Разговор оплачен заранее - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 2

– Почему был, старина? Я есть. Пока лента скользит по тонвалу, пока крутятся бобины и скрытые от тебя электронные глаза читают, выбирают и трансформируют слова тебе в ответ, я буду молод – и буду жесток. Я останусь молод и жесток и тогда, когда ты давным-давно умрешь. До свидания…

– Постой! – вскричал старик.

Щелк!

Бартон долго сидел, сжимая умолкшую трубку. Сердце болело нестерпимо.

Каким сумасшествием это было! Он был молод – и как глупо, как вдохновенно шли те первые годы одиночества, когда он монтировал все эти управляющие схемы, пленки, цепи, программировал вызовы на реле времени…

Звонок.

– С добрым утром, Бартон! Говорит Бартон. Семь часов. А ну, вставай, поднимайся!..

Опять!

– Бартон? Говорит Бартон. В полдень тебе предстоит поехать в Марстаун. Установить там телефонный мозг. Хотел тебе об этом напомнить.

– Спасибо.

Звонок!

– Бартон? Это я, Бартон. Пообедаем вместе? В ресторане «ракета»?

– Ладно.

– Там и увидимся. Пока!..

Дз-з-з-иин-нь-нь!

– Это ты? Хотел подбодрить тебя. Выше нос, и так далее. А вдруг именно завтра за нами прилетит спасательная ракета?

– Завтра, завтра, завтра – завтра…

Щелк!

Но годы обратились в дым. И Бартон сам заглушил коварные телефоны и все их хитроумные реплики. Теперь телефоны должны были вызвать его только после того, как ему исполнится восемьдесят, если он еще будет жив. И вот сегодня они звонят, и прошлое дышит ему в уши, нашептывает, напоминает…

Телефон. Пусть звонит.

«Я же вовсе не обязан отвечать», – подумал он.

Звонок!

«Да ведь там и нет никого», – подумал он.

Опять звонок!

«Это будто сам с собой разговариваешь, – подумал он. – Но есть разница. Господи, и какая разница!..»

Он ощутил, как его рука сама подняла трубку.

– Алло, старик Бартон, говорит молодой Бартон. Мне сегодня двадцать один! За прошедший год я установил мыслящие голоса еще в двухстах городах. Я заселил Марс Бартонами!..

– Да, да…

Старик припомнил те ночи, шесть десятилетий назад, когда он носился сквозь голубые горы и железные долины в грузовике, набитом всякой техникой, и насвистывал веселые песенки. Еще один аппарат, еще одно реле. Хоть какое-то занятие. Приятное, необычное, грустное. Скрытые голоса. Скрытые, запрятанные. В те молодые годы смерть не была смертью, время не было временем, а старость казалась лишь смутным эхом из глубокого грота грядущих лет. Молодой идиот, садист, дурак, и не помышлявший о том, что снимать урожай придется ему самому…

– Вчера вечером, – сказал Бартон двадцати одного года от роду, – я сидел в кино посреди пустого города. Прокрутил старую ленту с Лорелом и Харди. Ох и смеялся же я!..

– Да, да…

– У меня родилась идея. Я записал свой голос на одну и ту же пленку тысячу раз подряд. Запустил ее через громкоговорители – звучит, как ты, что двери в городе хлопают, и дети поют, и радиолы играют, все по часам. Если не смотреть в окно, только слушать – все в порядке. А выглянешь – иллюзия пропадает. Наверное, начинаю чувствовать свое одиночество.

– Вот тебе и первый сигнал, – сказал старик.

– Что?

– Ты впервые признался себе, что одинок…

– Я поставил опыты с запахами. Когда я гуляю по пустым улицам, из домов доносятся запахи бекона, яичницы, ветчины, жаркого. Все с помощью потайных устройств…

– Сумасшествие!

– Самозащита!..

– Я устал…

Старик бросил трубку. Это уже чересчур. Прошлое захлестывает его…

Пошатываясь, он спустился по лестнице и вышел на улицу.

Город лежал в темноте. Не горели большие красные неоновые огни, не играла музыка, не носились в воздухе кухонные запахи. Давным-давно забросил он фантастику механической лжи. Прислушайся! Что это – шаги?.. Запах! Вроде бы клубничный пирог… Он прекратил все это раз и навсегда.

Он подошел к каналу, где в дрожащей воде мерцали звезды.

Под водой, шеренга к шеренге, как рыба в стае, ржавели роботы – механическое население марса, которое он создавал в течение многих лет, пока внезапно не понял жуткой бессмысленности того, что делает, и не приказал им – раз, два, три, четыре! – следовать на дно канала, и они утонули, пуская пузыри, как пустые бутылки. Он истребил их всех – безжалостно истребил.

В неосвещенном коттедже тихо зазвонил телефон.

Он прошел мимо. Телефон замолк.

Зато впереди, в другом коттедже, забренчал звонок, словно догадался о его приближении. Он побежал. Звонок остался позади. Но на смену пришли другие звонки – в этом домике, в том, здесь, там, повсюду! Он рванулся прочь. Еще звонок!

– Ладно! – Закричал он в изнеможении. – Ладно, иду!..

– Алло, Бартон!..

– Что тебе?

– Я одинок. Я существую, только когда говорю. Значит, я должен говорить. Ты не можешь заставить меня замолчать…

– Оставь меня в покое! – в ужасе воскликнул старик. – Ох. Сердце…

– Говорит Бартон. Мне двадцать четыре. Еще два года прошло. А я все жду. И мне все более одиноко. Прочел «Войну и мир». Выпил реку вина. Обошел все рестораны – и в каждом был сам себе официант, и повар, и оркестрант. Сегодня играю в фильме в кинотеатре «Тиволи». Эмиль Бартон в «Бесплодных усилиях любви» исполнит все роли, некоторые в париках!..

– Перестань мне звонить, или я тебя убью!..

– Не сможешь. Сперва найди меня!

– И найду.

– Ты же забыл, где ты меня спрятал. Я везде: в кабелях и коробках, в домах, и в башнях, и под землей. Давай убивай! И как ты назовешь это? Телеубийство? Самоубийство? Завидуешь, не так ли? Завидуешь мне, двадцатичетырехлетнему, ясноглазому, сильному, молодому… Ладно, старик, стало быть, война! Война между нами! Между мной – и мной! Нас тут целый полк всех возрастов против тебя, единственного настоящего. Валяй, об'являй войну!..

– Я убью тебя!

Щелк! Тишина.

Он вышвырнул телефон в окно.

В полночный холод автомобиль пробирался по глубоким долинам. На полу под ногами Бартона были сложены пистолеты, винтовки, взрывчатка. Рев машины отдавался в его истонченных, усталых костях.

«Я найду их, – думал он, – найду и уничтожу всех до единого. Господи, и как он только может так поступать со мной?..»

Он остановил машину. Под заходящими лунами лежал незнакомый город. Над городом висело безветрие.

В холодеющих руках у него была винтовка. Он смотрел на столбы, башни, коробки. Где в этом городе запрятан голос? Вон на той башне? Или на этой? Столько лет прошло! Он судорожно глянул в одну сторону, в другую.

Он поднял винтовку.

Башня развалилась с первого выстрела.

«А надо все, – подумал он. Придется срезать все башни. Я забыл, забыл! Слишком это было давно…»

Машина двинулась по безмолвной улице.

Зазвонил телефон.

Он бросил взгляд на вымершую аптеку.

Телефон!

Сжав винтовку, он сбил выстрелом замок и вошел внутрь.

Щелк!

– Алло, Бартон! Предупреждаю: не пытайся разрушить все башни или взорвать их. Сам себе перережешь глотку. Одумайся…

Щелк!

Он тихо отошел от телефона и двинулся на улицу, а сам все прислушивался к смутному гулу башен – гул доносился сверху, они все еще действовали, все еще оставались нетронуты. Посмотрел на них – и вдруг сообразил.

Он не вправе их уничтожить. Допустим, с земли прилетит ракета – сумасбродная мысль, но допустим, она прилетит сегодня, завтра, через неделю. И сядет на другой стороне планеты, и кто-то захочет связаться с Бартоном по телефону и обнаружит, что вся связь прервана…

Он опустил винтовку.

– Да не придет ракета, – возразил он себе вполголоса. – Я старик. Слишком поздно…

«Ну, а вдруг придет, – подумал он, – а ты и не узнаешь… Нет, надо, чтобы связь была в порядке…»

Опять зазвонил телефон.

Он тупо повернулся. Прошаркал обратно в аптеку, непослушными пальцами поднял трубку.

– Алло!..

Незнакомый голос.

– Пожалуйста, – сказал старик, – оставь меня в покое…