Катакомбы - Катаев Валентин Петрович - Страница 21

Однако солдаты не заметили их. Они скрылись во тьме, откуда некоторое время слышался грубый шорох их сапог и маскировочных халатов и неразборчивые звуки чужой, непонятной речи. Но едва мальчик пришел в себя после первого потрясения от встречи с врагами, как перед его глазами мелькнуло лицо умирающего матроса.

Хорошо, что солдаты не заметили Петю! Но ведь могут появиться другие, третьи… Теперь всюду будут неприятельские солдаты. В конце концов Петя непременно попадет к ним в руки. Его обыщут и найдут флаг… При этой мысли его лицо окаменело. Скорей, скорей! Пока не поздно, надо что-то сделать. Но что? Надо сейчас же спрятать флаг. Но куда?.. Мысль работала быстро, деятельно.

Петя сидел на земле, прижавшись к большим камням колодца. Это были бруски ракушечника — того самого ракушечника, из которого построен весь город. Колодец был старый, высохший, наполовину обвалившийся. Некоторые камни шатались. Мальчик сделал усилие и повернул один камень. Камень находился как раз на уровне земли. Образовалась щель. Петя сунул в нее руку и, обдирая ногти, вывернул другой камень.

— Что ты там делаешь? — шепотом спросила Валентина, притаившаяся с другой стороны колодца, рядом с матерью.

— Ничего, — сказал Петя, с лихорадочной поспешностью расстегиваясь и разматывая под рубахой флаг. Он быстро его размотал, свернул и засунул в щель.

— Надо идти, — сказала Валентина.

— Сейчас, — сказал Петя и сунул в щель комсомольский билет Лаврова.

С усилием повернув камни, он поставил их на прежнее место.

Над колодцем поднялись две темные фигуры — Валентины и Матрены Терентьевны — и, осторожно нагибаясь, пошли по степи, которая теперь, перед рассветом, казалась еще чернее.

— Ну, где ты там?

— Иду, иду!

Петя в последний раз проверил, прочно ли положены камни на флаг и комсомольский билет, и пошел следом за Валентиной и Матреной Терентьевной.

Зарево догорающих пожаров, которое до сих пор хотя и слабо, но все же довольно ясно освещало землю, теперь почти совсем погасло. В разрывах бегущих туч показалось несколько звезд. Становилось очень холодно, почти морозно. Земля звенела под ногами, как чугун. Танков уже не было; видимо, они прошли стороной.

Едкая рапная вода лимана, наполнявшая башмаки, разъедала натертые ноги мальчика. Пальцы одеревенели от холода. Петя едва двигался, с трудом поспевая за Валентиной. Впереди быстро шла Матрена Терентьевна. Она почти неслась, поминутно спотыкаясь и прижимая к груди свои бумаги.

— Подождите, мама! Не так скоро. Вы же видите, что Петя уже еле держится.

— Потерпи, Петечка, — сказала Матрена Терентьевна, убавляя шаг. Потерпи, деточка.

— Ничего, — проговорил Петя сквозь зубы. — Куда мы идем?

Мальчику уже казалось, что они идут вечно и вечно вокруг них лежит эта мрачная, враждебная степь.

— Куда мы идем? — Он повторил это каким-то ровным, бесцветным голосом человека, теряющего сознание от усталости.

— Мы идем до Хаджибеевского лимана, — быстро сказала девочка.

— Зачем?

— Может быть, там найдем какую-нибудь лодку. Тогда можно будет переправиться на ту сторону.

14. РУЧНАЯ ГРАНАТА

Вдруг произошло нечто такое, чего Петя даже сразу не понял, так молниеносно быстро оно произошло. Одновременно что-то надвинулось, раздался испуганный крик Валентины, отскочившей в сторону и упавшей, раздирающий визг автомобильных тормозов, какой-то прыгающий стук по твердой земле, звон вдребезги разбитого стекла, слово «чер-р-рт», яростно произнесенное сквозь зубы сдержанным голосом с юношескими басовыми нотками, и хлопанье дверцы. Вспыхнул электрический фонарик, почти в упор скользнув по Петиному лицу. Мальчик зажмурился и только тогда понял, что произошло. На них налетел автомобиль, мчавшийся без дороги в степи, с потушенными фарами. Он едва не сбил с ног отскочившую Валентину, которая все-таки не удержалась на ногах и упала. В последний миг водитель успел свернуть в сторону, налетел на какое-то препятствие и резко затормозил. Теперь водитель с винтовкой в одной руке и фонариком в другой стоял перед ними и возбужденно говорил:

— Я так и думал, что это непременно вы. Здравствуйте, Матрена Терентьевна! Здорово, Валя!

— Валентина, смотри! — воскликнула вдруг Матрена Терентьевна, всматриваясь в водителя. — Да це же Святослав Марченко с Пересыпи! Что ты здесь делаешь, Святослав?

— По приказанию товарища Черноиваненко специально заезжал в Крыжановку, чтобы подбросить вас на своей машине в порт и посадить на транспорт. Вижу ваша хата сгорела, вокруг валяются домашние вещи. Тогда я повернул обратно, а проехать на Пересыпь уже нельзя. Я так и понял, что если вы не успели проскочить в город до взрыва дамбы, то, наверное, ходите по степу и не знаете, как выбраться. Я сам в таком же положении.

— Что же теперь делать? — с надеждой глядя на Святослава, сказала Матрена Терентьевна.

— Понятия не имею. Кругом вода.

— Нужно идти на Хаджибеевский лиман и переправиться на тот берег на лодке, если будет лодка, — сказала Валентина, отряхивая платье. — А то мы здесь так и сгнием. На Хаджибеевском лимане непременно должны быть лодки.

— Я тоже так думаю, — сказал Святослав. — Так давайте садитесь в машину и быстренько поедем. А это что за хлопчик?

Он не узнал в этом обросшем, худом мальчике в чужой кепке и в большом, не по росту, чужом полушубке того аккуратного московского пионера, которого он несколько месяцев назад, в один прелестнейший воскресный день, вез вместе с отцом с аэродрома на «виллу» Колесничука. Петя тоже не узнал Святослава. Но машина с брезентовым верхом, в которую он залез вместе с Матреной Терентьевной и Валентиной, показалась ему знакомой. Впрочем, он не задержался на этом впечатлении, весь поглощенный нетерпеливым желанием поскорее вырваться из этой проклятой степи и спастись.

— Это один мальчик, Петя, — сказала Валентина, — пионер из Москвы. Мы его с мамой вытащили из моря.

В это время Святославу удалось завести заглохший мотор, и машина, окутавшись облаком вонючего дыма, рванулась вперед. Правая передняя и левая задняя покрышки порвались в клочья. Менять их не было времени.

— Доедем на ободах! — сказал Святослав решительно.

Машина поехала. Собственно, она не поехала, а заковыляла, со стуком подпрыгивая на каждой выбоине. Но она ковыляла удивительно быстро. Правда, она время от времени останавливалась как вкопанная. Но потом, как бы желая наверстать упущенное время, делала отчаянный рывок вперед и мчалась дальше. Неутомимо орудуя рычагами и резко ворочая баранку, Святослав сунул назад, в кабину машины, винтовку:

— Эй, кто там! Валентина, держи винтовку. Она на предохранителе. Если наскочим на вражескую разведку, стреляй. Стрелять можешь?

— Спрашиваешь! — не столько сказала, сколько прошипела Валентина сквозь сжатые зубы.

— А ты, мальчик, бери гранату.

Святослав протянул через плечо ручную гранату, и Петя взял ее в обе руки, не совсем ясно представляя себе, что с нею нужно делать.

— И ты тоже, парень, — сказал Святослав, — если нарвемся на этих гадов, бросай гранату. Умеешь?

— Спрашиваешь! — сказал Петя, хотя имел самое приблизительное представление о том, как надо бросать гранаты.

— Дай лучше мне, Петечка, — сказала, заволновавшись, Матрена Терентьевна. — А то, я боюсь, ты еще не так кинешь. Ты лучше держи бумаги, а я подержу гранату.

— Я кину как надо, — упрямо, даже злобно проговорил мальчик, обеими руками стиснув ручку гранаты.

И тут первый раз в жизни он испытал то чувство, которое появляется у безоружного и преследуемого человека, вдруг получившего в руки оружие. Это великолепное «чувство оружия», как молния, с головы до ног пронзило мальчика и удесятерило все его телесные и душевные силы.

Петя держал в руках смерть и со странным упоением сознавал, что он хозяин этой смерти. В любой миг он может распорядиться ею по своему усмотрению, одним размашистым движением швырнуть ее в любую сторону и в клочья разнести врага, посмевшего поднять на него руку. Он уже не чувствовал себя пленником. Он чувствовал, что он не только хозяин смерти, но и хозяин своей свободы. Теперь ему даже хотелось, чтобы они наскочили на румын или немцев. И он с нетерпением, с острым вниманием всматривался в черную степь.