Россия - Век ХХ-й (Книга 2) - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 25

Но если беспристрастно вдуматься, просчеты и Сталина, и Рузвельта имеют всецело убедительное объяснение. Сообщения разведки всегда в той или иной степени противоречивы, ибо она черпает их из самых разных - нередко дезинформирующих - источников. Не так давно был издан сборник документов под названием "Секреты Гитлера на столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март-июнь 1941 г.", из которого явствует, что в это время Сталин получал весьма различные сообщения - в том числе и дезинформирующие,- в особенности сообщения, согласно которым Германия (как и полагал Сталин) намерена, прежде нападения на СССР, захватить Великобританию74. Один из тогдашних руководителей разведки, генерал П. А. Судоплатов, впоследствии отметил: "Особое внимание заслуживала информация трех надежных (выделено мною.- В. К.) источников из Германии: руководство вермахта решительно возражало против войны на два фронта"75.

Недоверие к сообщениям разведки о германском нападении вызывала также и разноголосица в содержащихся в них датировках начала войны: "...называли 14 и 15 мая, 20 и 21 мая, 15 июня и, наконец, 22 июня... Как только не подтвердились первые майские сроки вторжения, Сталин... окончательно уверовал в то, что Германия не нападет в 1941 г. на СССР..."76

В 1960-х годах и позже многие авторы с крайним возмущением писали, например, о том, что никто не поверил поступившему ровно за неделю до начала войны сообщению обретшего впоследствии всемирную известность разведчика Рихарда Зорге, в котором указывалась совершенно точная дата германского нападения - 22 июня. Однако этому и нельзя было поверить после ряда "несбывшихся" дат, сообщенных источниками, которые считались "надежными" (кстати, сам Зорге сначала сообщил, что нападение состоится в мае). И теперешние "аналитики", знающие - как и весь мир,- что война началась именно 22 июня, и потому негодующие на Сталина, пренебрегшего точной информацией Зорге, отправленной 15 июня, предстают как по меньшей мере наивные люди...

Впервые подобное обвинение в адрес Сталина было высказано в "сенсационном" хрущевском докладе на ХХ съезде КПСС,- докладе, задача которого - что вполне очевидно - заключалась не в уяснении реального хода истории, а в развенчании превозносимого в течение долгих лет вождя. Как возмущенно говорилось в этом докладе, "предостережения Сталиным не принимались во внимание", и потому "не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения"77.

В этом обвинении Сталина в конечном счете выразился - пусть и бессознательно - все тот же комплекс "культа личности": вот, мол, гений всех времен, а не смог разобраться в разведданных... Ведь, скажем, Рузвельт не вызывает подобного крайнего возмущения, хотя вроде бы именно из-за его "слепоты" США лишились основной части своего Тихоокеанского флота.

Помимо прочего, в хрущевском докладе утверждалось следующее: "Многочисленные факты предвоенного периода красноречиво доказывали, что Гитлер направляет все свои усилия для того, чтобы развязать войну против Советского государства" (с. 42),- то есть другие люди - в том числе, очевидно, и сам Хрущев,- в отличие от Сталина, ясно понимали ситуацию, но, не обладая, мол, сталинскими полномочиями, не могли результативно действовать в плане подготовки к нападению врага.

Как ни удивительно, всего через несколько абзацев своего доклада Никита Сергеевич поистине простодушно "разоблачил" самого себя, фактически признавшись, что лично он совершенно не готовился к войне,- несмотря на упомянутые им "многочисленные факты", которые "красноречиво доказывали" ее неотвратимое приближение. Он поведал, как в первые дни войны он "позвонил из Киева т. Маленкову и сказал ему:

Народ пришел и требует оружие. Пришлите нам оружие.

На это мне Маленков ответил:

Оружие прислать не можем... Все винтовки передаем в Ленинград, а вы вооружайтесь сами"6 (с. 44).

Стремясь в 1956 году дискредитировать своего соперника в борьбе за верховную власть Маленкова, Хрущев невольно дискредитировал самого себя. Ведь к 22 июня он уже три с половиной года - с января 1938-го - был полновластным "хозяином" в Киеве и на всей Украине (кстати, граничившей с сентября 1939-го с Германией!), но, оказывается, не удосужился заготовить хотя бы винтовки!.. Так что одно из двух: либо Хрущев в действительности вовсе не внимал тем "красноречивым доказательствам", о которых упомянул в 1956 году, либо никак не реагировал на эти "доказательства" в практическом плане (ведь уж винтовки-то первый секретарь ЦК Украины и член Политбюро мог бы своевременно заготовить...).

Впрочем, как уже сказано, хрущевский доклад по сути дела и не являлся сколько-нибудь объективным освещением хода истории; цель его сводилась к развенчанию Сталина, который, в частности, не смог подготовить страну к германскому нападению.

Между тем в действительности-то подготовка к войне была весьма внушительной. Так, с 1 сентября 1939 года, когда был принят закон о всеобщей воинской повинности, и до 22 июня 1941-го численность вооруженных сил страны выросла с 1,5 млн. (как было в 1938 году) до 5,3 млн. человек, то есть в три с половиной раза78, а производство вооружения увеличилось с 1938 года по июнь 1941-го в четыре раза79. И что касается стрелкового оружия,- то есть главным образом столь озаботивших Хрущева винтовок - оно накануне войны производилось в среднем за год в количестве 1 млн. 800 тыс. единиц80, и если в Киеве не нашлось летом 1941 года винтовок, то уж скорее всего из-за нерасторопности самого Хрущева...

Впрочем, суть проблемы в другом. Как ни парадоксально, Хрущев, утверждая, что причина тяжелейших поражений в начале войны состояла в неожиданности, внезапности нападения врага (которое не сумел предвидеть вождь), собственно говоря, повторил главный аргумент самого Сталина! Ведь тот в своем известном приказе от 23 февраля 1942 года "оправдывался":

"В первые месяцы войны ввиду неожиданности и внезапности (выделено мною.- В. К.) немецко-фашистского нападения Красная Армия оказалась вынужденной отступать". Только на рубеже 1941-1942 года, продолжал вождь, "настало время, когда Красная Армия получила возможность перейти в наступление... Теперь (то есть в феврале 1942-го - В. К.) уже нет у немцев того военного преимущества, которое они имели в первые месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения. Момент внезапности и неожиданности... израсходован полностью. Тем самым ликвидировано то неравенство (выделено мною.- В. К.) в условиях войны, которое было создано внезапностью... При этом следует отметить одно обстоятельство: стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой... Инициатива теперь в наших руках и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда... на всей Советской земле снова будут победно реять красные знамена"81.