Инквизитор - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 8

Жаль только, что Ольга не носит плеера...

- Привет, - ко мне подошел Гарик. - Шеф свободен?

- Он... он с Антоном... - ответил я.

- Что-то случилось, Оля? - Гарик внимательно смотрел на меня. Не знаю, что он почувствовал - чужие интонации, неуверенные движения, новую ауру. Но если даже оперативник, с которым ни я, ни Ольга особо не общались, ощущает подмену - грош мне цена.

Тем временем Гарик неуверенно, робко, улыбнулся. Это было совсем неожиданно - я никогда не замечал, чтобы Гарик пытался заигрывать с сотрудницами Дозора. Ему даже с человеческими женщинами трудно знакомиться, он потрясающе невезуч в любовных делах.

- Ничего. Поспорили немного, - я развернулся, и не прощаясь пошел к лестнице.

Это была версия для Ночного Дозора, на тот маловероятный случай, если среди нас есть их агент. Насколько я знаю, такое случалось всего раз или два, за всю историю Дозора, но мало ли... Пусть все считают, что Борис Игнатьевич повздорил со своей давней подругой.

Ведь и повод есть, и повод немалый. Столетнее заточение в его кабинете, невозможность принять человеческий облик, частичная реабилитация - но с потерей большинства магических способностей. Вполне достаточные основания обидеться... По крайней мере я избавлен от необходимости изображать подругу шефа, что было бы уж совсем чересчур.

Размышляя так, я и спустился до третьего этажа. Стоило признать, что Ольга максимально облегчила мне жизнь. Сегодня она надела джинсы, а не обычный юбочный костюм или платье, на ногах были кроссовки, а не туфли на высоком каблуке. Даже легкий запах духов не был одуряющим.

Да здравствует мода "унисекс", пусть даже ее изобрели гомосексуалисты...

Я знал, что мне сейчас следует делать, знал, как следует себя вести. И все-таки это было трудно. Свернуть - не к выходу, а в боковой коридор, неприметный и тихий.

И окунуться в прошлое.

Говорят - у больниц есть свой, незабываемый запах. Конечно. И это неудивительно, странно было бы не иметь запаха хлорке и боли, автоклавам и ранам, казенному белью и безвкусной пище.

Но откуда, скажите на милость, свой запах у школ и институтов?

В помещении Дозора обучают лишь части предметов. Кое-что удобнее преподавать в морге, по ночам, там у нас есть свои люди. Кое-чему обучают на местности. Кое-чему - за рубежом, в туристических поездках, которые оплачивает Дозор. Когда я проходил обучение, то побывал и на Гаити, и в Анголе, и в Штатах, и в Испании.

Но, все-таки, для некоторых лекций подходит лишь территория Дозора, здание, от фундамента до крыши закрытое магией и охранными заклятиями. Тридцать лет назад, когда Дозор переехал в это помещение, оборудовали три аудитории, каждая на пятнадцать человек. Я до сих пор не понимаю, чего больше в этом размахе - оптимизма сотрудников, или избытка площади. Даже когда я проходил обучение, а это был очень удачный год, нам хватало одной аудитории, да и та наполовину оставалась пустой.

Сейчас Дозор обучал четверых Иных. И то, лишь в отношении Светланы существовала твердая уверенность, что она войдет в наши ряды, а не предпочтет обычную, человеческую жизнь.

Пусто здесь было, пусто и тихо. Я медленно шел по коридору, заглядывая в пустые аудитории, ставшие бы предметом зависти для самого обеспеченного и преуспевающего университета. За каждым столом - ноутбук, в каждой комнате огромный проекционный телевизор, шкафы ломятся от книг... да если бы эти книги увидел историк, нормальный историк, а не спекулянт от истории...

Никогда им их не увидеть.

В некоторых книгах слишком много правды. В других - слишком мало лжи. Людям это читать не стоит, причем для их же собственного спокойствия. Пусть живут с той историей, к которой привыкли.

Конец коридора заканчивался огромным зеркалом, закрывающим всю торцовую стену. Я искоса глянул в него - по коридору вышагивала, покачивая бедрами, молодая, красивая женщина...

Запнувшись, я едва не полетел на пол - хотя Ольга и сделала все возможное, чтобы облегчить мне жизнь, но центр тяжести тела она изменить не могла. Когда удавалось забыть о своем облике, все шло более-менее нормально, работали моторные навыки. А вот стоит посмотреть на себя со стороны - и начинаются сбои. Даже дыхание стало чужим, как-то не так входил в легкие воздух...

Я подошел к последней двери. Осторожно заглянул в стеклянную дверь.

Занятие как раз заканчивалось.

Сегодня они изучали бытовую магию, я понял это, едва увидел у демонстрационного стенда Полину Васильевну. Она одна из самых старых сотрудниц Дозора - внешне, а не по подлинному возрасту. Ее обнаружили и инициировали в возрасте шестидесяти трех лет. Ну кто мог предположить, что старушка, подрабатывающая в лихие послевоенные годы карточным гаданием, и впрямь обладает какими-то способностями? Причем не шуточными, пусть и узконаправленными.

- И теперь, если вам понадобится спешно привести одежду в порядок, наставительно говорила Полина Васильевна, - вы сможете это сделать за считанные минуты. Только не забудьте заранее проверить, насколько хватает силенок. Иначе конфуз выйдет.

- А когда часы ударят двенадцать, твоя карета превратится в тыкву, громко сказал молодой парень, сидящий рядом со Светланой. Парня этого я не знал, на обучении он был второй или третий день, но он мне уже заранее не нравился.

- Именно! - с восторгом заявила Полина, сталкивающаяся с подобным остроумием на каждой партии учеников. - Сказки врут, не меньше, чем статистика! Но иногда в них можно найти капельку правды.

Она собрала со стола аккуратно отглаженный, элегантный, пусть и несколько старомодный, смокинг. В таком, наверное, выходил в свет Джеймс Бонд...

- Когда он снова станет тряпьем? - деловито спросила Светлана.

- Через два часа, - так же коротко проинформировала Полина. Повесила смокинг на плечики, вернула на стенд. - Я не особо напрягалась.

- А сколько вы можете его поддерживать в приличном виде? Максимально?

- Около суток.

Светлана кивнула, и неожиданно посмотрела в мою сторону. Почувствовала. Улыбнулась, махнула рукой.

Теперь меня заметили все.

- Прошу вас, госпожа, - Полина склонила голову. - Большая честь для нас.