Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Далеко за полночь - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 14


14
Изменить размер шрифта:

Молодой священник стоял посреди своих друзей, щеки его горели ярким румянцем, глаза были закрыты. Внезапно он открыл глаза, словно вспомнив, где находится:

— Простите.

— За что простить? — вскричал епископ, отирая веки тыльной стороной ладони и часто моргая. — За то ли, что вы дважды за вечер заставили меня прослезиться? Вы что, стесняетесь в присутствии вашей собственной любви к Христу? Да ведь вы вернули мне Слово Божье, мне! — который, казалось, знает Слово Божье уже тысячу лет! О дорогой мой молодой человек с юным сердцем, вы дали моей душе глоток свежей воды. Ужин с рыбой на берегу Галилеи и есть истинная Тайная Вечеря. Браво. Вы заслуживаете того, чтобы встретиться с Ним. Второе пришествие, честное слово, должно предназначаться вам.

— Я недостоин! — возразил отец Нивен.

— Как и все мы! Но если бы было возможно меняться душами, я бы одолжил кому-нибудь свою, чтобы тут же позаимствовать вашу, чистенькую и незапятнанную. Поднимем еще один тост, господа? За отца Нивена! А теперь спокойной ночи, уже поздно, спокойной всем ночи.

Все выпили и разошлись; раввин и протестантские священники спустились в долину к своим приходам, а католические святые отцы остались на пороге, стоя на холодном ветру, чтобы бросить последний взгляд на эту странную планету Марс.

Наступила полночь, затем час, два, а в три, пронзительно-холодным марсианским утром отец Нивен заворочался в своей постели. С тихим шепотом всколыхнулось пламя свечей. Трепещущая листва забилась в окошко.

Внезапно он сел в своей кровати, с каким-то испугом вспомнив приснившийся сон, в котором за ним гналась кричащая толпа. Он прислушался.

И услышал, как где-то далеко внизу хлопнула входная дверь.

Накинув домашний халат, отец Нивен спустился по темной лестнице своего пасторского жилища вниз и прошел через церковь, где все еще горели около дюжины свечей, выхватывавших из темноты редкие пятна света.

Он по очереди проверил все двери, думая: «Какая глупость — запирать церкви! Что здесь можно своровать?» И все же крадучись продолжил свой путь в этой спящей тьме…

…и обнаружил, что главная дверь церкви не заперта и тихонько хлопает на ветру.

Он, дрожа, закрыл дверь.

Послышался шорох убегающих ног.

Отец Нивен резко обернулся.

Церковь была безлюдна. Колеблющиеся огоньки свечей ложились то в одну сторону, то в другую. Слышался только древний запах воска и тлеющего ладана — материй, оставшихся от ярмарки ушедших эпох и истории; иных рассветов, иных закатов.

Скользнув взглядом по распятию над главным алтарем, отец Нивен вдруг остановился и похолодел.

Во мраке слышался звук падающих капель воды.

Он медленно обернулся к баптистерию, расположенному в глубине церкви.

Там не горело ни одной свечи, и все же…

Из небольшого углубления, где стояла купель со святой водой, лился бледный свет.

— Епископ Келли? — едва слышно позвал отец Нивен.

Медленно входя в придел церкви, он вдруг похолодел еще больше и остановился, ибо…

Еще одна капля упала, ударилась о поверхность воды и растворилась в ней.

Как будто где-то протекал кран. Но никаких кранов здесь не было. Лишь сама купель, в которую неторопливо, с промежутком в три удара сердца, падали капля за каплей.

Где-то в заповедном уголке сердце отца Нивена что-то шепнуло ему, бешено забилось, потом замедлило бег и почти остановилось. И внезапно отца Нивена прошиб жуткий пот. Он чувствовал, что не способен пошевелиться, но надо было идти: шаг за шагом, он подошел к сводчатому проему баптистерия.

В темноте этого укромного местечка действительно виднелось бледное свечение.

Нет, это был не свет. А фигура. Чей-то силуэт.

Он возвышался позади купели. Звуки падающей воды прекратились.

Отец Нивен в ослеплении стоял, онемев, словно язык прилип к гортани, с широко раскрытыми безумными глазами. Наконец видение обернулось к нему, и он осмелился крикнуть:

— Кто!

Одно-единственное слово, эхо которого раскатилось по всем уголкам церкви, заставив бешено заплясать огоньки свечей, взметнув пропитанную ладаном пыль и заставив сердце самого отца Нивена сжаться от страха, мгновенно вернувшись к нему криком: Кто!

Единственный свет внутри баптистерия исходил от белых одежд стоящей лицом к нему фигуры. И этого света было достаточно, чтобы он увидел невероятное.

Отец Нивен увидел, как фигура пошевелилась. Она простерла бледную длань над купелью.

Рука повисла в воздухе, словно нехотя, словно она жила отдельно от стоящего позади нее призрака, словно кто-то взял ее и насильно протянул вперед, чтобы показать перепуганному и зачарованному отцу Нивену то, что находилось в центре этой открытой белой ладони.

Там была рана с рваными краями, круглая дырка, из которой постепенно, капля за каплей, вытекала кровь, медленно капая в церковную купель.

Капельки крови ударялись о поверхность святой воды, окрашивая ее в багряный цвет, и расплывались медленной рябью.

На какое-то мгновение рука застыла в воздухе перед глазами ошеломленного, ослепленного и прозревшего священника.

Будто подкошенный ураганным порывом ветра, священник, издав крик то ли отчаяния, то ли озарения, рухнул на колени, одной рукой прикрывая глаза, а другой отгоняя от себя призрак.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, этого не может быть!

Словно какой-то ужасный садист зубной врач накинулся на него и одним движением, без наркоза вырвал целиком, как кровоточащий кусок сырого мяса, душу из тела. Он почувствовал себя пойманным в капкан, жизнь его рванулась прочь, но ее корни, слава богу, оказались глубоки!

— Нет, нет, нет, нет!

И все же — да.

Он снова взглянул сквозь сплетение пальцев.

Фигура была еще там.

И страшная кровавая ладонь, дрожа и роняя капли, простиралась над купелью.

— Довольно!

Рука отодвинулась назад и исчезла. Дух остановился в ожидании.

Лик Его был добрым и знакомым. А эти необычные, прекрасные, глубокие и проницательные глаза были как раз такими, какими он всегда их себе представлял. Мягко очерченные губы, бледное лицо в обрамлении струящихся локонов волос и бороды. Человек был облачен в простые одежды, истрепанные прибрежными и пустынными ветрами Галилеи.

Огромным усилием воли священник сдержал готовые пролиться слезы, умерил мечущееся в своей груди изумление, сомнение, потрясение — все эти бессмысленные чувства, которые всколыхнулись в его душе, грозя вырваться наружу. Он задрожал.

И тут он увидел, что Видение, Дух, Человек, Призрак-или-Кто-Бы-Он-Ни-Был тоже дрожит.

«Нет, — подумал священник. — Этого не может быть! Он боится? Боится… меня?»

Теперь уже Дух затрясся — подобно ему, будто зеркальный образ его собственных конвульсий, — словно в агонии, широко раскрыл рот, зажмурился и простонал:

— О, пожалуйста, отпусти меня!

Тут молодой священник еще шире открыл глаза и выдохнул. В голове его мелькнуло: «Но ведь ты свободен. Никто здесь тебя не держит!»

И в то же мгновение раздалось:

— Держит! — вскричал Призрак. — Ты держишь меня! Пожалуйста! Отведи свой взгляд! Чем дольше ты смотришь на меня, тем больше я становлюсь этим! Я не тот, каким кажусь!

«Но ведь, — подумал священник, — я ничего не сказал! Мои губы не шевелились! Откуда этот Дух узнал мои мысли?»

— Мне известно все, о чем ты думаешь, — сказал дрожащий и бледный Призрак, отступая во мрак баптистерия. — Каждая фраза, каждое слово. Я не собирался приходить сюда. Я отважился войти в город. И вдруг превратился во множество вещей для множества разных людей. Я побежал. Они — за мной. Я спрятался здесь. Дверь была открыта. Я вошел. И тут, и тут — ох, — и тут я оказался в ловушке.

«Нет», — подумал священник.

— Да, — плаксиво сказал Дух. — Ты меня поймал.

Медленно, кряхтя под еще более тяжким и ужасным бременем прозрения, священник подтянулся, схватившись за край купели, и, качаясь, встал на ноги. Наконец он осмелился выдавить из себя вопрос: