комнаты.

— У Прокопенко алиби, — выпалил Петр, догнав майора, и рассказал о своей встрече с Володькой на вокзале.

Против ожидания майор не восхитился, не кинулся Петру на шею, даже не объявил благодарности.

— Во-первых, Прокопенко никто не обвиняет, — тихо проговорил майор. — Ты даже дела не успел открыть, а тебе уже все ясно. Разузнай, почему убежал Прокопенко. Поговори с родителями, с друзьями, в школу сходи. И, пожалуйста, не пори горячку…

Петр долго глядел вслед майору, пока его коренастая, плотная фигура не исчезла за поворотом улицы.

Петр побрел обратно. Он уже раскаивался, что помчался за майором и так опростоволосился. Еще, чего доброго, майор не возьмет его на работу. А Петр уже знал, что он не уйдет из милиции, пока не разыщет Володьку.

«Я — НОСИЛЬЩИК!»

Володька Прокопенко кружил по симферопольскому вокзалу.

Сперва вместе с толпой он пересек зал ожидания, торопясь выбраться на перрон. Потом вернулся в здание вокзала, деловито зашагал, завертел головой, словно разыскивая кого-то.

Притормозив у неплотно прикрытой двери ресторана, Володька загляделся. Как ему сейчас хотелось быть вместе с этими людьми, которые, сидя за столом, беспрестанно двигали челюстями, вгрызались зубами в мясо, ложку за ложкой поглощали супы, борщи, солянки…

И вот тогда Володька закружил по вокзалу, будто неведомая сила гнала его, не давая ни минуты покоя. Неведомой сила была только для тех, кто наблюдал за мальчишкой со стороны, а самому Володьке она была очень хорошо известна. Вот уже второй день мальчишка ничего не ел.

Та же сила снова вынесла мальчишку на перрон. Там стоял поезд. Толпа приезжих уже схлынула. Лишь редкие пассажиры тащили чемоданы к выходу на привокзальную площадь.

Володька пронесся вдоль всего состава и уже собирался повернуть назад, как вдруг увидел, что в двери последнего вагона появилась бабушка в очках и робко позвала:

— Носильщик!

Володька оглянулся по сторонам — носильщиков и след простыл. Тогда он ринулся к бабушке.

— Я — носильщик!

Бабушка с сомнением оглядела мальчишку:

— У нас два чемодана…

— Можно и два, — Володька был согласен на все.

Он взобрался в опустевший вагон и прошел по коридору следом за бабушкой в купе, где сидела пухленькая, серьезная не по годам, девочка.

— Вот, Дашенька, и носильщик, — произнесла бабушка таким тоном, словно сама не верила, что привела настоящего носильщика.

А Дашенька тоже не поверила и строго спросила:

— А где твоя медаль?

— Не медаль, а бляха, — поправила бабушка.

— Бляха у отца, а он заболел, и я вместо него, — объяснил Володька девочке и перевел взгляд на чемодан.

Черного цвета, с блестящими железками по углам, он занимал чуть ли не половину полки. С таким чемоданом, сделанным, наверное, еще при царе Горохе, вряд ли справились бы два дюжих носильщика. Володька почувствовал, как оставляет его уверенность.

— А где второй? — осторожно спросил он.

— Вот, — показала бабушка под столик.

Второй чемодан все-таки был нормальный, пузатый, веселого желтого цвета, с застежкой-молнией. Володька повеселел:

— Ну, поехали… Куда нести?

— На стоянку такси, — сказала бабушка.

Поднатужившись, Володька с трудом сдвинул тяжеленный черный чемодан, ухватился за него обеими руками и понес по коридору. Бабушка сочувственно посмотрела ему вслед, взяла второй чемодан и вместе с Дашенькой заспешила за носильщиком.

Володька спрыгнул на перрон. Бабушка и Даша подтолкнули ему чемодан с высокого тамбура, и Володька, не в силах удержать его на весу, с грохотом опустил на землю. Но тут же приподнял его двумя руками и потащил по перрону. Огромный чемодан водил мальчишку из стороны в сторону, оттягивал руки, пригибал к земле. Со стороны казалось, что не мальчик несет чемодан, а чемодан тащит за собой маленького носильщика.

Бабушка с внучкой не поспевали за мальчишкой. Бабушка даже подумала, а не собирается ли носильщик потихоньку улизнуть от нее. И она не вытерпела, крикнула:

— Молодой человек!

Володька остановился, бухнул чемодан на перрон.

— Что, тяжело? — участливо спросила бабушка. — Отдохните, пожалуйста.

Ей было уже совестно, что она заподозрила в дурном этого, по-видимому, хорошего мальчика.

— Ничего, — ответил Володька, еле переводя дух.

— Мы собрались на все лето в Крым, — оправдывалась бабушка. — И сентябрь прихватим, если погода будет. Вот и набрали вещей. Да и подарки везем знакомым.