Куколка - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 3

– Хорошая мысль, – сказал Рокуэлл, – но ведь мы не больны, не правда ли?

– Может быть, ей нужен инкубационный период?

– Типичный ответ старомодного врача. Неважно, что происходит с человеком, если есть отклонения от нормы. Это твоя мысль, Хартли, – заявил Рокуэлл, – А не моя. Доктора не удовлетворяются до тех пор, пока не поставят диагноз и не наклеят ярлык на каждый случай. Я же считаю. что Смит здоров, так здоров, что вы боитесь его.

– Ты ненормальный, – сказал Макгвайр.

– Может быть. Но я не считаю, что Смит нуждается в медицинском вмешательстве. Он сам работает над своим спасением. Ты считаешь, что он вырождается, а я говорю, что он растет.

– Посмотри на его кожу, – произнес Макгвайр.

– Овца в волчьей шкуре. Снаружи – жесткий, хрупкий эпидермис. Внутри – упорядоченное перерастание, изменение. Почему? Я на грани понимания. Эти перемены внутри Смита настолько интенсивны, что потребовалась оболочка для обеспечения их действия. А что касается тебя, Хартли, скажи мне честно, когда ты был молод, ты боялся насекомых, пауков и всего такого прочего?

– Да

– Ну вот. Невроз страха, фобия, которая отразилась на твоем отношении к Смиту. Это объясняет твое отвращение к происшедшим с ним переменам.

В течение последующих недель Рокуэлл тщательно исследовал прошлую жизнь Смита. Он посетил электронную лабораторию, где работал к заболел Смит, проверил комнату, в которой Смит провел первые недели своей "болезни", и осмотрел стоявшую там технику, выяснил что-то о радиации…

Пока его не было к санатории, Рокуэлл запер Смита и поставил Макгвайра охранять дверь на случая, если в голову Хартли полезут какие-нибудь странные идея.

Детали двадцати трех лет жизни Смита были просты: он в течение пяти лет работал в электронной лаборатории, занимаясь экспериментами. Он ни разу серьезно не болел за свою жизнь.

Рокуэлл долгое время прогуливался в одиночестве около санатория, обдумывая и детализируя невероятную теорию, которая начала выкристаллизовываться в его мозгу. И однажды днем он остановился у куста жасмина, который рос около санатория, улыбаясь, протянул руку и снял с длинной ветки темный блестящий предмет. Он взглянул на него, положил в карман и направился к санаторию.

С веранды он позвал Макгвайра, за которым притащился Хартли, бормоча угрозы. Вот что сказал хм Рокуэлл:

– Смит не болен. Бактерии не могут в нем жить. В нем нет ни духов, ни монстров, которые «овладели» его телом. Я специально сказал об этом, чтобы показать, что не упустил их одного момента. Я отвергаю все обычные диагнозы я предлагаю самую важную и самую легко допустимую возможность – замедленная наследственная мутация.

– Мутация? – Голос Макгвайра прозвучал странно Рокуэлл поднял к свету темный блестящий предмет…

– Я нашел это в саду. Это превосходно проиллюстрирует мою теорию. После изучения симптомов, осмотра лаборатории и изучения нескольких подобных вариантов, – он повертел предмет пальцами, – я уверен. Это метаморфоза, превращение. Это регенерация, изменение, мутация после рождения. Вот, лови, это Смит. – Он бросил предмет Хартли, тот поймал его.

– Это куколка гусеницы, – сказал Хартли.

– Правильно, – кивнул Рокуэлл.

– Не хочешь же ты сказать, что Смит – куколка?

– Я уверен в этом, – ответил Рокуэлл.

Рокуэлл стоял у тела Смита в вечерней темноте. Хартли я Макгвайр тихо сидели напротив и слушали. Рокуэлл мягко прикоснулся и телу Смита.

– Предположим, что жизнь – это нечто большее, чем родиться, прожить семьдесят лет и умереть. Предположим, что в человеческом существовании есть еще один великий шаг вверх, и Смит – первый из нас, делающий этот шаг.

Глядя на гусеницу, мы видим то, что считаем статическим объектом. Но она превращается в бабочку. Почему? Не существует законченных теорий, объясняющих это. В основном это прогресс, развитие. По существу, предположительно неизменный объект превращается в промежуточный, совершенно непохожей, куколку, и затем появляется бабочка. Внешне куколка выглядит мертвой. Это заблуждение. Смит ввел нас в заблуждение, понимаете? Внешне мертв. Внутри – водоворот, перестройка, лихорадочная работа с невероятной целью. Из личинки – в москита, из гусеницы – в бабочку, из Смита – в…

– Смит – куколка? – Макгвайр неестественно засмеялся.

– Да.

– Люди не ведут себя таким образом.

– Перестань, Макгвайр. Эта ступень в эволюции слишком значительна для твоего понимания. Осмотри тело и скажи мне что-нибудь другое. Кожа, глаза, дыхание, течение крови. Недели усваивания пищи для этой хрупкой спячки. Почему он ел всю эту пищу, для чего ему понадобилась эта икс-жидкость в его теле, как не для метаморфозы? И причиной всего этого была радиация. Жесткое излучение от лабораторного оборудования Смита.

Запланированное или случайное, я не знаю. Оно затронуло определенную часть его основной генной структуры определенную часть эволюционной структуры человека которая не была предназначена для работы, возможно, еще в течение тысячелетий.

– Ты думаешь, что когда-нибудь все люди…

– Личинка мухи не остается в стоячем труду, личинка москита в почве, а гусеница на капустном листе. Они меняются, волнами расходясь в пространстве. Смит – это ответ на вопрос: "Что происходит с человеком, "куда мы движемся? " Мы стоим перед неизвестностью вселенной и сложностью жизни а лев, и человек такой, каким он сейчас является, не готов к борьбе с ней. Малейшее усилие утомляет его, излишняя работа убивает его сердце, а болезни – тело. Может быть, Смит будет готов ответить из извечную философскую проблему смысла жизни Может быть, он даст ей новый смысл.

В самом деле все мы всего лишь крошечные насекомые, копошащиеся на планете величиной с булавочную головку. Человеку не предопределено всегда оставаться здесь в быть болезненным, маленьким и слабым, но он еще не открыл секрета великого знания.

Но измените человека. Постройте вашего совершенного человека, вашего, если хотите, супермена. Устраните слабый интеллект, дайте ему полный физиологический, неврологический и психологический контроль над собой; дайте ему ясный проницательный ум, дайте ему неутомимую кровеносную систему, тело, которое может приспосабливаться где угодно к любому климату и расправляться с любыми болезнями. Освободите человека от оков и слабостей плоти, и тогда он уже не будет более бедным, несчастным маленьким человеком, боящимся мечтать, потому что знает, что "то хрупкое тело стоит на пути исполнения его желаний, тогда он будет готов вести войну, единственную войну, которую стоит вести = столкновение перерожденного Человека со всей потрясенной Вселенной!

В величайшем напряжении с тяжело бьющимся сердцем Рокуэлл склонился над Смитом я закрыл глаза. Вера в Смита переполняла его. Он был прав. Он знал, что был прав.

После нескольких секунд молчания заговорил Хартли:

– Я не верю в эту теорию. Затем Макгвайр:

– Откуда ты знаешь, что Смит внутри не просто желеобразная каша? Ты его просвечивал?

– Я не рискну этого делать, это могло помешать его перерождению так же, как и солнце.

– Итак, он будет суперменом. А как он будет выглядеть?

– Подождем увидим.

– Как ты думаешь, он может слышать, как мы сейчас о нем разговариваем?

– Может или нет, в одном можно быть уверенным – мы стали обладателями тайны, которая для нас не предназначалась. Смит не намеревался посвящать меня и Макгвайра в это дело. Ему пришлось с этим примириться. Но супермены не любят, когда люди узнают о них, потому что у людей есть противные привычки завидовать, ревновать и ненавидеть, Смит знал, что он не будет в безопасности, если о нем узнают. Может быть, это объясняет я твою ненависть, Хартли.

Все замолчали прислушиваясь. Ни звука. Только кровь колотилась в висках у Рокуэлла, к все. Перед ними лежал Смит, вернее, теперь не Смит, а контейнер с ярлыком "Смит", содержимое которого было неизвестно.

– Если все, что ты сказал, правда, – произнес Хартли, – тогда мы тем более должны его уничтожить. Подумай о той власти над миром, которая будет в его руках. И если это повлияло на его мозг, а я думаю, что повлияло, он постарается убить нас, когда выберется, потому что только мы знаем о нем. Он будет ненавидеть нас за то, что мы были свидетелями его превращения. Рокуэлл сказал беспечно: