Скиталец - Ковальчук Игорь - Страница 20

С тихим щелчком ремень лопнул, конец его шлепнул мерина по боку. Тот взбрыкнул и обиженно покосился на человека.

– Спокойно, одр! Ну вот, приехали. Снимай.

Трагерн помог другу снять с конька седло.

– И что теперь?

– Чинить, конечно. – Дик огляделся. – Должен же здесь быть какой-нибудь трактир… Нам надо остановиться и заняться торным ремеслом. Заодно и поедим.

– Вон там. – Серпиана, зрение у которой было острым, как у ястреба, махнула рукой вдоль дороги.

– Очень хорошо, – обрадовался Дик. – Идем.

Конька пришлось вести в поводу. Друид заявил было, что отлично умеет ездить и без седла, но не учел, что его новый меринок не привык к такому обращению. Когда хозяин попытался закинуть ногу ему на круп, животное взбрыкнуло и отскочило в сторону. Трагерн не удержался на ногах и шлепнулся в пыль. Повторять попытку он не стал и согласился идти пешком.

Путники добрались до постоялого двора. Это был небольшой глинобитный домик, крытый свежей соломой, еще не успевшей потемнеть от времени. Прячась в зарослях ежевики и винограда, он выглядел таким уютным, что пройти мимо него казалось невозможным. Хотелось подобраться поближе к накаленной солнцем серой стенке построечки, свернуться клубком и уснуть, если уж не хватает медяков заплатить за ужин и постой. У входа в трактир молодая женщина в зеленом платье развешивала мокрое белье. Она обернулась, тряхнув длинными черными косами из-под белого платка, и замахала рукой.

– Подходите, господа, – крикнула она на французском. – Здесь и ужин, и отдых, и если что не в порядке, мой хозяин поможет исправить.

И тут увидела Дика. Ее глаза расширились от изумления, и, уронив в пыль мокрую свежепостиранную камизу, она кинулась к нему. С визгом повисла на шее.

Ошеломленный, молодой рыцарь машинально приобнял ее за талию, потом заметил взгляд Серпианы и убрал руку. Чернокосая девушка в сбившемся на затылок платке подняла залитое слезами лицо, и он увидел в ее глазах настоящий восторг. Казалось, она любуется им, но не как возлюбленная, а как, может быть, мать, дождавшаяся сына из далеких стран, или пленница, увидевшая избавителя.

В следующий миг Герефорд подумал, что она ошиблась. Но выражение счастья было таким неподдельным, что у него просто не поднялась рука оттолкнуть ее. Молодой рыцарь осторожно обнял ее за талию и поставил на дорогу. Она не сопротивлялась.

Из дверей выглянул высокий молодой парень с куском полотна через плечо и широким поясом – должно быть, хозяин трактира и, наверное, муж порывистой итальянки (судя по ее платку, она и в самом деле замужем). Вспомнив о горячем нраве местных жителей, Дик отступил на шаг, потому что вовсе не желал спорить с каким-нибудь трактирщиком из-за женщины, которая к тому же совсем ему не нужна. Но парень и не подумал хватать колун и кидаться в драку. Он прислонился к притолоке и стал смотреть.

– Salve! Salve, francese! Salve, milite![14] – радостно кричала она, и Дик начал смутно о чем-то догадываться. Кажется, она и в самом деле знает его. И кажется, он ее тоже. Просто не помнит.

– Я не француз, – сказал он.

– Ну да, конечно, ты же воин короля Риккардо! – обрадовалась девица, ловко управляясь со словами французского языка. – Ты англичанин. Но английского я не знаю.

– Оно и понятно.

Дик все ломал голову, где же он ее видел. Лицо не казалось ему знакомым, а вот голос… повадки… и волосы…

А она, словно почувствовав его мучения, отступила на шаг и с улыбкой назвалась:

– Джиованна. Джиованна. Ты помнишь? Мы ехали из аббатства Святой Троицы. Ты вез меня в мою деревню почти с самого ложа короля Риккардо. – И прыснула. Казалось, то, что прежде вызывало у нее дрожь колен, бессильные слезы и желание броситься в омут, теперь стало лишь поводом для шуток.

А он вспомнил. Конечно, это же та самая девушка, которую приказал поймать и привести к себе его отец и король. Та самая, которую он пожалел, насыпал полную горсть золота и довез до дома, потому что сомневался, что она пешком доберется до родительского крова живой и невредимой. Он уже почти забыл это происшествие. А она, оказывается, помнит.

– Добро пожаловать, – твердила Джиованна. – Входите и будьте гостями. Ты должен посмотреть мое хозяйство, воин. Если бы не ты, у меня не было бы ни мужа, ни трактира. Входите, входите, не по жалеете. У нас лучшие колбасы в Калабрии. – И убежала в трактир. Видимо, готовить угощение.

– Где-то я это уже слышал, – пробормотал Трагерн, подтягивая своего меринка к коновязи. Он растерянно оглянулся на друга – такое радушное и настойчивое приглашение его даже испугало.

Дик заметил его взгляд и мотнул головой:

– Ну заводи коня. Мы же все равно собирались где-нибудь остановиться на отдых.

Полный сомнений и самых мрачных предположений, друид повел всех трех коней на конюшню. Арабский жеребец, принадлежащий Серпиане, немного нервничал. Он оглядывался и поджимал задние ноги. Но хозяйка впервые не обращала на него никакого внимания. Она холодно смотрела на Дика.

– Я вижу, ты ее знаешь.

– Знаком, – согласился он, медля у коновязи.

– Ты не хочешь говорить об этом? Мне не вставать между вами?

Молодой рыцарь с удивлением смотрел на свою возлюбленную. Ее губы дрожали, а во взгляде была такая ярость, какой он прежде никогда не видел, тем более у нее, мягкой и всегда сдержанной. Но пламя ее ярости соседствовало с таким холодом, что даже притронуться к ней было страшно.

– О чем ты говоришь? Джиованна, в конце концов, замужем.

– Это единственное, что тебя останавливает?

Он посмотрел на нее:

– Я думал, мои слова для тебя все-таки что-то значат. Я говорил, что люблю тебя. Впрочем, могу и повторить. Причин сомневаться во мне, кажется, у тебя нет никаких.

– Никаких причин? Эта замужняя женщина вешается тебе на шею!

– Итальянки очень импульсивны. У меня с ней ничего не было.

– Тогда почему?!

– Помнишь, как мы ехали с королем по Калабрии в Мессину? Близ Мелиды он приказал своим людям прихватить трех девиц. Джиованна была в их числе.

Ярость из взгляда Серпианы постепенно ушла, как огонек свечи, на который дули-дули и наконец задули. Губы ее все еще дрожали, но Дику показалось, что это происходит уже по другой причине, нежели раньше.

– Так вот что она имела в виду, говоря о ложе короля Ричарда? Странное у нее отношение к случившемуся. Со смехом…

– Тогда у нее было другое отношение.

– Так это ты способствовал возвращению ее веры в лучшее? – язвительно произнесла девушка. Казалось, она провоцирует его на грандиозную ссору.

Ему это надоело.

– Прекрати, – сказал он.

Она осеклась. Неизвестно, что было в его голосе такого, но она немедленно подчинилась, и не со злостью или раздражением. И то и другое ушло в один миг, словно по мановению руки мага. Осталось только смущение. В этот момент он видел ее насквозь: его возлюбленная мучилась сомнением – порвать с ним или нет, – и скандал мог облегчить ей выбор. Она жаждала хоть какого-нибудь выхода, неустойчивость ситуации была для нее тягостна.

Дик взял ее ладонь в свою и мягко поцеловал. В его поцелуе была только нежность, только восхищение и признание того, что она – первая и единственная, выше всех первых и единственных на свете. Серпиана зарделась.

– В ту ночь я вывел Джиованну из аббатства Святой Троицы и повез в деревню. У нас был очень короткий разговор. Я говорил ей, что случившееся – не повод ставить на себе крест, что удача еще повернется к ней лицом. Еще я дал ей денег. Золото. Не помню, сколько. Это все.

Девушка кивнула в знак того, что верит, и он заметил, что ее глаза стали еще больше от напитавшей их соленой влаги.

Из низенькой дверки трактира вынырнула Джиованна с огромным блюдом на ладони правой руки и со свернутым грубым покрывалом в левой. Она радушно улыбалась.

– Решили на солнышке остаться? И правильно. – Итальянка махнула тяжелым покрывалом. – Вон там, под виноградными лозами, будет очень даже уютно.