Идеология партии будущего - Зиновьев Александр Александрович - Страница 7

Но одно дело – выделить предмет внимания, и другое дело – понять его, изучить. Философия считалась наукой и до сих пор претендует на этот статус. Имеет ли она для этого основания? Ответ зависит от того, как мы понимаем науку. Если наукой называть сферу человеческой деятельности, профессионально занятую производством каких-то знаний, их хранением, разработкой методов получения таких знаний, то в число наук попадет и алхимия, и астрология, и магия. Тогда можно называть наукой и философию. Но если к науке предъявить более строгие требования, такие, что алхимию, астрологию и т. п. придется исключить из числа наук, то и философия лишится статуса науки. Например, такими требованиями являются следующие: субъективная беспристрастность, познавательная объективность, специальная методология (техника) исследования, следование правилам логики (в частности, однозначность и точная определенность понятийного аппарата). Не представляет труда показать, что в колоссальном объеме философских текстов лишь ничтожная часть её фрагментов удовлетворяет этим требованиям. Подавляющая же масса текстов сочинялась и сочиняется так, что может служить образцами нарушения всех законов логики. Рассмотрим простой пример этому.

В самом начале философского образования студентов знакомят с образцами древнегреческой философской мудрости, например, сообщают изречение: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды». У пораженного этой мудростью студента, привыкшего неоднократно ездить или бегать купаться в одну и ту же реку, ходить ночевать в один и тот же дом, встречаться с одними и теми же друзьями, ходить в ту же аудиторию слушать лекции того же самого профессора и т. д., естественно возникает вопрос, как понимать эту премудрость. И ему разъясняют старшие мудрецы: это означает, что река все время меняется. Общеизвестный банальный факт. Почему бы этим и не ограничиться? Но философам этого мало. Нужно эту банальность выразить так, чтобы она поразила воображение своей алогичностью. В самом деле, поставьте перед мудрецом-философом такой вопрос: а что значит «предмет (в том числе – река) изменяется»? Ответ очевиден: предмет (причем – тот же самый!) в одно время имеет какие-то свойства, а в другое время после этого не имеет этих свойств (или в одно время не имеет каких-то свойств, а в другое время после этого имеет их). Заметьте, один и тот же предмет! Логическая нелепость рассматриваемого изречения очевидна. И такими словесными трюками набита вся философия. Причем, эти трюки не случайны: они связаны с самой «техникой» философского мышления.

В философских сочинениях можно обнаружить самые различные мыслительные приемы (операции). Но в основе их всех лежит следующая операция. В наблюдаемых явлениях мысленно выделяется (абстрагируется) некоторое свойство. Оно обозначается каким-то языковым выражением (обычно отдельным словом). В реальности это свойство не существует само по себе, независимо от явлений, свойством которых оно является. Но в сочинениях философов оно наделяется самостоятельным существованием. Обозначающее его языковое выражение наделяется логическим статусом, каким обладают слова, обозначающие явления в целом. В логической терминологии это выглядит так. Слова, обозначающие упомянутые явления, называются субъектами, а слова, обозначающие свойства этих явлений, называются предикатами. Философы придают предикатам статус субъектов. Так появляются философские понятия «бытие», «сознание», «пространство», «время», «движение», «сущность», «свобода», «необходимость» и т. п. И затем с этими знаками философы начинают рассуждать, не осуществив должную логическую обработку этих языковых средств. Они просто не умеют такую обработку делать. У них вырабатываются свои методы языковых манипуляций, своя «философская культура».

Хотя в рамках философии что-то делалось и делается теперь на научном уровне, философия в целом осталась сферой интеллектуальной деятельности на дологическом, нелогическом и даже алогическом уровне. В ней родился идеологический способ мышления, отличный от научного. Все научное из неё ушло. Пока в рамках философии удерживается логика и методология науки. Но они не определяют общее состояние философии. К тому же они сами нуждаются в радикальном пересмотре, чтобы стать наукой в строгом смысле слова.

Идеология и наука

Надо различать науку как таковую и сферу науки как множество людей, организаций и учреждений, занятых добыванием, хранением, обработкой и предложением научных знаний, а также подготовкой соответствующих специалистов. Эта сфера есть часть общества, функционирующая по общим социальным законам. Эта сфера жизнедеятельности людей, в которой они добывают средства существования, добиваются успеха и делают карьеру. И достижение истины тут есть лишь один из стимулов деятельности, причем далеко не всегда главный. Научные истины добываются не в чистом виде, а в массе заблуждений, ошибок и извращений. Говоря об отношениях науки и идеологии, я имею в виду первое понимание науки.

Идеология зародилась и формировалась как стремление создать научное понимание всего того, что входило в круг интеллектуальных интересов людей, в противовес религиозному учению обо всем этом, то есть о космосе, природе, обществе, человеке, мышлении, познании. Наука осталась источником идеологии и в наше время. Но наука не становится идеологией. Идеология пожирает науку, но не превращается в то, что она пожирает. Продукты её «пищеварения» суть не что иное, как пища.

Наука и идеология различаются по целям, по методам и по практическим приложениям. Наука имеет целью познание мира, достижение знаний о нем. Она стремится к истине. Идеология же имеет целью формирование сознания людей и манипулирование их поведением путем воздействия на их сознание, а не достижение объективной истины. Она использует данные науки как средство, опирается на науку, принимает наукообразную форму и даже сама добывает какие-то истины, если это уже не сделано другими. Но она приспосабливает истину к своим целям, подвергает её такой обработке, какая необходима для более эффективного воздействия на умы и чувства людей и в какой заинтересованы те или иные группы людей, организации, классы и даже целые народы.

Идеология, как и наука, оперирует понятиями и суждениями, строит теории, производит обобщения, систематизирует материал, классифицирует объекты, короче говоря – осуществляет многие мыслительные операции, какие являются обычными в науке. Но между идеологией и наукой и в этом есть существенное различие. Наука предполагает осмысленность, точность, определенность и однозначность терминологии. Она по крайней мере к этому стремится. Утверждения науки предполагают возможность их подтверждения или опровержения. Понимание науки предполагает специальную подготовку и особый профессиональный язык. Наука вообще рассчитана на узкий круг специалистов. В идеологии все эти условия не соблюдаются, причем не вследствие личных качеств идеологов, а вследствие необходимости исполнить роль, предназначенную для идеологии. В результате ориентации на обработку сознания масс людей и на манипулирование ими получаются языковые конструкции, состоящие из расплывчатых, многосмысленных и даже вообще бессмысленных слов, из непроверяемых (недоказуемых и неопровержимых) утверждений, из однобоких и тенденциозных концепций. Результаты науки оцениваются с точки зрения их соответствия реальности и доказуемости, то есть критериями истинности, результаты же идеологии – с точки зрения их эффективности в деле воздействия на сознание людей, то есть критериями социального поведения.

Методы идеологии и науки лишь частично совпадают. Но по большей части они настолько различны, что можно констатировать принципиально различные типы мышления – идеологический и научный. Для первого характерным становится априоризм, то есть подгонка реальности под априорные концепции, нарушение правил логики (алогизм) и методологии познания, не говоря уж о научной этике. Приведу пример. В 1992 году группа экономистов по заданию ООН установила, что страны с высоким уровнем жизни имеют более высокий индекс политической свободы, чем страны с низким уровнем жизни. Само это «открытие» не стоит выеденного яйца. Но эти «открыватели» пошли дальше: они сделали вывод, будто причина бедности – политическая система бедных стран. Чтобы преодолеть бедность, эти страны должны перестроить свой социально-политический строй по западным образцам. Вывод сделан с нарушением всех правил логики и методологии науки. Его идеологическая ориентация очевидна – эти «ученые» имели заданную установку и подгоняли под неё свое якобы научное исследование. Примерами такого рода кишат сочинения бесчисленных «исследователей» общественных явлений.