Естественные причины - Палмер Майкл - Страница 30

И вот теперь, вольно или невольно, эти тщательно продуманные планы придется менять.

– Эй, папа, ты выглядишь молодцом. Хорошо выглядишь, – бросила она ему.

Питер приседал с пятифунтовыми гирями в каждой руке. Его лоб и коротко подстриженные серебристые волосы увлажнились от вполне нормального, по мнению Аннали, выделения пота. «Отличная, испарина, – подумала она. – Так-то вот, Питер Эттингер в полном порядке».

– Наслаждайся молодостью, пока молод, – отозвался он, не замедляя темпа. – С годами это становится делать все труднее. Ты уже закончила?

– Да. Я... у меня сегодня нет особого настроения. После этого замечания Питер неожиданно прекратил свое упражнение.

– Раз уж ты завела об этом разговор, то хочу сказать, что в последние несколько дней ты выглядишь не лучшим образом, – заметил он, отираясь полотенцем.

«Пустяки, – подумала она. Она сомневалась, что они видели друг друга хотя бы пять минут в течение предшествующей недели. – Не надо давить на меня, Питер? Поверь, мне и так трудно».

– Слегка умаялся, да? – спросила она.

– Да, вот именно. – Он взглянул на ее черное с тонкими чертами лицо. – Очень забавно.

Аннали напомнила себе, что чувство юмора у отца было развито в значительно меньшей степени, чем остальные его замечательные качества. Она поступит правильно во время этого разговора, если поубавит свою склонность все вышучивать. Она потянулась всем своим длинным стройным телом и подумала, заметил ли он небольшую выпуклость под ее обтягивающими спортивными брюками.

– У меня немного побаливает живот, – сказала она.

– Может быть, выпьешь чая с джинсенгом?

Он посмотрел в окно на скрепер, который с грохотом спускался с холма, направляясь к строительной площадке, раскинувшейся амфитеатром у озера.

– И слегка вспучило.

– В таком случае, может быть, добавим немного настоя на коре яблони и шафране.

– И... и у меня уже пять месяцев нет менструации.

Питер заметно напрягся и медленно повернулся в ее сторону. – Сколько времени?

– Пять месяцев.

Его глаза сузились.

– Значит, надо полагать, что ты забеременела?

Аннали удалось изобразить слабую улыбку.

– Вполне вероятное предположение, – отозвалась она.

– Вест? Музыкант?

– Да. Его зовут Тейлор, отец, если ты не забыл.

– Ты уверена в этом?

– В том, что его зовут Тейлор?

– Нет, что ты в положении.

Аннали изучающе смотрела в лицо отцу и вслушивалась в его голос, чтобы понять, о чем он думал и что чувствовал. На первый взгляд признаки были обнадеживающие.

– Уверена, провели тест. И, Питер, прежде чем ты задашь очевидный вопрос, хочу сказать, что я очень счастлива и взволнована всем, что произошло.

– Очень приятно.

– Папа, не ругайся.

Питер натягивал на себя просторную махровую водолазку. Аннали видела, что он пытается осмыслить услышанные новости. Его неудовольствие просматривалось легко. Но в этом не было ничего удивительного. Ему мало что нравилось из того, что делалось не по его инициативе или не под его контролем.

– А Тейлор?

– Он будет продолжать разъезжать со своим оркестром. Но, рано или поздно, мы поженимся.

Питер схватил десятифунтовую гирю и рассеянно с полдюжины раз покрутил ею сначала одной рукой, потом другой.

– Ты любишь его? – неожиданно спросил он.

Вопрос застал Аннали врасплох – особенно учитывая то обстоятельство, что он задал его до расспросов о доходах или материальных перспективах Тейлора.

– Да... да, я очень его люблю.

– И он серьезно относится к своим занятиям музыки?

– Да, очень серьезно.

Аннали не верила своим ушам. На такую реакцию она даже не могла рассчитывать, Питер открывался ей с совершенно неожиданной стороны.

– У меня есть знакомый, – собственно, пациент – вице-президент компании пластинок «Блю ноут». Тебе известна эта компания?

– Туда попадают только лучшие джазы...

– Могу для оркестра Тейлора устроить прослушивание с целью записи.

– Питер, это было бы замечательно.

– После свадьбы.

– Такое, собственно, условие... это зависит от...

– И если мой знакомый сочтет, что они на уровне, я материально поддержу выпуск их альбома.

– Понимаю.

– При условии, что вы оба и ребенок поселитесь здесь, в «Ксанаду» – во всяком случае, до тех пор, пока не встанете на ноги в финансовом отношении.

– Очень великодушное предложение.

– Аннали, ты мое единственное дитя. Хочу, чтобы тебе жилось хорошо.

– Понимаю, – отозвалась она, все еще удивленная и сбитая с толку. – Не могу поручиться, что Тейлор примет твои условия, но надеюсь, что согласится.

– Так же думаю и я, – продолжал Питер. – И конечно, я хочу, чтобы роды состоялись здесь, в «Ксанаду». Мы привезем сюда лучших в мире акушерок.

– Питер... я... я, в общем-то, решила рожать ребенка в больнице под присмотром профессионального врача-акушера.

– Вот как?

Аннали остро чувствовала, что отец уже догадывался, что за этим последует.

– Я уже ходила к одному врачу. Она согласилась взять меня в свои пациентки.

– Она?

Аннали вздохнула.

– Сара. Сара Болдуин. Я ходила к ней на прием в больницу.

Взрыва, которого она опасалась, опять не произошло.

– Знаю, – спокойно заметил Питер.

– Что?

– Видел тебя в зрительном зале в вечерней сводке новостей. Не будет преувеличением сказать, что ты явно выделялась в этой толпе.

– Почему же ты ничего не сказал мне об этом?

– Говорю теперь кое-что. А теперь, когда я узнал, зачем ты ходила туда, скажу значительно больше. Я не допущу, чтобы мой внук появился на этот свет в зараженной микробами, провонявшей антисептическими средствами, подверженной множеству ошибок больнице. И особенно не допущу к этому Сару Болдуин.

– Но...

– Аннали, вон там на скамейке лежат экземпляры вчерашней «Геральд» и сегодняшней «Глоб». В обеих этих газетах помещены статьи о Саре. Похоже, что ты не читала их и не слушала новостей вчера вечером. Иначе ты наверняка сказала бы об этом.

Он терпеливо ждал, пока она пробежит статьи в этих газетах.

– Рекомендовала ли она, тебе эти травы? – спросил он.

– Да. Я... я думала, что к этому ты отнесешься одобрительно.

– Я ничего не одобряю из того, что делает или когда-либо сделает Сара, за исключением разве лишь ее отказа, полного отказа от вредных усилий сочетать медицину и целительное лечение.

– Но...

– Аннали, мне надо встречаться с людьми в два часа пополудни. Думаю, что тебе следует поприсутствовать на этой встрече.

– Кто такие?

– Два часа. В моем кабинете. И пожалуйста, ни слова Саре Болдуин... во всяком случае, до тех пор, пока ты не выслушаешь этих людей. Договорились?

Аннали внимательно всматривалась в выражение боли и злобы на лице отца. Она знала, что Сара уязвила его своим уходом. Но до настоящего момента не представляла себе, как глубоко.

– Договорились, – наконец сказала она.

Глава 16

8 июля

Лидия Пендергаст согнулась в пояснице и медленно, очень медленно стала вытягивать руки к полу. С одной стороны небольшой комнаты для осмотров внимательно наблюдали за ней Сара, костоправ Захарий Риммер и одна из сестер группы снятия боли.

– Все ниже и ниже мы сгибаемся, – произнесла Лидия, – и никто не знает, где остановимся.

Это была бодрая для своих семидесяти лет женщина, которая практически слегла из-за болей в пояснице и радикулита. Целый ряд ортопедов и нейрохирургов в качестве причины ее недомогания называли перерождение и отвердение артрических шпор. Они указывали на ненадежность хирургического вмешательства ввиду ее преклонного возраста и застарелого характера шпор, а поэтому-де ее нельзя оперировать. В конце концов, один из них направил ее в группу снятия боли МЦБ, междисциплинарную клинику, которая быстро становилась известной и уважаемой на всем северо-востоке страны.

Вскоре после приезда в больницу Сара стала добровольно предлагать свои услуги в качестве иглотерапевта в клинике. Обычно она выделяла для этого полдня в неделю.